Холодный Лунный Смайлик (Сказка-нуар)

Надо молча в сторону отбежать, по неправильной траектории, срочно! Мишка качнулся в нерешительности, взял вправо, стараясь не шаркать подошвами по асфальту… да они как бы и не шаркаются… Влево, к середине двора, там больше маневра!

Мишка пошел осторожно, стараясь не касаться пятками асфальта, словно бы на цыпочках, потом опять не выдержал и прибавил скорости, отбежал назад и влево… ноги плохо слушались…

Император остановился.

Из восьми настенных фонарей, по два у каждого входа в замок, горели всего лишь два, тускло освещая 'церковную' лестницу, и Мишке подумалось, что если он побежит туда, встанет в пятно электрического света, замрет по-тихому, то и статуя, сила нечистая, гадина красноглазая, не посмеет войти в поток фотонов…

Но — фук! — погасли и эти два светоча, погасли все окна дворца, темень вокруг. Император зашевелился, голова его повернулась в Мишкину сторону… — Он его видит! Бежать!.. — отвернулась в другую… Он его не видит! Тихо! Стоять тихо! В гляделки не играть! Думать… срочно думать, как быть дальше!

— А… а… ааа`пчхии! Ой!..

Чих — это всего лишь чих, почти дыхание, вполне возможно, что бронзовый Павлик не отреагировал бы на мелкую физиологическую судорогу человечка, однако тот произнес осмысленное человеческое междометие, пусть ненароком, но сказал его — и этим обозначил тропинку к заветной людишковой плоти. Императору Павлику давно хотелось жрать: вот уже неделю подряд, прежний хлюст, предшественник человечка, тоже человечек, но при усвоенном колдовстве, играл с императором в прятки-догонялки, прытко бегал и умело прятался… И недолго уже ему оставалось, ибо заканчивались колдовские силы и умения, ибо подчерпывать их непросто, если ты заперт в ловушке Михайловского замка…

Бронзовый истукан пришел в движение, еще два-три шага и… Мишка побежал! Он помчался к воротам, в слепой надежде, что они сжалятся над ним, и распахнутся, и выпустят его — и тогда Мишка будет спасен! Спасен! Будет жить, смеяться, воду пить, воздухом дышать… Ворота и не подумали открываться, до них даже не дотронуться: рука наткнулась на неосязаемое препятствие в каких-то миллиметрах от темной решетчатой ограды, еле видимой в накопившемся сумраке августовской ночи. И Мишка успел подумать, что его зрение стало острее: ведь он, пусть и без подробностей, но довольно внятно различает наконечники декоративных чугунных пик над собою, узор каменной кладки в арке ворот… Может, Увалая позвать?.. В горле пересохло, вроде бы и жажда сушит, но пить не хочется… Император наугад шарится, до него далеко… Все эти мысли горячечным вихрем пронеслись сквозь Мишку и улетели прочь: бронзовый император Павлик явно почуял Мишку: он перестал пахтать когтями пустоту перед собою и направился прямо к воротам. А ведь Мишка молчал, не вскрикивал, не кашлял… и в глаза не смотрел.

Мишка, затаив дыхание, снова на одних носочках — получалось с трудом, ноги дрожали от бедер до лодыжек — отбежал к крыльцу главного входа… Император поколебался несколько мгновений и безошибочно двинулся на Мишку… Еще разок проверить вероятность случайного совпадения! — Мишка по максимально возможной дуге обогнул ходячую статую, остановившись только у лестничных ступенек, ведущих к дверям кордегардии. Император недолго колебался: вот он уже смотрит в сторону Мишки, он хочет заглянуть в Мишкины глаза… он идет! Зачем он на цыпочках, если этот железный вурдалак все равно его видит!? Мишка беспорядочно запрыгал по двору, от запертых ворот к парадному крыльцу, оттуда к трансформаторной подстанции, и опять к воротам, в слепой надежде, что они сейчас откроются, колдовские и обычные, откроются и выпустят Мишку, избавят его от ужаса и паники!

Император же с каждой секундой словно бы наливался чутьем и силой, он, пока еще неспешен, медленнее Мишки, но маневры Мишкины видит, хотя тот и молчит, даже сопеть сдерживается…

Мишка в очередной раз ткнулся лбом в невидимую прокладку перед створками ворот, в неощутимое безразличное колдовство скрепляющего заклятия… и сдался. У него просто не осталось больше сил убегать, жить и бояться. Секунд через пятнадцать, не более того, император Павлик обнаружит покорное Мишкино тело, не торопясь подойдет к нему и… тело сожрет, а душу выпьет. Из-под зажмуренных век выкатилась две нагретые капли… потекли через щеки на подбородок… и еще одна по лбу… и за шиворот… Это дождь, последний в Мишкиной жизни дождь… Ну и ладно, какая разница…

Ночь упала и заплакала. Буквально за две секунды редкие небесные слезинки превратились в ливень в густой и тяжелый, твердый, как град и почему-то очень теплый. Еще секунда — и Мишка стоит посреди мелкой лужи, весь из себя мокрый, несчастный. Но живой! И с жаждой жизни в сердце! Нет, не теплый он ничуть, холодный дождище этот, но — обнадеживающий, в нем жизни полно! Жизни!

— Хрен тебе, сволочь! Замучаешься жрать!

Мишка, охваченный куражом отчаяния, выкрикнул это вслух и рванулся вправо, в сторону декоративной фанерной будки… на бегу заставил себя перебороть мороз в груди, покосился в оглядку, чтобы не прямо, чтобы угловым зрением…

Был ли это волшебный дождь, или обыкновенный августовский ливень, ненароком забредший во тьме из цветных субтропиков в серые балтийские пределы, но факт остается фактом: император Павлик опять затупил, сбился с преследования: стоит посреди двора, оглядывается по сторонам, когтистые руки врастопырку… Ливень добавил мглы, но и Мишкино зрение обострилось не на шутку: он все видит четко: каждую ступеньку на любой из лестниц, крупные и мелкие надписи на трансформаторной будке, вживленной в восточную стену замка, ясно различает изломанную границу между черным небом и черной крышей… и даже бесстрастную полуулыбку голодного истукана, застывшего в десяти метрах от Мишки…

Нечто вроде веревки, тонкого багрового каната, свитого из гнилых нитей гнилой ауры замка, связывало бродячего истукана и того, который продолжал сидеть на троне. И была между императорами некая существенная разница, тут же отмеченная Мишкой: недвижно сидящий на троне — окутан белесой мглой, а тот, который охотится — черен, чернее самой ночи, и хорошо виден; с того, который сидит — стекает и капает дождевая вода, а на того, который стоит — вода словно бы вообще не попадает: даже с растопыренных в стороны рук — ни единой капли…

Наверное, он призрак, и дождя не ловит, а сидящий — по-прежнему статуя, этаким странным 'белесым' образом проявленная для колдовского Мишкиного зрения…

Хорошо, а сам он тогда кто??? Мишка в две ладони пощупал мокрые насквозь джинсы, рубашку(?), пошевелил пальцами ног — почти слышно, как они хлюпают сквозь обувь… Пальцы и пятки вроде бы теплые, но пальцам холодно. Значит, он человек! Логично. Однако же статую бронзовую он видит и ощущает как бы сквозь пелену, а этого лупатого урода — очень даже конкретно, как реальность. Тогда почему ему не под силу 'общаться' с гаджетом, почему экран смартфона перестал реагировать на его пальцы? А кнопки? В любом случае, кнопки должны его слушаться?..

Мишка застыл на месте, подобно императору, и лихорадочно мыслил, однако его знаменитые на весь класс решальные и аналитические способности не хотели выдавать ни одной, даже самой завалящей идеи, зато проснувшиеся в нем колдовские способности подсказали нечто вроде истины, определяющей данное мгновение — Мишка сразу прочувствовал, что всё так оно и есть: дождь, полный природной ауры, смывает ауру колдовскую, и не дает истукану-призраку учуять Мишку. Нет, не смывает, а как бы накрывает покрывалом дождя и грозы. Но тот все равно ищет и ждет… Чего он ждет, утра, что ли?.. Бли-и-ннн! Он ждет, пока дождь закончится, и вероятность того, что ливень продлится дольше, чем ночь — мала, очень мала! И вроде бы уже стихает!.. Дождь, как бы опровергая Мишкины страхи, наддал еще, но Мишка знает жизнь: он прожил на свете более полутора десятков лет, достаточно долго, чтобы понимать ненадежность в поведении стихий… Надо сматываться, как можно дальше от этого… увеличить дистанцию в пределах возможного… в нешироких пределах возможного… Внутрь! И молиться про себя всем богам и нечистям, чтобы в самом замке не оказалось другого призрака-людоеда… Наверняка он там есть!.. Угу, как же! — Наверняка его там нет! Потому что гаденыш Жора по всему дворцу Мишку смело водил, прибаутками кормил, и только возле Павлика стремался конкретно, хомячком таким, скромнягой мимо прошуршивал! Мишка еще раз промотал сохранившуюся часть воспоминаний о совместной с Жорой 'экскурсии'…

Вот они двинулись через двор от 'парадной' лестницы к 'караульной'… Мишка хочет поподробнее рассмотреть короткую 'удочку' в деснице памятника, но Жора… Точно! И не смотрит в ту сторону, и болтать почти перестал, вцепился в рукав, словно клещами, тащит Мишку дальше, 'показывать интересное!..'

Вот ведь подлая гадина этот Жора! Развел, поганка, на все двести пятьдесят процентов! Причем, запросто уболтал-охмурил, даже особенно и не заморачиваясь уловками!

И опять ливень сбавил напор, перешел в моросящий дождь — почуять сие даже и зрения не надобно, ни простого, ни волшебного: звук дождя иной, водяные струи по невидимым трубам уже не ярятся, не грохочут, а негромко урчат… Император пошевелился, и Мишка уже безо всяких колебаний, на одном страхе перед чудовищем, ринулся внутрь замка, взбежав по лестнице, но не по парадной, как задумал минуту назад, а по следующей, поменьше, которая была справа от нее. Наружная дверь перед Мишкой беззвучно распахнулась в обе створки и так же беззвучно захлопнулась за ним, возвращая в прежнее 'закрытое' положение щеколды, крючки, стопорные болты, язычки… В Мишкиной голове сам собою стремительно сложился узор из магических и человеческих знаний-озарений: это он, Мишка, почти инстинктивно, практически на одном нутряном, подсознательном, вновь открывшемся колдовстве пожелал и осуществил проникновение внутрь… А захоти он сильнее, поколдуй с правильными формулировками — так и дверь не пришлось бы распахивать, наверное, прошел бы насквозь, как давеча днем, когда они с Жорой кирпичные стены в превращали в податливый туман… И еще Мишка ощутил, что двери замка хоть и выполнили его пожелание-мольбу-приказ, но какую-то частичку сил из Мишкиной сущности вытянули взамен… крохотную, меньше пылинки. А дождь до этого — наоборот: сил ему прибавил. Да, точно, а этому… железному хреносеку не прибавил… плохо только, что гаденыш Павлик не ржавеет, поскольку все-таки не из железа сделан…

И дальше уже Мишка домыслил своим физико-математическим умом разницу в восприятии дождя межу ним и чудовищем: это потому, что сам он живой, а следовательно, гораздо роднее, ближе к природе и к ее силам, чем призрак мертвеца в антикоррозийной металлической оболочке.

Дальше-то куда? Дальше — как можно дальше в пределах возможного, вот куда!

Вторые двери не были заперты, можно и вручную открыть-закрыть, не заморачиваясь попытками огородиться щеколдами да запорами. Если Павлик не способен преодолевать реальные преграды, его и первая дверь остановит, а если способен… но это без сомнения, что способен, раз уж они с Жорой…