Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига

История Ваханарской резни, часть 1

По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз. Возницы подгоняли лошадей — солнце уже норовило закатиться за один из холмов, между которыми петляла дорога, а до деревни с постоялым двором оставалось ещё несколько лиг.

Невысокий купец с окладистой бородкой сидел на козлах передней повозки рядом с возницей, то и дело оглядываясь через плечо — проверял, не отстали ли другие. Всего в обозе было две крытых повозки и три телеги с высокими бортами: на первых ехала семья и прислуга купца, на вторых — товары. Вдоль этой вереницы равномерно распределились шесть наёмников охраны, хорошо вооружённых и на добротных скакунах. За их услуги купец выложил немало золота, но на душе его всё равно было неспокойно.

— С полудня ни единой души навстречу не попалось, — сказал купец, по своему обыкновению размышляя вслух. — Всё потому, что заехали всё-таки в этот Шилем. Успеть бы теперь до заката…

— Успеем, господин, — заверил пожилой возница. — Я тут ездил, не раз даже. Аккурат к последнему солнечному лучику должны заехать на двор.

— Хорошо бы, — сказал купец. — Вастер!

Предводитель наёмников, чернявый широкоскулый мужик с серебром в щетине, молча обернулся на зов.

— От того двора нам далеко будет до тракта?

— По харошей дароге четыре часа, — с ярким назирским акцентом ответил Вастер. — Но придётся павернуть на север.

— Значит, мы потеряем ещё полдня, чтобы наверстать упущенное? Время нас не простит…

— Благародному господину не надо беспакоиться. Я знаю широкую тропа, каторая идёт на юг-и-восток. Абоз там прайдёт. Нимного откланимся, но патом акажемся на тракте. Время не патеряем.

— Ладно, посмотрим, — купец встал и полез в повозку. Уже будучи внутри, он повернулся к вознице. — Позови, как будем подъезжать ко двору.

— Хорошо, господин.

Купец откинул занавеску, отделяющую переднюю часть повозки от задней, и тотчас поморщился от звонкого детского голоса:

— Папа! — беловолосый мальчишка вскочил со свёрнутого топчана. — Мы уже приехали? Мама говорит, что мы уже давно бы приехали, если бы не ты! Она сказала у тебя спросить, что это значит!

Купец с укором посмотрел на жену, но нарвался на взгляд ещё более сердитый и потупился.

— Мама права, — мужчина обнял жену и в качестве извинений поцеловал её в висок. — Мы могли не заезжать в Шилем, но мне показалось, что там можно удачно поторговать.

— Иногда чутьё тебя подводит, свет мой, — ворчливо сказала женщина, но заметно было, что ласка мужа немного её смягчила.

— Что есть, то есть, — вздохнул купец. — Грязный городишко, и ничего толком мы там не продали. Потеряли время, пришлось изменить маршрут…

— … и поехать по этим колдобинам вместо накатанного тракта, — сварливо закончила жена.

— Найя… Ну перестань.

— Перестаю, душа моя.

— Пап, а правда, что в Неф-Суфуме растут деревья с каменными ягодами?

— Они называются пальмами, сын. А каменные ягоды — это кокосы. У них внутри вкусная мякоть.

— А можно будет их попробовать?

— Нужно! Для того мы туда и едем.

Ребёнок восторженно заголосил и обхватил руку отца, намереваясь на ней повиснуть. Тот обманным движением высвободился и аккуратно уронил мальчика себе на колени, а потом принялся щекотать. Найя улыбнулась, глядя на них, но тут же посерьёзнела и прикрикнула:

— А ну прекратите! Миклар, он же потом не уснёт! А ты успокойся и сядь как положено послушному мальчику!

Парнишка нехотя слез с отца и с тяжёлым вздохом снова бухнулся на топчан. Его взгляд, направленный на вторую по счёту повозку, мгновенно наполнился тоской.

Купец наклонился к уху жены и тихо, чтобы не слышал сын, сказал:

— Ты с ним не слишком… строга? Ему же восемь всего.

— Миклар, — оборвала купца Найя тем же шёпотом. — Он из благородной семьи и должен привыкнуть к пристальным взглядам. Его манеры должны быть безупречны. Как будто нас с тобой иначе воспитывали.

— Наине это воспитание что-то впрок не пошло, — вздохнул купец. — Мне иногда кажется, что у нас не дочь, а ледяная статуя. Потенциальные женихи от неё шарахаются, боясь обморозиться.

— В четырнадцать лет такое бывает, — уверенно ответила мать. — Ещё расцветёт, распустится. Будешь ухажёров шпагой под её окнами разгонять.

В этот момент повозка резко остановилась. Даже чересчур резко — вознице второй повозки пришлось сильно натянуть удила, чтобы не въехать в первую. Лошади недовольно захрапели. Миклар, предчувствуя недоброе, ещё раз сжал руку жены и полез обратно на козлы.

Поперёк дороги лежало дерево. На нём сидел один-единственный человек, но так по-хозяйски, словно ему принадлежала не только эта дорога, но и весь Аль-Назир. Рубаха нараспашку, на поясе — топор, в зубах дымящаяся папироса. Длинные волосы убраны в хвост и схвачены шнурком. На правой щеке красовался уродливый шрам, напоминающий осьминога.

Купец, не понимая, что происходит, выпрямился на козлах. Человек со шрамом тем временем сплюнул папиросу, растоптал её и поднялся со словами:

— Ну наконец-то!

— Кто ты? — спросил Миклар. — Зачем дорогу перегородил?

На него не обратили ровно никакого внимания. Трое караванщиков с саблями наголо подъехали к незнакомцу вплотную, вынуждая остановиться. Тот криво усмехнулся, вдохнул поглубже и громко свистнул, одновременно с этим дёргая с пояса топор.

И тут же началось.

С боков защёлкало; караванщики повалились из сёдел один за другим — двое с болтами в спине и шее, третий с топором в груди. Позади раздались крики, заржали кони, испуганно храпя в сбруе. Миклар растерянно соскочил с повозки, огляделся: трое головорезов напали на двух оставшихся наёмников, прижав их к одной из телег. У караванщиков не было ни шанса; они сумели ранить только одного, а затем поочерёдно рухнули под ноги к нападающим. Ещё двое разбойников набросились на возниц; купец видел, как одному размозжили голову булавой прямо на месте, а другого стащили на землю и закололи кинжалом. Двое немытых детин кинулись во вторую повозку — туда, где ехала дочь купца и прислуга.

Тут Миклар наконец опомнился — выхватил спрятанную под сиденьем шпагу, спрыгнул на землю, крикнул:

— Наина, беги! — но тут же на его пути вырос плотоядно ухмыляющийся человек со шрамом.

Он был безоружен; купец махнул шпагой, заставляя разбойника отступить, потом нанёс стремительный укол — и промахнулся. Головорез проворно ушёл в сторону, схватил Миклара за запястье, дёрнул, рассчитывая выбить противника из равновесия, но не вышло: тот сделал два шага вперёд и удержался на ногах. Не давая купцу опомниться, разбойник ударил его ногой в живот. Миклар согнулся пополам, выпустил шпагу и тут же получил удар в голову, после чего на какое-то время оказался на земле.

В это время верзила с заплетённой в косу бородой за волосы вытаскивал из обоза бьющуюся Наину — тонкую девушку с русыми, как у матери, волосами. Саму Найю выкинули из повозки, точно куклу, прямо под копыта лошадям и за ноги поволокли на обочину. Пожилая кухарка со вскрытым горлом осталась лежать в луже собственной крови — попыталась защитить молодую госпожу. Полненькая служанка попыталась сбежать; её настигли, оглушили и оставили лежать на дороге. Возница, ехавший рядом с господином, бросился было на помощь, но ему сразу же рассекли спину одним размашистым ударом.

— Чего так долго? — спросил человек со шрамом, наблюдая, как двое других молодцев потрошат купеческую повозку.

— Задержались в Шилеме, — ответил Вастер, вытирая кровь с клинка. — До паследнего таргаш надеялся, что там наживётся. Устал слушать его барматание.

— Ну, зато сам теперь наживёшься. За его счёт, ха! Иди, проследи, чтобы делёжка честная была, — сказал главарь разбойников и хлопнул предателя по плечу. — Тебе как уговорено, пятая доля.

Миклар на земле зашевелился, огляделся мутным взором. Услышал женские вопли, затем понял: кричат его жена и дочь! Вскочил, плохо соображая, что делает, налетел на труп возницы, снова упал. В десяти шагах от него, прямо на обочине, со спущенными штанами на коленях стояли двое разбойников, а под ними, исходя криками, извивались женщины. Одурманенные похотью головорезы даже не замечали отчаянного сопротивления, которое слабело с каждой секундой.

Купец с рёвом вскочил, намереваясь разорвать насильников голыми руками, но тут из его живота показалось длинное тонкое лезвие, а в спину толкнулся эфес его собственной шпаги.

— Всё, отвоевался, — сказали ему в самое ухо. — Полежи пока.

Клинок внутри него дважды провернулся, и купец рухнул на землю, с головой окунувшись в океан боли.

— Какая сладенькая! — крикнул кособородый, впечатывая Наину лицом в землю. — Давненько я таких целок не щупал! Атаман, такое надо попробовать!

— Да и мамаша ещё ничего! — крикнул второй, худощавый насильник и заржал истошным смехом, брызгая слюной и ни на секунду не прекращая толчков.

Человек со шрамом поморщился, глядя на них, сплюнул под ноги и крикнул тем, что в повозке:

— Ну что там, есть чего интересного?

— А то как же! — донёсся приглушённый пологом ответ. — Не так уж плохо у них дела шли! Золото тут, шелка, украшения…

— Ну и славно, — сказал атаман себе под нос и наклонился над стонущим Микларом, чтобы срезать с его пояса кошелёк. — Это тебе больше не понадобится.

Кособородый с рёвом сделал несколько последних толчков и поднялся, натягивая штаны. Его место тотчас занял другой бандит, до той поры обиравший трупы — плюгавый, с широкой лысиной.

Вдруг из повозки раздался вскрик боли:

— Ай! Стой, сучонок!.. Куда?!

Человек со шрамом обернулся на звук и с недоумением увидел, что на него бежит, сжимая в руках окровавленный кухонный ножик, мальчишка. Он явно собирался воткнуть его бедро атамана. Тот без труда избежал удара, да ещё дал пареньку такого тумака, что тот рухнул на землю лицом вниз и проехал ещё шаг по инерции.

— Ничего себе сюрпризец, — озадаченно сказал атаман. — Вастер! Ты почему не сказал, что с ними карапуз?

Мальчик, судорожно вздыхая, сел на земле. Из разбитого носа текла кровь, ладошки тоже были разодраны. Он размазывал ими текущие по лицу слёзы, но смотрел по-прежнему волчонком.

Его отец лежал совсем рядом, корчился от боли, тихо скулил и звал жену. Мать и сестра почти нагишом лежали под немытыми разбойниками. Виднелись только ноги — светлую кожу покрывали синяки и грязь. Остальные — прислуга и возничие — лежали без движения, все в тёмно-красном киселе, что уже подсыхал в дорожной пыли.

А вокруг, отвлекаясь от грабежа, уже собирались бандиты — посмотреть, что будет. Из повозки, шипя от боли, вылез раненый в плечо рыжий детина. Он злобно зыркал в сторону мальчишки и явно намеревался свести с ним счёты. Рядом с атаманом остановился не менее удивлённый Вастер.

— Я и забыл пра щенка, — сказал он, почесав в затылке.

— Под холстиной прятался, гадёныш, — прошипел рыжий. — Крепко меня цапнул! Можно я его пристукну, а, атаман?

Мальчонка вдруг взревел, вскочил и помчался на главаря банды. Вастер перехватил паренька, но тот всё же успел ощутимо лягнуть атамана в колено.

— Ого! — воскликнул человек со шрамом, потирая ушиб. — Да у нас тут боец! Держи его, Вастер, держи.