Жемчужинка для Мажора

Глава 3

Поднимаюсь на седьмой этаж по лестнице – лифт как обычно не работает. Этажка старая. Но ноги, после пережитого, идут медленно, будто по вязкому болоту. Заплетаются. Я цепляюсь за перила. Оседаю. Адреналин схлынул, а вместе с ним ушли ступор и последние силы, поддерживающие меня в вертикальном положении.

Паника и страх обрушиваются на меня, как бурный водопад на голову - одним мощным потоком. Я сажусь прямо на бетонную ступеньку третьего этажа. Подтягиваю к себе колени, утыкаюсь в них лбом и разражаюсь тихим плачем. Мне хочется исчезнуть из этого гадкого мира хотя бы на пару часов.

Не знаю, сколько я так сижу и плачу. Минуту? Полчаса? Это становится абсолютно неважным, когда сквозь небольшое приоткрытое окно лестничной клетки помимо свежего ветерка до слуха доносятся звуки драки.

Я перестаю плакать. Судорожно всхлипываю и зачем-то поднимаюсь. Как сомнамбула подхожу к окну. Дворик всё также непрогляден из-за отсутствия нормального освещения, но глаза, привыкшие к темноте, различают смутные силуэты. Они двигаются хаотично – не разберёшь, кто дерётся.

Но голоса… Эти голоса теперь присоединятся к главному кошмару моей жизни и будут сниться чуть ли не каждую ночь. Я уверена. Забыть такое я смогу не сразу.

На мгновение мелькает мысль: а что если среди дерущихся пьяных гопников, которые не поделили что-то между собой, Соколовский?

Я содрогаюсь. Какое мне вообще дело до этого?

Хочу отмахнуться. Уйти. Сделать вид, что мне нет дела до того, изобьют Глеба за его длинный язык или нет.

Я даже делаю несколько шагов вверх по лестнице. Но с рыком, с ненавистью к собственной совести, останавливаюсь. Достаю смартфон, чудесным образом оказавшийся в правом кармане джинс, и набираю номер полиции. Сообщаю о драке, называю адрес. И облегчённо выдыхаю, когда слышу:

- Вызов принят. Патруль уже в пути.

Я не буду уподобляться Глебу. Он заслужил, не спорю. Но я – не такая, как он. Посидит сутки в обезьяннике, ничего с ним не будет. Может, как он сказал, у самого мозги на место встанут.

Утираю слёзы рукавом джинсовой куртки. В голове пусто. И, наверное, я сошла с ума, но я не могу заставить себя уйти с лестничной площадки. Взор всё также прикован к злополучному дворику, откуда доносился уже злой, ироничный гогот гопоты.

Похоже, Соколовский проигрывал. Если он там вообще был, а не ушёл благополучно восвояси.

Представив Глеба, лежащего на земле, избитого, с кровоподтёками и синяками, чувствую, как внутри назревает протест. Я ненавижу себя за это. Ненавижу, что несмотря ни на что, не могу желать ему зла. Поэтому, надеюсь, что брюнета нет среди дерущихся. И до самого приезда полиции вглядываюсь в темноту, пытаясь узнать, нет ли там Глеба.

Машина с мигалками появляется неожиданно не только для пьяных гопников, но и для меня. Я вздрагиваю от звука сирен, и выныриваю из вязкого потока собственных мыслей. С усердием вглядываюсь во дворик, освещенный светом фар, и с ужасом понимаю, что оказалась права.

Глеб лежит на земле, окруженный гопниками, как стаей шакалов. Его одежда грязная и изорванная. И, похоже, его били ногами…

Завидев ментов, гопота матерится и бросается в разные стороны, кто куда, оставляя Соколовского валяться на земле. В итоге, те, кого действительно нужно было наказать, просто скрываются в тёмных подворотнях. Глебу придётся отдуваться за всех.

Эта мысль душит.

Он всё же помог мне. Пусть и своеобразно… Ты не можешь его оставить вот так, Арина…

Я не даю себе времени на раздумья. На дрожащих ногах несусь вниз. Открываю тяжёлую подъездную дверь и за пару секунд преодолеваю эти злосчастные двести метров, которые не смогла дойти до подъезда, не отыскав проблем на свою блондинистую голову.

Полицейские только останавливают машину перед Глебом, который поднимается с земли, когда я оказываюсь рядом с ним. Фары ослепляют меня, поэтому я лишь слышу, как открываются и захлопываются двери полицейской машины.

- Твоих рук дело? – Тихо спрашивает Соколовский, намекая на полицию.

Я протягиваю ему руку, чтобы помочь встать, но он её игнорирует, глядя на ту, как на ядовитую змею, которая может ужалить в любой момент. Его губа разбита. Кровь небольшой струйкой стекает по подбородку.

Заметив мой взгляд, он быстро утирает её, но делает только хуже, размазывая красную жидкость по лицу.

Я сглатываю, потому что меня слегка мутит. Но, кроме разбитой губы и грязной одежды, не нахожу на парне иных видимых повреждений. Видимо, по лицу его ударили один раз и, судя по всему, он упал. А после…

Тряхнув головой, отбрасываю всякие мысли о насилии.

- Арина? – Настойчиво шипит Глеб, склоняясь ко мне ближе. – Ты? – Презрительно кивает в сторону ментов.

Я понуро опускаю голову.

- Я хотела, как лучше… - Мямлю неповоротливым языком.

- А получилось, как всегда! – Низко рычит брюнет и, приобняв меня за талию, притягивает к себе.

Я не успеваю удивиться такому повороту событий, потому что Глеб разворачивает нас к служителям закона и ослепительно скалится во все тридцать два.

- Здравия желаю, - первым здоровается с мужчинами в форме.

- Здравствуйте, здравствуйте. – Один из них оглядывает нас суровым, строгим взглядом, от которого я вся внутренне подбираюсь. И напрягаюсь.

Он мне совсем не нравится. Но ведь эти люди приехали сюда, чтобы нам помочь?

На вид полицейским около тридцати. Совсем молодые. Но их взгляд не сулит ничего хорошего. С каждой минутой мне всё сильнее становится не по себе, и я невольно прижимаюсь к боку Соколовского поближе.

Как там говорят? Свой тюремщик ближе к телу?

Я едва успеваю подавить нервный, ироничный смешок от собственных мыслей.

- Кто из вас звонил в полицию? – Задаёт вопрос тот, что постарше. Обращается он в основном к Глебу.

А вот второй скользит по мне таким же взглядом, каким недавно смотрел на меня главарь тех гопников. Нехорошим. Масляным.

- Я звонил. – Уверенно отвечает брюнет. – Перед тем, как ввязаться в вынужденную драку.

Я удивлённо кошусь на него, наверняка, выдавая нас с головой, но ничего не могу с собой поделать.

Глеб… покрывает меня? Что происходит с этим миром?

- То есть, вы добровольно признаёте, что были участником. – Не спрашивает, утверждает тот полицейский, что старше.

- Ой, да давай просто закроем их, пусть посидят в изоляторе. Вызов был? Был. Другие участники драки сбежали, не искать же. А отчёт писать надо… - Ухмыляется второй, всё не сводя с меня взгляда.

- Но как? – Вырывается у меня. Я совсем не понимаю, что происходит, почему нас хотят упечь за решётку? – За что? Мы ведь жертвы нападавших!

- Их это не волнует, Жемчужинка, - быстро шепчет мне на ухо Глеб. – Они поймали нас. Так что помолчи, пожалуйста.

Это неуместно, но… Моё сердце внезапно обмирает от того, как брюнет назвал меня.

Я поднимаю глаза на Соколовского и смотрю на него так, будто вижу впервые. Будто передо мной вовсе не мажор, что издевался надо мной столько лет, а кто-то другой. С этим Глебом не страшно. Не омерзительно от его теплых, согревающих объятий. От его руки, лежащей на моей талии под курткой.

- Будете шептаться, статью за хулиганство припишем. – Бросает один из них. – Сами в машину сядете или придётся волоком тащить?

- Ну, что вы так сразу, - заискивающим тоном говорит брюнет. Но я чувствую, что он нервничает. Его пальцы, покоящиеся на моём животе, сильно впиваются в кожу. – Может, договоримся? Кому нужны эти проблемы? Скажете, что во дворе никого не нашли.

С этими словами, свободной рукой Глеб достаёт из внутреннего кармана кожаной куртки, наверняка дорогущего лэйбла, портмонэ и выуживает из него золотую карточку. Глаза ментов загораются алчным светом.

Но тот, что старше, видимо, научен лучше.

- Подкупить нас хочешь? – Сводит брови на переносице и скрещивает руки на груди, расставив ноги на ширине плеч.

- Отблагодарить, - поправляет его Глеб. – Хорошие люди приехали на вызов. Помогли нам спугнуть чертей. За помощь полагается благодарить.

Оба полицейский заметно расслабляются и довольно ухмыляются.

- Двадцатка каждому. За каждого. – Выразительно и с намёком понижает голос полицейский.

Соколовский пожимает плечами.

- Как скажете, господа.

Далее, не отпуская меня от себя, брюнет переводит деньги на счёт этим двоим, и они, наконец, уезжают. Но перед этим они на прощание иронично салютуют нам. Явно глумясь и издеваясь над моей тупостью.

А я ведь действительно не знала, что наши служители закона… такие!

Стоит машине скрыться за поворотом, Соколовский шарахается от меня и очень протяжно вздыхает. Глубоко. С чувством. Будто его сильно достало всё, что связано со мной.

- Прости, - вырывается, прежде чем я успеваю подумать.

- И почему ты такая идиотка? – Он трёт переносицу указательным и большим пальцами. – Почему от тебя столько проблем?

Вопросы явно риторического характера, поэтому я угрюмо молчу. Внутри все чувства смешались, и я больше не могу однозначно относиться к Соколовскому. По крайней мере, точно не сегодня.

Возможно, завтра я буду ненавидеть Глеба ещё больше. Но… не сегодня. Я слишком устала от всего. Слишком.

- Ну, что, седая девочка-проблема, веди меня к себе домой.

Что?

Я зависаю от того, что меня даже не соизволили спросить. Прозвучало, как приказ.

- А не слишком ли ты обнаглел, Соколовский? – Ошарашено произношу я. А у самой сердце трепыхается в груди, как крылья колибри, стоит представить мажора в своей захолустной совдеповской квартирке.

И стыдно, и… А что «и»?

Я вновь зависаю, не находя ответа.

- Вот и вся твоя благодарность. Что и следовало от тебя ожидать, - презрительно фыркает парень.

- Это неправда! Я благодарна тебе! – Протестую, сжав руки в кулаки.

- Тогда давай уже зайдём хотя бы в подъезд! Ты думаешь, эти черти далеко ушли? – Пугающе низко говорит брюнет, и я содрогаюсь от одной только мысли, что те гопники могут вернуться.

Он прав…

- Пошли, - бурчу я, неосознанно хватая Глеба за руку.

Так проще идти в темноте. И дело вовсе не в том, что мне на самом деле страшно до мороза по коже.

Если Глеб и был изначально против моего самовольства, по итогу он ничего не говорит, покорно следуя за мной. Лишь губы поджаты и взгляд янтарных глаз, направленных на меня, сверкает из-под густых чёрных ресниц.

Мы молча заходим в подъезд и так же молча поднимаемся на седьмой этаж. И лишь оказавшись у дверей собственной квартиры, я облегченно выдыхаю, понимая, что дышала через раз, пока мы шли.

Выпустив руку брюнета из своего захвата, достаю ключи дрожащими руками. Не с первого раза попадаю в замочную скважину, но, в конце концов, дверь поддаётся.

Соколовский, глядя на всё это, лишь пренебрежительно фыркает себе под нос. Даже язвительные комментарии оставляет при себе.

Да уж, сегодня с ним явно что-то не так.

- Проходи. – Киваю на вход.

- Ты меня, как кота, первым запускаешь что ли?

Я удивлённо кошусь на Глеба, не понимая его настроение от слова «совсем».

Это он сейчас что, пошутил? Без сарказма? Без издёвки? Без злобы? Просто пошутил?