Гарри Поттер и новая семья. Первый курс

— А теперь ты старая и умная?

— Ага. Барби и Кен скучные, — ответила Элин с серьезным видом. — А Лего — нет, он хороший. Он учит... как это... пространственному воображению и мелкой моторике рук, вот.

— Учит чему? — хором воскликнули мама и папа.

— Пространственному воображению и мелкой моторике рук, — терпеливо повторила она. — И нет, я не помню, откуда взялись эти слова, я их просто знаю. И знаю, что они значат.

Элин украдкой наблюдала за реакцией родителей. Надо постепенно приучать их к тому, что она взрослее, чем кажется, и знает, что ей нужно. Если, конечно, она не хочет, чтобы ее продолжали одевать в платьица и дарить на праздники дурацкие куклы.

Реакция была той, что нужно, она удовлетворенно кивнула и повернулась к зеркалу, стоящему рядом со столом с игрушками. Наконец-то ей удалось как следует себя рассмотреть. Ну... ничего так, милый ребенок, если, конечно, забыть про отсутствие волос. Сейчас сложно сказать, но, похоже, лицо у нее мамино, такое же круглое и курносое. А вот ярко-голубые глаза — папины.

— У меня светлые волосы, да? Как у папы? — она провела рукой по отрастающему ежику.

— Да, милая. Их сбрили перед операцией, но не волнуйся, они скоро вырастут.

«Так я потому и волнуюсь, что вырастут, — подумала она. — Судя по оформлению комнаты, мне предстоит носить косички с бантиками, а хуже этого, наверное, ничего и быть не может».

— Дорогая, уже поздно, тебе пора ложиться спать. Но сначала — в ванную, мама тебя искупает.

Она в ужасе закрыла глаза: «Я ошиблась. Хуже может быть».

* * *

— Пап, а сказку на ночь? А то я не засну.

— Только недолго, — мама поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты.

— Ну ладно, слушай историю про кота в шляпе, — папа уселся у ее изголовья и раскрыл книгу. — Это был пасмурный день, мы сидели дома и не знали, чем заняться...

— Подожди, — Элин сжала папину руку. — Не нужно сказку, лучше расскажи мне про нашу семью. Я просто не хотела при маме, а то она плачет каждый раз, когда я спрашиваю что-то, о чем должна помнить.

— Хорошо, — он внимательно посмотрел в ставшие необычно серьезными глаза дочери. — Что именно ты хочешь узнать?

— Я уже поняла, что наша фамилия Олсен, тебя зовут Эрик, а маму — Линда, — начала она. — Эрик и Линда... Элин... Вы меня поэтому так назвали?

— Нет, это просто совпадение, — улыбнулся он. — Мы назвали тебя так потому, что Элин — это норвежское имя, которое значит «лучик света». Когда ты родилась, у тебя были красивые белокурые локоны и ты как будто вся светилась.

— А почему мое имя норвежское? Мы же в Англии.

— Это долгая история, — он на секунду засомневался, но все же решил продолжать. — Твоего дедушку звали Харальд, он жил в Норвегии, далеко на севере, и был моряком. Однажды враги напали на его страну и победили всех ее солдат, но дедушка не хотел сдаваться, поэтому он взял к себе на корабль свою семью и других людей, которым грозила опасность, и уплыл в Англию.

— И ты там был?

— Да, но я этого не помню, мне тогда еще и года не было. А вот другие люди помнят и до сих пор иногда присылают нам письма с благодарностями.

— А что потом? — завороженно спросила Элин.

— Ну, у него был свой корабль, он плавал на нем по морю и возил в Англию еду и другие очень важные вещи, чтобы у мирных жителей было, что кушать, а у солдат — чем воевать. А потом... — он замялся, не зная, стоит ли рассказывать об этом маленькой девочке.

— Он умер, да? Я знаю, что значит умер. Это когда ты есть, а потом тебя нет.

— Да, дорогая, — отец погладил ее по голове. — Враги послали против него целую тучу самолетов, его корабль утонул, и мы с твоей бабушкой остались одни. Может быть, ты вспомнишь бабушку Марию? Она была на твоем дне рождения.

Элин отрицательно помотала головой.

— Ну, ты ее еще узнаешь, она часто приезжает к нам в гости. Твое второе имя — Мария, в ее честь.

— А в честь другой бабушки у меня тоже есть имя?

— Нет, — засмеялся отец. — Мамину маму зовут Розамунда, и она настрого запретила нам так тебя называть. Она очень не любит это имя.

Часы на его руке пискнули, отмечая начало нового часа, и он поспешно поднялся с кровати.

— Ну все, тебе пора спать, а то сейчас придет мама и надает нам с тобой по попе. Спокойной ночи, Элин.

— Спокойной ночи, папа, — сонно пробормотала она. — Спасибо, что рассказал мне эту историю. Я тебя потом еще поспрашиваю, ладно?

— Конечно, милая, — отец поцеловал ее, погасил свет и вышел из спальни.

* * *

Итак, ее зовут Элин Мария Олсен, она родилась в Лондоне пятого октября 1979 года и на Хэллоуин чуть не умерла, попав под машину. А еще его зовут Андрей Витальевич Уайт... Нет, не Уайт, а Белый, хотя это одно и то же, но на другом языке. Он тоже родился пятого октября 1979 года, только в другом месте, и в будущем тоже попал (или, точнее, еще попадет) под машину. И тоже на Хэллоуин. Теперь его сознание каким-то образом оказалось в этом теле и смешалось с сознанием Элин.

Они оба помнят свою жизнь лишь урывками, потеряв почти все, что касалось конкретных людей и конкретных мест, но сохранив эмоции и образы. В прошлой жизни он умел читать по-английски и знал много сложных слов, но на слух английскую речь почти не воспринимал и не умел говорить. Она наоборот, понимает устную речь и умеет говорить, хотя еще и не научилась читать и писать. Но зато она может пользоваться новыми словами, которые он ей подсказывает. А вот другой язык она вроде бы помнит, но говорить на нем не может.

Он... Или она? Ладно, раз их тело — тело девочки, то пусть будет она. Так вот, она думает в основном, как взрослый мужчина, но и остатки чувств маленькой девочки тоже сохранились. Например, ей очень нравится сидеть на коленях у папы или обнимать маму, которую она не помнит, но все равно любит. А вот игрушки и одежду она явно предпочитает мальчишеские.

А еще она знает очень многое, но не может применить эти знания на практике. Например, она не может сосчитать, сколько сейчас лет ее папе. То есть, она знает, что сейчас 1983 год (это она выяснила еще в больнице) и что нацисты напали на Норвегию в 1940 году (это она вспомнила из прошлой жизни). Она знает, что надо вычесть 1940 из 1983, но сделать это не может, потому что ее мозг еще не научился считать.

То же самое относится и к чтению. Родители уже подарили ей кубики с буквами, и она уже начала постепенно отличать одну от другой. Конечно, до аварии она еще не могла их все выучить, но начало было положено, поэтому теперь она может воспользоваться знанием из другой жизни. А вот составлять буквы в слова и предложения она еще не умеет, хотя «взрослая» память и знает, как это делать. Наверное, это знание ей поможет, но учиться читать и писать все равно придется заново.

Из ее прошлой жизни всплыло понятие «нейронные связи». Она маленькая, конечно, не знала таких слов, но сама с собой она говорила не словами, а образами. Все умения человека заключены в этих самых связях, по которым идут электрические импульсы. В ее голове уже есть связи, которые позволяют ей ходить, говорить, понимать речь, различать цвета и разные предметы. Но связей, которые позволили бы ей читать и считать, пока нет, их еще только предстоит создать.

Правда, непонятно, каким образом она может думать как взрослый и помнить свою вторую жизнь. Ведь по идее, это тоже должны быть какие-то связи в тех местах, которые отвечают за память и мышление. Но, впрочем, ладно, она подумает об этом завтра.

Она повернулась на бок, привычно засунула в рот большой палец и погрузилась в сон.

* * *

— Эта история не для четырехлетней девочки, Эрик, — Линда неодобрительно посмотрела на мужа. — Она вряд ли поняла хотя бы половину из того, что ты рассказал.

Не отвечая, ее муж подошел к бару и достал початую бутылку вина.

— Я думаю, ты ошибаешься, она прекрасно все поняла, — наконец произнес он, разливая вино по бокалам. — Я еще в больнице заметил, что наша дочь стала какой-то... хм, более разумной, что ли. Ты не обратила внимания, что она и говорит совсем не как ребенок? А теперь еще и «пространственное мышление и мелкая моторика рук»... Линда, она ведь не просто повторяла слова, которые где-то услышала, она действительно понимала, о чем говорит.

Он подал ей бокал.

— За нашу дочь, которая чудом родилась и чудом выжила, — они чокнулись и некоторое время молчали.

— Думаешь, это потому, что ее мозг как-то перестроился после травмы? — наконец, спросила Линда.

— Наверное, — ответил он. — Мы ведь до сих пор плохо знаем, как он устроен. Но какая разница? Элин говорит, думает и чувствует. Ну а память... что ж, это можно пережить. В конце концов, мы и сами не помним почти ничего, что было с нами до четырех лет.

— Я помню трехколесный велосипед, — улыбнулась его жена. — Он был синий и с дурацкими кисточками на руле, которые я сгрызла, и мне было плохо.

— Так это с тех пор ты не съедаешь ни одного лишнего кусочка? — засмеялся Эрик.

— Нет, — она подсела к мужу и обняла его за плечи. — Это с тех пор, как в университете я решила пойти в команду болельщиц. Видишь ли, там играл в баскетбол один симпатичный блондин...

Она на некоторое время замолчала, вспоминая то время, когда они с мужем были молоды и только начинали жить вместе. Затем само собой всплыло воспоминание о том, как врачи вынесли свой приговор: она, скорее всего, бесплодна и ребенок может родиться только чудом. И о том светлом дне, когда чудо таки произошло, и она все же произвела на свет комочек счастья, который спит сейчас в соседней комнате и который они едва не потеряли.

— Как думаешь, стоит отдавать ее обратно в садик? — голос мужа вывел ее из раздумий. — Доктор сказал, что ей надо заново учиться общению с другими детьми.

Линда покачала головой.

— Подумаем об этом после Рождества. И знаешь, раньше я хотела выйти на работу, но теперь думаю, что подожду с этим еще год. Не хочу, чтобы наша дочь запомнила няню лучше, чем нас. Мы ведь потянем по деньгам?

— Потянем, если отложим на время покупку дома, — ответил он. — Конечно, жаль упускать такой хороший вариант, но ты права, пока Элин лучше побыть с нами. А дом купим через год или два, когда она пойдет в школу.

— Тогда я завтра позвоню риелтору и скажу, что мы передумали. Хотя действительно, жаль упускать тот дом в Суррее. И место хорошее — парк, река, школа рядом... Как там называется этот городок? Литтл Уингинг, кажется? Надо будет запомнить.