Порядочный хаосит

Но кто? Кто мог такое провернуть? Рассчитать моё поведение, знать, что случится, как я поступлю?

Перед моими глазами встала фигура Охранительницы Йис на коне, дающей мне совет, как быстрее попасть к началу дуэли. Так. Значит, это она? Она заодно с Линеном? Она направила сюда Лексину? Зная, что будет делать Линен, что будет делать Лексина, что буду делать я, ведя всех нас к этому моменту, где я погибну, став жертвой — в какой-то ещё до сих пор непонятной мне истории? Или всё же Йис не могла так поступить? Конечно, она Кемла, но…

Так-так, не отвлекайся, Ройт. Сейчас ты умрёшь. Либо тебя убьёт Лексина. Либо в тебя попадёт «случайная» пуля одного из агентов Линена в толпе. Либо добьёт эта сладкая парочка, Анра и Линен. Никакой возможности выжить.

Что же, будем умирать. Но я не хочу быть жертвой! Что же, если я могу, то я плюну напоследок этим хитроумным планировщикам в суп.

Я заорал, подхватил с земли какую-то доску и с воплем «за Ван-Елдэр и Архонтов» ломанулся к толпе. Какой-то докер в синей робе ошарашенно уставился на меня, и я опустил доску на его голову; он упал. Развернулся, снова заорал «За Алый Совет» и ударил ребром доски очередного типа. Время текло для меня медленно-медленно.

— Лексина! — крикнул я. — Бей беляков! За Алый Совет! За Ван-Елдэр!

Кто-то ударил меня дубинкой по голове, но мой импровизированный шлем не подвёл. Я захохотал и пнул его ногой. Меня схватили за плечи, попробовали повалить, но я вывернулся.

— За Хаос! — орал я, яростно пинаясь.

— За Хаос! — услышал я знакомый крик. О, это Золто присоединился.

— За Хаос! За Ван-Елдэр! — голос Лексины прозвучал механически, но люди вокруг меня разлетелись, как кегли. Прогремел выстрел Линена, и, захваченная алым пламенем, рядом со мной повисла пуля.

— Правильно, Линен! Помогай! Стреляй в бунтовщиков!

Толпа начала редеть: растерянные рабочие побежали прочь.

— Приказ два! — заорал Линен, и Лексина остановившись, повернулась ко мне. Она выхватила откуда-то нож и неуклюже, очевидно, сопротивляясь приказу, ткнула им меня в живот.

Я почувствовал холод и толчок, но больно не было. Она разжала руку, и нож остался торчать у меня в животе.

— Лексина! Ради хаоса, меня, Ван-Елдэра, Алых, всего, во что ты веришь, превращайся в лису!

Лексина вытащила очередной нож. На этот раз он воткнулся мне в бедро. Наверное, это означает, что моё убеждение действует?

— Эй! Лексина! Если убьёшь меня ты, я не знаю, что будет с Ван-Елдэром! Пусть меня убьёт кто-нибудь другой! Перекидывайся в лису!

Лексина крикнула и ударила меня по щеке когтистой рукой. Правый глаз сразу перестал видеть, но больно всё ещё не было.

Я зарычал и попробовал съездить по лицу Лексине растопыренными пальцами. Она пригнулась, и вцепилась зубами мне в бок; я упал.

Надо мной стояла рычащая лиса, без малейших следов каменной крошки на лице. То есть, морде. Она оскалилась, а затем развернулась и длинными прыжками побежала прочь. Я смотрел ей вслед, глядя, как она скрывается в проулке.

Золто — белый, как мел, подбежал ко мне, схватился за нож в бедре и вытащил его из меня. Мне сразу же стало ОЧЕНЬ больно.

— Не трогай меня! Хххх! Не вытаскивай ножи!

— Тише, тише, — пробормотал ведьмачий сын, схватился за нож в животе и дёрнул за него — причем мне показалось, что он дёрнул его как-то ужасно, с подвывертом. Кровь хлынула потоком. Он выругался и начал зажимать руками рану.

— Золто, ты идиот, идиот, не трогай меня, — я взвыл.

— Тише, тише, Ройт!

Золто поднял глаза и отшатнулся. Затем вскочил и понёсся прочь.

Я с усилием повернул голову и увидел Линена, стоящего надо мной и надевающего резиновые перчатки.

— Убьёшь? — спросил я его, и почувствовал, что рот наполняется кровью. Шевелиться я не мог.

— Ты и не был никогда по-настоящему жив. Теперь ты послужил Невозможному плану, поэтому ты будешь прославлен, а когда план будет исполнен, ты будешь возрождён.

Линен подобрал один из ножей Лексины, приставил его к моей груди, и я ощутил — словно время для меня замедлилось — как холодное лезвие прорезает мою кожу, с трудом проходит между рёбрами и входит в моё сердце.

Что-то внутри хрустнуло, потекло, и тут всё вокруг начало стремительно темнеть, а звуки — крики людей, пальба, скрип и перестук, доносящийся с воды, стали всё более и более удаляться от меня. Я проваливался в тёмную, узкую яму тяжёлого небытия.

Мне вдруг стало ужасно обидно, что я умираю. Как жаль! Как жаль!

И наступило ничто.