Опасные земли

* * *

Звонок не работал.

– Ну… – Бецкий родил заковыристый матюг, вовсе не вязавшийся с его аристократической фамилией и благородными чертами лица.

– Вчера еще работал, – ответил шепотом Быхов, причем отчего случилось такое понижение громкости, он не сумел бы объяснить.

– Торчок хренов! – сказал его товарищ, тоже, заметьте, шепотом.

Оба стояли на площадке второго этажа перед дверью, чья коричневая краска змеилась кракелюрами. Из окон на лестнице с пушечной силой било солнце, но здесь, на площадке, было холодно. Настолько холодно, что невидимые ледяные пальцы расшалились под пиджаками сотрудников конторы.

Ненормальный холод и ненормальная тишина царили здесь – казалось, звуки улицы не долетают до площадки вместе с джоулями тепла. Хотя, казалось бы, дом не был богат ни стеклопакетами, ни кондиционерами, в то время как эффект складывался именно такой: закрытый стеклопакет и пашущий вовсю кондиционер.

– И что? – задал Быхов риторический вопрос.

Бецкий вновь утопил немую кнопку.

– Понятно, – ответил его коллега и зябко поежился.

– Вышибаем? – Бецкий кивнул на дверь.

– Ссыкотно, – признался Быхов.

– В смысле, что мы без ордера и все такое? – уточнил Бецкий.

– В смысле, что ссыкотно! – оборвал его товарищ злым шепотом.

– Надо было брать дробовики, – констатировал Бецкий все той же цитатой и вздохнул, примеряясь к хилой деревянной преграде.

И тогда из недр квартиры донесся гулкий, увесистый бум-м-м.

Чекисты подпрыгнули, до того неожиданным оказался звук.

Бум-м-м! Бум-м-м! Бум-м-м! И еще раз: бум-м-м!

Нечто с размеренностью метронома било, будто бы в бочку. А ведь не было там никаких бочек…

– Вышибай! – сказал Быхов.

И…

Не успел Бецкий расправить могучие плечи и как следует приложиться, дверь скрипнула и распахнулась.

– Открыто, епт…

Напарники зашли внутрь, мгновенно погрузившись в еще сильнейший холод и невероятную вонь. Перед ними лежала прихожая, заставленная антикварной мебелью, короткий коридор и отворенная комната со все той же старорежимной обстановкой. И ни души.

– Господин Богуслав! – позвал Бецкий. – Господин Богуслав! Мы из ФСБ, мы вчера были у вас, если вы помните…

– Ни хрена он не помнит, – прошипел Быхов, имея в виду вчерашнее состояние «господина Богуслава».

– И где он?

– Да на кухне! – Быхов ткнул большим пальцем за угол прихожей. – Блин, воняет-то как, будто сдох кто!

Бум-м-м! – раздалось из-за поворота на кухню.

Чекисты разом шагнули вперед и увидели хозяина. Он стоял перед дверью в сортир и мерно колотился в нее всем телом, откидываясь назад и шлепаясь сразу грудью, животом, головой. Деревянная створка скрипуче постанывала, так что было ясно: недолго ей осталось, а по белой эмали ползли пятна крови ровно в том месте, куда приходилось лицо наркомана Димы. При этом хозяин оного не обращал ни малейшего внимания на явное неудобство такого метода.

«Сколько же он хмурого вколол?! Такая анестезия!» – пронеслось в мозгу Быхова.

Бецкий же собрался подойти и одернуть невменяемого парня, но вместо этого быстро отступил назад, вглубь прихожей, утянув за собой напарника. Движение это несло в себе один голый инстинкт и никакого разума. Инстинкт самосохранения. Что-то было неправильно во всей фигуре Дмитрия Богуслава, если не принимать во внимание тот факт, что человек пытался вынести дверь собственным лицом.

– Эй, придурок! – рявкнул Бецкий. – А ну, завязывай!

Придурок немедленно «завязал» и обернулся к гостям.

«Обосрался, скотина», – такая мысль вспыхнула на границе сознания Быхова.

«Не обосраться бы», – в унисон подумал Бецкий.

С разбитого до мяса лица, нет, морды на чекистов уставились совершенно жуткие, пронзительные глаза. Свернутый набок нос, растесанный, кажется, кость виднеется, лоб и две кошмарные дыры, из которых словно выглядывала сама смерть. Ни один из «инквизиторов» не сумел бы объяснить, что именно их так впечатлило, но оба разом шагнули назад, а Бецкий даже поднял руку в защитном жесте.

– Эй, придурок! – на этот раз рявкнуть у него не вышло. – А ну, утихомирься!

– Стой где стоишь! – крикнул Быхов, но тоже не очень уверенно.

Ответом стал стремительный бросок. Наркоман Дима выставил руки со скрюченными пальцами, которые украшали синюшные, обломанные ногти, и кинулся на чекистов.

Бецкий рефлекторно встретил его могучим хуком в челюсть, хотя вряд ли смог понять, как среагировал, настолько быстрой была атака. Масса сложилась с ускорением, челюсть хрустнула, а торчка, в котором было килограмм шестьдесят, кинуло в сторону. Но он и не думал падать. Более того, не думал прекращать атаку.

Богуслав, или то, что было им еще вчера, развернулось с неуловимой глазом скоростью и наотмашь хлестнуло Бецкого по голове тыльем ладони. Здоровенный чекист с грохотом влетел в дверь, что вела в комнату, и вынес ту собственной спиной.

Наркоман тут же прыгнул и вцепился в Быхова, оторвав того от пола и швырнув на пол. Он зарычал, замотал башкой, словно выбирая, на кого кинуться. В этот момент Быхов подцепил его ногу носком ботинка и с силой пнул вторым в колено.

Торчок упал, с размаху приложившись затылком в паркет.

Бецкий уже был на ногах.

– Лежать, пидор! – он ткнул пальцем в сторону Богуслава. – Или вставать потом не захочется!

Однако наркоман Дима извернулся на полу и стремительно прыгнул… точнее, собирался прыгнуть, потому что Бецкий с шагом впечатал тому каблук в подбородок. Богуслава швырнуло назад – в кухню.

Рядом тяжело поднялся Быхов.

– С-с-сука… – выдохнул он. – Ну, вот и все…

Только это было далеко не все. Чертов наркуша вскочил на ноги. Удар, способный не то что вырубить – отправить на тот свет чемпиона по боксу, никак не убавил ему прыти и ярости. Богуслав задергал головой, завыл на одной ноте. Рука его мазнула по мойке, и в ней засверкал нож.

– На хуй! – крикнул Быхов, рванув из кобуры пистолет.

Вслед ему обнажил оружие и Бецкий. Клацнули предохранители – вместо тысячи слов.

– Еще одно движение… – начал было чекист, когда наркоман рванулся через коридор.

Пистолеты разродились оглушительным девятимиллиметровым лаем на два голоса. Полдюжины пуль препарировала грудь господина Богуслава, а останавливающий эффект макаровских патронов вернул его на зассанный кухонный пол. В воздухе повисла красная взвесь от сквозных прострелов, в луже мочи закрутились кровавые водовороты.

– Вот теперь точно все, – констатировал Бецкий.

– Из-за этого пидораса теперь объяснительные писать до очешуения, – ответил Быхов и добавил: – Чем он поставился, вот что интересно? Чуть не убил обоих!

Чекисты зашагали к телу.

Быхов отбросил ботинком лязгнувший нож – старомодный мясной тесак с деревянной ручкой. Бецкий, на лице которого наливалась гематома, наклонился, чтобы пощупать шею наркомана Димы. Хотя, учитывая шесть пуль в груди, затея была явно из разряда более обязательного, чем необходимого.

Господин Богуслав лежал на спине, раскинув руки. Голова нелепо закинута назад. Живой человек так расположиться не мог, о чем Бецкий и сообщил:

– Готов. Надо было брать дробовики, все равно теперь замумукаемся писать бумажки. Ты только посмотри, во что он себе харю превратил, а! Ведь каша!

В этот момент глаза наркомана открылись. Неукротимой ярости и жажды убийства в них более не было. В них не было ничего.

Быхов охнул. Бецкий тоже.

– Рефлекс… – начал было он, но тут зрачки двинулись, остановившись на нем.

Бецкий почуял, будто под рубашкой прогулялась огромная холодная рука, а желудок ухнул куда-то в область таза. Он, который раз за сегодня, отступил назад, не желая верить увиденному. Рядом с ним отступал тихо матерящийся Быхов.

Но верить пришлось.

Покойник согнул ноги, перевернулся на бок, потом на четвереньки и встал.

Глаза… да какие глаза, абсолютно пустые, неживые буркала свелись на чекистах. Бывший наркоман Дима зашипел, будто из проткнутой камеры вырвался воздух, и вдруг, шатаясь, побежал на чекистов, загребая в воздухе руками.

Вновь загрохотали пистолеты. У «инквизиторов» на этот раз не хватило сил на какие-то слова, они просто принялись стрелять. Еще шесть пуль врубились в грудь, а тело откинуло назад. Но когда чекисты опустили стволы, они увидели сквозь прозрачный пироксилиновый дым, что Дима затормозил задницей о стол в кухне и бросился, побежал вперед!

– …твою мать! – заорал Бецкий, ухватил для верности ПММ обеими руками и в два сдвоенных выстрела начисто вынес коленные суставы бывшего наркомана.

И только тогда ноги его подкосились и он рухнул головой вперед в коридор.

– Что это было?! – выдохнул Бецкий.

– Смотри! Ползет!!!

Дима полз к ним, перебирая руками, а кошмарные его глаза не отрывались от напарников, зубы клацали, как кастаньеты.

– На хер «смотри»! Огонь!

Оставшиеся в магазинах пули пришлись в самую близкую часть тела – в голову. Лишенное половины черепа тело, как раздавленный паук, дергалось, слепо скребя конечностями в луже крови и мозгов. Быхова вырвало. А Бецкий снабдил пистолет свежим магазином, который и разрядил, целясь в хребет и шею. Изуродованное тело и после этого не прекращало корчиться, наверное, с минуту.

– Охренеть! Просто охренеть! Он что, мертвый?! – крикнул Быхов задыхающимся голосом.

– Теперь точно мертвый! – также задыхаясь, ответил Бецкий – его трясло, но руки сами переснаряжали пистолет.

– Видел! Мля… это что же получается?!

– Это выходит, что бред – не вполне бред или мы оба сошли с ума, – непонятно пояснил Бецкий.

– Лучше бы мы сошли.

И тут из санузла раздался голос. До того вышло внезапно, что чекисты разом наставили стволы на звук и лишь чудом не открыли огонь. Голос истерично выкрикивал один и тот же вопрос:

– Вы его убили?! Вы его убили?! Вы его убили?!

– Ровный? – переспросил Быхов. – Ровный, ты?

– Вы его убили?!

– А ну, тихо! Кирилл, это ты?

– Я.

– Можете выходить, только не испачкайтесь, здесь все в мозгах.

Прозвенел отбрасываемый крючок, открылась наружу дверь, и из санузла вышел антиквар, которого также немедленно вывернуло, отчего в луже мозгов и крови заплескалась доза густой желчи.