Жемчужинка для Мажора

Треш…

- Как пушечное мясо, - мрачно выдаю я и впихиваю его в прихожую, быстро закрывая за нами дверь.

Если вечно бдящая бабуля по имени Афанасия Никифоровна заметит, что я посреди ночи привела к себе парня, мне не сдобровать. Сначала она позвонит арендодательнице, жалуясь на меня, на чём свет стоит. Та в свою очередь – родителям. Круг замкнётся. И в итоге мне достанется – будь здоров. Потому что поверят точно не мне.

- Чего пихаешься? – Возмущается Глеб, проходя вперёд на пару шагов дальше, чем нужно, и пачкая своими мажористыми кедами мне коридор.

- Куда по чистому! – Хватаю его обратно за порванную и некогда белую кофту и тяну на себя.

Получается, как в плохом кино.

Глеб не удерживается на ногах от неожиданности, заваливается на меня. Я с ужасом смотрю на тушу, которая вот-вот меня раздавит, так же, как кролик на удава – даже не пытаясь избежать столкновения. Всё равно уворачиваться некуда.

Но Соколовский каким-то чудесным образом в самый последний момент успевает поймать равновесие. И помогает ему в этом входная дверь, в которую он упёрся руками по обе стороны от моей головы. Непострадавшей, слава всем богам.

Мы так и застываем друг напротив друга. Лицом к лицу. Я сглатываю, а Глеб тяжело и рвано дышит.

Не найдя ничего лучше, пищу тоненьким голосом:

- Тебе плохо?

Янтарные глаза прожигают меня, от чего в районе груди и живота становится жарко. Очень. Мне хочется отодвинуться, но я понимаю, что если шелохнусь, наша шаткая «конструкция» упадёт.

- Видать сильно об голову приложили, - хрипит парень, - раз я о таком думаю.

- О… чём?

Но вместо ответа брюнет пожирает взглядом мои губы. И мне становится предельно ясно о чём.

Я сначала бледнею. Потом краснею. Меня кидает то в жар, то в холод. Я, как и Соколовский, начинаю тяжело дышать, потому что воздуха в коридоре перестаёт хватать.

Нужно срочно открыть окно! Душно… Как же душно!

- Ты не мог бы… - Я упираюсь ладонями в плечи Глеба, ощущая себя максимально неловко. И странно.

Я не могу разобрать то, что чувствую прямо сейчас.

Соколовский делает очень глубокий, тяжелый вдох и прикрывает глаза, с силой сжимая веки.

- Это что? Малина? – Спрашивает неожиданно.

- Малина? – Переспрашиваю. А потом до меня доходит. – Ты про шампунь? – Хлопаю глазами, мечтая, чтобы парень поскорее отодвинулся. Но он, как специально, не торопится.

Наверняка назло.

- Шампунь. Господи, - хрипло смеётся брюнет и, наконец, отодвигаясь, выравнивается. Закрывает лицо рукой и продолжает беззвучно сотрясаться от смеха.

- Что? – Не выдерживаю я. – Что происходит, Глеб?

- Глеб? Ты назвала меня по имени? – Его брови взлетают вверх. Похоже, парень в тотальном шоке.

Впрочем, как и я.

Я игнорирую его вопрос, смущаясь ещё больше. Хотя казалось бы – куда ещё больше?

- Причём тут мой шампунь? – С нажимом повторяю я.

Соколовский стоит на расстоянии двух шагов от меня, и разум постепенно возвращается на круги своя. Что радует.

- Притом, что это – дешёвка. – Припечатывает он и скидывает кеды. - Жесть, Скворцова. Я, конечно, знал, что ты не закупаешься в дорогих бутиках, но не настолько же!

- Ты сейчас вылетишь из квартиры, я тебе это обещаю! – Злясь на себя за то, что мне становится стыдно от его слов, уже жалею, что не оставила мажора на улице.

И что я творю? Боже… А главное, зачем?!

Ответов нет, поэтому я просто яростно смотрю на парня. Включаю свет в прихожей, чтобы он оценил. Но вместо этого упираюсь взглядом в большую ссадину с кровоподтёком на скуле и болячку на губе, которая вновь стала кровоточить после того, как этот шкаф поржал надо мной.

- Ванная там, - указываю на дверь справа по коридору.

- Благодарю, - язвит Глеб и скрывается за ней.

Только после этого я вздыхаю с облегчением, приваливаясь к стене. Но легче не становится, потому что в голове всплывает острый вопрос:

«И что мне теперь делать с главным врагом моей жизни, который, судя по всему, собирается остаться у меня ночевать?!»