Карта костей

Глава 4

Следующей ночью примерно после полуночи я что-то почувствовала. Меня обуяла паника, и я обнаружила, что, вышагивая, сканирую вокруг себя пространство. Когда мы с Заком были детьми, на карнизе родительского дома, прямо напротив нашей спальни, осы устроили гнездо. Несколько дней, пока отец не отыскал его, мы не могли сомкнуть глаз из-за жужжания и шуршания, лежали на наших узких койках и шептались о призраках. Нечто похожее я сейчас и улавливала краем уха: сообщение, которое не могла истолковать и которое отравляло ночной воздух.

Потом мы увидели первое объявление об убежище. Примерно на полпути между Уиндхемом и южным побережьем мы огибали гужевой тракт, но не выпускали дорогу из виду, поэтому заметили вывеску и подкрались поближе, чтобы ее прочитать.

На деревянной доске белыми буквами было написано: «Добро пожаловать в Убежище номер 9, которое ждет вас в шести милях к югу. Вместе мы выживем. Безопасность и еда, заработанные честным трудом. Убежища — ваш приют в трудные времена».

Омегам запрещалось учиться, но многие умудрялись освоить азы чтения, занимаясь дома, как я, или в подпольных школах. Сколько же омег, прошедших мимо объявлений, смогли их прочитать и сколько поверили обещаниям?

— В трудные времена! — презрительно усмехнулся Дудочник. — И никакого упоминания, что эти трудные времена наступили из-за неподъемных податей и переселения омег на бесплодные земли.

— Или что, даже если трудные времена закончатся, для тех, кто попадет в убежище, это не будет иметь никакого значения, — добавила Зои. — Если попадешь туда, назад дороги нет.

Мы понимали, что это значит: почти мёртвые бесчувственные омеги, плавающие в баках. Застрявшие в ужасающей безопасности стеклянных утроб, в то время как альфы живут в свое удовольствие, скинув ненужный балласт.

Мы держались подальше от дороги, скрываясь в буераках и за деревьями. Чем ближе мы подходили к убежищу, этому источнику моего беспокойства, тем труднее мне было передвигать ноги. К рассвету, когда оно показалось на горизонте, мне казалось, что я гребу против бурного течения. В предрассветных сумерках мы подкрались так близко, как только смогли, и теперь взирали на убежище из рощицы на вершине холма буквально метрах в тридцати от него.

Убежище оказалось намного больше, чем я себе представляла, размером с небольшой городок. Опоясывающая его стена превышала по высоте забор, который сооружали вокруг Нью-Хобарта. Четыре с половиной метра, кирпичная, а не деревянная, увитая вдоль верхней кладки колючей проволокой, напоминающей покинутые гнезда чудовищных птиц. Вытянув шеи, за стеной мы увидели крыши разномастных строений.

Дудочник указал на большое здание на западной оконечности, которое занимало примерно половину территории и еще хранило желтый оттенок свежеотесанной сосны, ярко выделявшийся на сером фоне остальных деревянных построек.

— Никаких окон, — заметила Зои.

Всего пара слов, но мы понимали, что они означают. В здании дожидались своих пленников резервуары. Некоторые все еще оставались пустыми, некоторые находились на стадии разработки. Но боль, прошившая мои внутренности, не оставляла сомнений: многие уже заполнены. Сотни жизней погружены в густую вязкую жидкость, приторная сладость которой обволакивает глаза, уши, носы. Безмолвные жизни, единственный звук в которых — мерный гул машин.

Почти весь обширный комплекс скрывался за стенами, но с восточного края просматривалось возделанное поле, обнесенное деревянным забором. Достаточно высоким — так просто не преодолеешь, — с частыми наблюдательными постами — незаметно не проберешься. Но мы смогли разглядеть аккуратные ряды посевов и работников, машущих мотыгами между свеклой и кабачками. Человек двадцать — все омеги. Кабачки казались просто огромными — каждый больше, чем наши с Зои и Дудочником порции в последние несколько дней.

— Ну хоть не всех поместили в баки, — сказала Зои. — По крайней мере пока.

— Что это за поле в двести пятьдесят соток? — спросил Дудочник. — Посмотри на размеры этого места, особенно учитывая новое здание. По нашим сведениям, каждый год тысячи людей уходят в убежища. В последнее время даже больше, из-за неурожая и возросших податей. Только здесь должно находиться свыше пяти тысяч человек. А с этого поля едва можно прокормить охранников.

— Это все показуха, — пояснила я. — Как цирк. Красивая картинка для непосвященных, чтобы людской поток не иссякал.

Но меня беспокоило еще кое-что помимо убежища. Я долго соображала, пока не поняла, что это не присутствие, а отсутствие: полное отсутствие каких-либо звуков. Дудочник говорил, что за этими стенами содержались тысячи людей. Вспомнился шумный рынок Нью-Хобарта и улицы Острова. Постоянные крики детей в приюте Эльзы. Но сейчас до нас из убежища доносились лишь удары мотыг о мерзлую землю. Никакого гула голосов, я даже не чувствовала движения внутри зданий. В зале с резервуарами под Уиндхемом единственным звуком оставалось гудение электричества. Трубки закупоривали горла, как пробки бутылки.

Мы заметили движение на дороге, ведущей на восток мимо убежища. Не солдаты — лишь трое путников, медленно бредущих с нагруженными мешками.

Когда они подошли поближе, мы поняли, что это омеги. У мужчины пониже рука заканчивалась на локтевом суставе, другой тяжело хромал, и его вывернутая нога походила на сучковатую корягу. Между ними шел ребенок. Лет семи-восьми, вероятно, но из-за чрезмерной худобы трудно было точно определить возраст. Мальчик всю дорогу не поднимал глаз и брел, держа хромого за руку.

Их головы выглядели слишком большими на истощенных телах. Но сильнее меня поразили мешки. Плотно набитые — их, вероятно, тщательно собирали. Несколько дорогих сердцу вещей и все, что, как полагали несчастные, понадобится им в новой жизни. Тот, что повыше, нес на плечах лопату. На мешке другого висели два котелка, гремящих при каждом шаге.

— Нужно их остановить! — воскликнула я. — Давайте расскажем, что их там ждет.

— Слишком поздно, — ответил Дудочник. — Нас увидит стража. Все будет кончено.

— И даже доведись нам добраться до них незамеченными, что мы можем им сказать? — промолвила Зои. — Они наверняка решат, что мы безумцы. Посмотри на нас.

Я смерила взглядом себя и их обоих. Грязные, полуголодные, в оборванной и серой от пепла мертвых земель одежде.

— С чего бы им нам верить? — поддержал сестру Дудочник. — И что мы можем предложить взамен? Раньше был Остров или по крайней мере сеть Сопротивления. Теперь Острова нет, а сеть рушится с каждым днем.

— Но это все же лучше, чем баки.

— Я это знаю, а вот они — нет. И как нам вообще объяснить им, что такое баки?

В каменной стене открылись ворота. Три солдата Синедриона в красных плащах вышли встречать прибывших и встали, скрестив руки, дожидаясь, когда ходоки приблизятся. Меня в очередной раз поразил беспощадный план Зака. Неподъемные подати подтолкнули отчаявшихся омег к убежищам, построенным на эти самые подати. Резервуары поглотят людей, и они никогда не вернутся.

Вдруг на поле за деревянным частоколом я увидела резкое движение. Один из работников подбежал к забору и отчаянно замахал руками идущим по дороге. Смысл был очевиден: прочь, прочь отсюда! Какое несоответствие между неистовым действом и тишиной, в котором оно происходило. Был ли тот человек немым или просто не хотел привлекать внимание охранников? Остальные работники в поле смотрели на него, женщина шагнула вперёд, возможно, чтобы помочь, возможно, чтобы не дать заговорить, возможно, чтобы помешать жестикулировать. В любом случае она замерла, глядя через плечо.

От деревянной постройки через поле мчался солдат. Он резко вырубил омегу ударом по затылку. Когда подбежал второй охранник, человек уже лежал на земле. Альфы быстро оттащили тело к зданию, где его не было видно. На поле появились еще трое солдат, один огибал периметр вдоль внутренней стороны забора, зыркая на остальных работников, которые тут же вернулись к своему занятию. На расстоянии все казалось игрой теней, быстро разворачивающейся в безмолвии.

Солдаты так быстро подавили вспышку мятежа, что вряд ли вновь прибывшие омеги успели хоть что-то заметить. Опустив головы, они целенаправленно шли к ожидающим в пятнадцати метрах у ворот стражникам. Разве спасло бы их предупреждение того человека, даже если бы они развернулись и побежали? Охранники бы тут же их догнали, даже пешком. Но я восхитилась этой бесполезной попыткой предупредить новичков, хотя и поморщилась, представляя, что теперь ждет храбреца.

Двое мужчин и мальчик подошли к воротам, остановились для краткого разговора с охранниками, один из которых протянул руку за лопатой, что нес высокий человек. Тот ее отдал. Омеги шагнули вперед, солдаты стали закрывать ворота. Высокий человек обернулся, чтобы осмотреть равнину. Он не мог меня видеть, но я обнаружила, что повторяю отчаянные движения того омеги с поля. Бегите, бегите прочь! Бессмысленно — инстинкт тела, такой же бесполезный, как попытка глотнуть воздуха, когда идешь ко дну. Ворота почти закрылись, омега отвернулся и вошел в убежище. Ворота с лязгом захлопнулись за его спиной.

Мы не могли их спасти. Как и многих других из окрестных поселений, кто вскоре повторит их путь. Они станут обдумывать, что взять с собой, закроют дома, в которые никогда не вернутся. И это лишь одно из множества других убежищ с резервуарами по всей стране.

На карте Дудочника, которую он показывал мне на Острове, значилось около пятидесяти. Каждое из них — фабрика живой смерти. Я не могла отвести взгляда от нового здания. Оно пугало бы, даже если бы я не знала, что в нем находится. Но сейчас, когда знала, оно казалось воплощенным ужасом. Я смогла судорожно вдохнуть, только когда Дудочник подтолкнул меня и потянул глубже в рощу.

***

В нескольких милях от убежища Дудочнику почудилось какое-то движение через заросли на восток. Но когда он туда добрался, его встретила лишь притоптанная трава и никаких следов на высохшей земле. На следующий день нас с Дудочником разбудила дежурившая на часах Зои. Она услышала свист зяблика, но сейчас, в начале зимы, зяблики обычно не поют. Шепотом она сообщила, что это, скорее всего, чей-то сигнал. Пока я сидела, сжимая нож, Дудочник и Зои отправились осмотреть окрестности лагеря, но никого не обнаружили. Мы свернулись рано, еще до заката, и продвигались, избегая открытых участков, даже когда опустилась ночь.

К полуночи мы пересекли долину, пронзенную остатками металлических опор времен До. Погнутые, но не поваленные взрывом, они извивались над нами, словно десятиметровые проржавевшие ребра давно умершего зверя. Порывистый ветер дул всю ночь, затрудняя наши разговоры; в долине ветер свистел еще громче, завывая на опорах.

Мы только начали подъем из низины, когда из-за одной из ржавых опор выскочил человек. Схватил меня за волосы, не успела я даже вскрикнуть, развернул и приставил к моему горлу нож.

— Я искал тебя, — рыкнул он.

Я отвела глаза от рукоятки клинка. Дудочник и Зои замерли в нескольких шагах позади, готовые метнуть свои ножи.