Холодный Лунный Смайлик (Сказка-нуар)

Императорский рык вроде бы стал глуше, словно бы из-под кляпа — это Авралка облепила голову бронзового Павлика и… что… открутить, что ли, собирается?..

Авралка свистела-визжала не переставая, но в этот миг ее тон ее взвизгов взлетел до уровня ультразвука, и Мишка почувствовал: плохо приходится Авралке, видимо, Павлик прикусил ее не шутя!

По ушам хлестнуло так, что уже не понадобилось искать дополнительные стимулы для решений: Мишка — глаза выпучены, зубы клацают, голова в плечи втянута, но молчком — бросился бежать по узкому коридору вперед, с гибельным предчувствием грядущих мгновений: вот сейчас это черно-багровое нечистое кубло покачнется, сместится сквозь стену влево на пару метров — и Мишка в нем, уже внутри! В качестве позднего ужина!.. Проскочил!

Способность осознавать увиденное по пути возвращалось постепенно, небольшими рывками: частью в зашторенном зале, частью на лестничном пролете: некий Ироник, брат-близнец Демокрита, трусливо хихикнул ему навстречу… Круглоликий бритый мужик в военном мундире смотрит на него с холста, ухмылку прячет… тоже, небось, император, а руки-то у него коротковаты… Но они все здесь, судя по ауре, почти мертвые, ни в ком из них магической силы нет, ни в этом, с бакенбардами, ни в лысаче с бородой, ни в Николае втором…

И вот уже Мишка под открытым небом, как бы на улице… Облака наверху, над головой: раньше, в начале ночи, были тучи сплошняком, а теперь приподнялись выше к небу и стали облака… Даже звезды проглядывают… Только это отнюдь не вольная воля для Мишки, и даже не восьмиугольный двор замка, это нечто вроде узкого тесного каменного колодца без крышки, по контуру — типа неправильной треугольной призмы: снизу камень, справа, слева камень с черными прорехами-окнами, а в вышине облака, а над ними небо…

Мишка повел плечами и лопатками — нет, хрена там! — летать он точно не умеет, и кроме холода от нехорошей, промозглой… голодной тьмы — ничегошеньки, ни малейшей магии полета в себе не чувствует. Куда теперь? Опять думать надо. А он устал думать и устал жить…

Мишка присел на корточки, подальше от окон и так, чтобы спиною не опираться на мокрую стену, обхватил ладонями плечи, съежился, чтобы хоть чуточку теплее… Который час? Непонятно, и никакого толку в небесном циферблате: даже если бы у него по астрономии пять баллов было вместо презренного трояка, все равно, ведь, ни фига не рассмотреть в мелькающих лоскутках небосвода… Скорее бы рассвет, скорее бы утро…

Мишка зажмурился, словно бы прикрытые глаза могли защитить его тело и разум от озноба… оказывается, и мыслям бывает зябко и неприютно… Книжка перед глазами… ее можно открыть… веселый розовый поросенок… его ловят сачком дяди в белых фартуках… О, нет!!! Он уже читал эту гадскую книгу, он видел эти подлые картинки!.. Озноб превратился в судороги, сотряс все Мишкино существо — словно бы кто-то его толкнул… глаза открылись! Когда он успел задремать!.. Мама!..

Из стены, что напротив, как бы из грани каменной призмы, осторожно высунулось большеротое лицо, голова императора Павлика! Багровый свет из глаз его направлен прямо на Мишку, он уже по плечи показался, сейчас руку выпростает… когтищи…

Мишка был уверен про себя, что — все: спекся Миха, сдался на милость погибели, сейчас заплачет и умрет… если успеет до того, как быть сожранным заживо… Но сам, вместо того чтобы покорно заплакать напоследок, вскочил на ватные ноги… и споткнулся. А все же устоял! — и рванул из последних сил прочь, в открывшуюся дверь!

Почему двери открываются… Почему они открываются? Ведь Мишка же не умеет ими командовать! Надо понять, надо понять… а вдруг это важно… Дышалось с трудом, но зато Мишка разогрелся на бегу, не весь, только телом — душа в теле как была приморожена, так и сейчас вся во льду и трясется мелко-мелко… того и гляди ультразвук начнет излучать… Где он? Бежал по лестнице вверх, потом прямо, потом… А-а… понятно. Опять эти…

— Ваша светлость!.. Вы… надумали что-нибудь? Он гонится!

— Он гонится, а ты еще жив. Поразительно! Выходит, я не ошибся в тебе, малыш, стало быть, ты вполне способен поделиться с нами аурой своей… или, говоря по-современному, побыть донором…

— Н-не понял… Как это?

— Просто. Это примерно то же самое, что и в случае с его плотоядным величеством, но в гораздо меньшей степени: ему ты пойдешь на ужин весь — с мыслями, с костями, с аурой, мы же, во главе со мною, отхлебнем небольшую часть тебя, твоей магической сути, оставив в полной неприкосновенности человеческие разум твой и личность твою. Взамен — попробуем защитить от того, кого ты столь фамильярно, хотя и мысленно, именуешь Павликом.

— А вы что, и мысли мои читаете, что ли?

— Да, читаю… там и читать-то нечего, но… Странное дело! Его величество, наш голодный император, в данные мгновения словно бы запутался в лестнице, ведущей в нам на этаж… то на половину пролета вниз… то вверх… опять вниз… Непонятно сие. В любом случае, у нас есть крохотный временной бонус, чтобы продолжить неумный диалог. Неумный — сугубо по твоей вине, мальчик Михаил. Я читаю твои мысли, но далеко не все, лишь те, что по неопытности и по неосторожности выливаются из твоей смятенной сути. Ты согласен на мои, на наши условия? О! Твой Павлик опомнился и идет в нашу сторону.

Мишка почуял недоброе в словах князя Феликса, но… лжи там не было… Почему это? Почему это вдруг ему кажется, что нет в князе вранья?.. Откуда он это знает?.. Может, это часть местного обмана… они все тут горазды… Да по кочану, блин! Как он угрозу прочувствовал — так и правду ощущает! И еще, например, ярко чувствует, что рядом с Феликсом статуэтка расположена, офицер на коне — почти полная копия Феликса, но — он никто в сравнении с этим, который руки в карманах…

— Процент? Ваша светлость? Каков процент сил моих уйдет в оплату вам и вашим людям? Какая доля от целого?

— Около пяти процентов, дружок, можешь не снисходить к уровню моей образованности. Одна двадцатая доля от целого. Навскидку точнее не сказать.

— Согласен.

Бронзовый князь Феликс Феликсович повел бронзовым пробором вниз и вверх, что означало кивок ответного согласия, и неожиданно громко хлопнул-дзинькнул в крохотные бронзовые ладоши:

— Отменно, договорились, дружок. Тихо всем! Ну, что господа эвокаты, есть нам повод повоевать и поживиться! Тактика сражения, в силу наших скромных возможностей, будет предельно проста: лорика сегментата! Приготовились! Один, два, три! — Князь Феликс в такт счетным словам трижды хлопнул в металлические ладоши, обернулся всем корпусом к Мишке и пояснил, рисуясь, нарочито не спеша:

— Согласно довольно длинному перечню… факторов, неких предыдущих обстоятельств, наш ареопаг — посторонний здесь, мы почти пришельцы, пока еще не составляющие с этим проклятым местом единый художественно-исторический ансамбль, отсюда противоречия. Нас тут с когорту наберется, да все очень уж слабенькие, вояки из каждого никудышные, почти инвалиды, но, как говорится, числом и умением. Мы не в состоянии биться с императором, нападать на него, наносить удары — ни на равных, ни как еще… Но составить из себя броню, эффективный круговой щит… Способны, да, скажу без хвастовства, пусть и на небольшой хронологический интервал. Надеюсь, что этой временной дистанции достанет всем присутствующим, чтобы дождаться рассвета. На рассвете — расчет. Это не будет больно или чувствительно для тебя, дорогой Михаил. Вдобавок, в течение светового дня у тебя наверняка возникнут возможности как-то пополнить… Он уже рядом!.. Внимание всем! Внимание на меня! Л-лаборемус, деточки мои! А ты — брысь вон туда! И ни звука!

Мишка, повинуясь указательному жесту князя Феликса, заторопился к зашторенному окну… — и дальше-то что!? Стоять столбом? — присел возле батареи на корточки, сшиб ненароком жиденькую металлическую стоечку с пояснительным текстом. Поднимать и ставить ее на место было не то чтобы лень, но… это позже… Ах, брысь, да!?

'Брысь' — обидное слово, но — бедные не гордые, а рассчитаться за обиду можно будет когда-нибудь потом, если подвернется такая возможность. Мишка даже успел порадоваться мудрой взрослости своих коварных рассуждений, прежде чем сообразил, что князь-светлость Феликс его мысли тоже способен подслушать, как и предыдущие…

Но, похоже, светлости-предводителю было не до Мишкиных мыслей: тот охнул сдавленно, словно бы от внезапного удара и проскрежетал:

— Что угодно Вашему императорскому величеству!?..

Мишке было совершенно понятно, что этот вопрос обращен именно к императору Павлику, а не к тому бородатому дядьке, что неподалеку от Феликса в кресле развалился… Вот, понятно — и все тут! Как Феликс этот Мишкины мысли ощущает, так и Мишка в княжеские въехал… Обратная связь — называется! А лысоватого-бородатого Мишка еще по картинной галерее запомнил, где цари с царицами… наверняка это какой-то из Александров… или Николаев…

Павлик явно что-то просипел в ответ, но Мишка не на него настроен, а на своего спесивого покровителя, поэтому, вероятно, и не уловил ничего, кроме общего смысла: 'человечка, мол, отдайте'…

— При всем уважении к Вашему Императорскому Величеству — нет! Он — наша добыча, а я и челядь моя оч-чень голодны. Вашему Величеству следует набраться терпения и обождать следующей ночи, ибо, как Вашему Императорскому Величеству хорошо известно и без моих почтительных напоминаний, мы не выпиваем до дна. Завтра, Ваше Величество, дождитесь завтра: будет ночь и будет пища… Что?.. О, нет, Ваше Величество, никак нет! Верноподданно заверяю Ваше Величество, что ум и сердце мои совершенно свободны от дерзости в сторону коронованных особ, тем более по отношению к Вашему Величеству, законному сюзерену замка и его обитателей. Что?.. Хм… Попытайтесь, что я тут могу сказать, попытайтесь, Вы в своем праве, а я всенепременно Ваш покорный слуга… Но мои вассалы, обитающие в данном лоскутке магического пространства — отнюдь не Ваши вассалы, и Вам не худо бы…

Князь явно собирался вымолвить очередную дерзость, но не успел и жалобно ахнул, словно пощечиной подавился; витрины угрожающе задребезжали, как от мощного неслышного взрыва где-то неподалеку, а фигурки-статуэтки в витринах соединились в общем крике-стоне-вое — это император пошел в атаку!

Совсем рядом с Мишкой — рукой подать до стекла витрины — пронзительно тявкало тощее горбатое животное, одновременно похожее на волка, шакала и дворнягу-собаку, рядом с ним, низко наклонив рогатую голову, тихо гудела-мычала корова… нет, это бык… и еще одна собака тявкает… а рядом что за подбородок… уй, какая рожа противная… надо закрыть глаза, вырубиться и уже тупо, ни фига не чувствуя, дождаться своей участи. Хорошо бы этот Павлик хренов подумал, что Мишки здесь нет…

— Неплохая мысль, мальчик Миша… — Князь согнулся почти пополам, но тут же выпрямился, все так же стоя на низком своем постаментике. Потер лоб обеими ладонями. — Ой, ох, ах и ух… Накрыло будь здоров! Как тяжко! Нет, ну просто дикий Атилла какой-то, а не просвещенный европеец-германофил Павел Петрович!.. Когда-нибудь он и нас всех сожрет, вслед за тобою… Ладно, попробуем втереть очки Его Величеству, но только ты не источай из себя злобу, она в мире нашем яркий и очень лакомый след. Порочный след. Тебе знакомо в жизни твоей понятие порока?