Джон Картер – марсианин

20. На атмосферной фабрике

Два дня я ждал Кантоса Кана, но он не пришел. Тогда я направился в северо-восточном направлении, где, по его словам, пролегал ближайший водный путь. Моей единственной пищей был сок растений, зато его имелось в избытке.

В течение двух долгих недель я шел по ночам, руководимый единственно звездами, днем скрываясь в скалах. Иногда из темноты появлялись дикие звери – страшные неуклюжие чудовища, но один вид моей сабли отпугивал их. Интуиция, обострившаяся на Марсе, предупреждала меня об опасности, но однажды я был повержен прежде, чем понял, что мне угрожают.

Косматое существо схватило меня когтистыми лапами и опрокинуло на спину. Я не видел его, только ощущал страшную тяжесть. Казалось, чудовище весило несколько тонн. Клыки зверя тянулись к моей шее, но я смог оторвать поросшую шерстью морду от себя и сдавил, как тисками, его горло.

Мы боролись без звука; зверь употреблял все усилия, чтобы достать меня своими ужасными клыками, а я изо всех сил сжимал его горло. Медленно уступали мои руки в неравной борьбе, и дюйм за дюймом горящие глаза и сверкающие клыки надвигались на меня, пока косматая морда не коснулась моего лица, и я понял, что все кончено. Но в это время что-то живое выскочило из окружающей темноты и набросилось на зверя. Они покатились по траве, терзая и раздирая друг друга. Вскоре животное издало предсмертный хрип. Я пытался разглядеть моего спасителя, который держал за горло тварь, хотевшую меня убить.

Луна, внезапно показавшаяся над горизонтом, осветила его. Это был Вула. Как он нашел меня?! Не нужно говорить, как я обрадовался ему, но к радости примешивалась беспокойная мысль: почему он покинул Дею Торис? Я был уверен, что только ее смерть могла быть причиной этого ухода – настолько Вула повиновался моим приказаниям.

При свете молодого яркого месяца я увидел, что нынешний пес был тенью прежнего Вулы. Когда он увернулся от моих ласк и начал пожирать мертвое тело у моих ног, я понял, насколько он обезумел от голода.

Мое положение было немногим лучше, но я не мог заставить себя есть сырое мясо. Когда Вула окончил свою трапезу, мы пустились в кажущиеся бесконечными поиски ускользающей реки.

На заре пятнадцатого дня моих поисков я наконец увидел высокие деревья, означавшие близость воды. Около полудня я дотащился, измученный, до входа в огромное здание, достигавшее четырех футов в высоту. В мощной стене серела маленькая дверь, возле которой я опустился, задыхаясь; вокруг не было видно признаков жизни. Я не нашел ни звонка, ни другого способа оповестить о своем визите жителей этого дома. Однако около двери было проделано маленькое круглое отверстие размером не больше, чем графит карандаша. Это могло оказаться чем-то вроде переговорной трубы, я хотел крикнуть туда, как вдруг изнутри раздался голос:

– Кто вы?

Я объяснил, что бежал из Урухуна и умираю от голода и усталости.

– Вы носите оружие зеленых и вас сопровождает собака, чертами же вы походите на красного. Но цвет вашей кожи ни красный, ни зеленый. Именем девятого луча, кто вы?

– Я друг красных людей Барсума, и я умираю от голода. Именем человечности, помогите, – отвечал я.

Тогда дверь отклонилась от стены на пятьдесят футов, остановилась и легко скользнула налево, открывая короткий бетонный коридор, заканчивающийся такой же дверью. Никого не было видно. Мы с Вулой вошли, дверь позади заняла прежнее положение в фасадной стене здания. Когда она поворачивалась боком, я заметил ее толщину – добрых двадцать футов. Большие стальные цилиндры опустились с потолка и подогнали нижнюю часть двери к полу.

Еще две двери раскрылись передо мной, прежде чем я достиг широкой внутренней комнаты, где меня ждали еда и напитки, оставленные на большом каменном столе. Голос невидимого хозяина предложил мне утолить голод и накормить собаку, а затем подверг меня строгому допросу.

– Ваш рассказ весьма примечателен, – произнес голос, когда я закончил. – Вероятно, вы сказали правду, также очевидно, что вы не с Барсума. Я заключаю это по строению вашего мозга, странному расположению внутренних органов, форме и объему сердца.

– Разве вы видите меня насквозь? – воскликнул я.

– Да, я так же хотел бы видеть ваши мысли; будь вы барсумцем, я смог бы прочесть их без труда.

Тут в дальнем конце комнаты открылась дверь, и иссохшая фигура, почти мумия, приблизилась ко мне. Единственным предметом одеяния являлся узкий золотой ошейник, на котором висело большое украшение, величиной с блюдце, усаженное огромными бриллиантами, а в центре сверкал странный камень. Величиной с дюйм в диаметре, он испускал девять отдельных и ясно различимых лучей: семь из них были окрашены цветами радуги, а цвета двух были для меня новы и безымянны. Я не могу описать их, как не могу описать красный цвет слепому, скажу только, что они были изумительно прекрасны.

Старик уселся, и мы проговорили в течение четырех часов. Самое интересное было то, что я читал его мысли, тогда как он не мог проникнуть в мои ни на йоту, если я не высказывал их вслух. Я не сказал ему о своих телепатических способностях и правильно сделал. Марсиане способны контролировать свои мысли – и он никогда не позволил бы мне узнать то, что я узнал.

Я находился в здании, где специальные машины создавали искусственную атмосферу Марса. Секрет этого процесса был в употреблении девятого луча – одного из тех великолепных лучей, которые исходили из украшения моего гостеприимного хозяина.

Этот луч отделяется от других солнечных лучей тонко приспособленными инструментами на крыше здания. На него воздействуют электричеством, вернее, некоторые частицы тончайших электрических вибраций соединяются с ним, затем вещество накачивают в пять главных воздушных центров планеты, где по мере освобождения, соприкасаясь с мировым эфиром, оно преобразуется в атмосферу.

В огромном здании всегда имеется запас девятого луча, достаточный для поддержания атмосферы в течение тысячи лет. Существует только одна опасность – что какое-нибудь несчастье произойдет с накачивающими аппаратами.

Хозяин провел меня во внутреннюю комнату, где находилась батарея из двадцати радиоламп, каждая из которых могла снабдить воздухом весь Марс. Уже восемьсот лет старик и его помощник охраняли эти помпы, работающие поочередно, причем действие каждой продолжалось максимум один день, или немногим более двадцати четырех с половиной земных часов. Половину марсианского года, около трехсот сорока четырех наших дней, дежуривший хранитель проводил в одиночестве в этом огромном изолированном сооружении. Каждый марсианин с малого возраста изучает принципы производства атмосферы, но только двое знают тайну проникновения в огромное здание. Оно совершенно неприступно, так как стены его имеют сто пятьдесят футов толщины, а крыша охраняется от нападения с воздуха пуленепробиваемым стеклом в пять футов. Но напасть мог только безумец: все барсумцы знают, что существование жизни на Марсе зависит от непрерывной работы этого центра.

Следя за рассказом хранителя, я одновременно читал его мысли и узнал, что наружные двери работают телепатически: определенная комбинация мыслей открывала замки. Я пожелал захватить собеседника врасплох и между прочим спросил, как он мог открыть массивные двери, находясь во внутреннем помещении здания. В его мозгу возникло девять марсианских звуков и сейчас же исчезло, а он ответил, что это тайна.

С этого момента его поведение изменилось: он будто боялся ненароком разгласить тайну. Я читал подозрение в его взгляде и мыслях, хотя на словах он все еще был со мной приветлив.

Старик обещал дать сопроводительное письмо к живущему неподалеку земледельцу, который мог бы помочь мне выйти к Зоданге – самому близкому марсианскому городу.

– Но будьте осторожны: они воюют с Гелиумом и не должны узнать, что вы направляетесь туда. Мы сами с помощником не здешние, и только этот талисман защищает нас во всех государствах – даже среди зеленых марсиан. Без него мы тоже окажемся в опасности, – добавил хранитель.

Он провел меня в спальню:

– Итак, доброй ночи, мой друг, желаю вам долгого и спокойного сна… да, долгого сна.

Хранитель ласково улыбался, но его воображение уже рисовало фигуру человека, стоящего ночью у моего ложа, затем быстрый удар кинжала, сопровождаемый лицемерным: «Мне жаль, но так будет лучше для Барсума». И хотя он вышел из моей спальни, я через стену мог читать его мысли: они излучались его мозгом, как излучается свет. Я совершенный невежда в вопросах телепатии, и эти новые ощущения удивляли меня.

Что мне было делать? Я бы легко убил старика, зная о его намерении. Но, умри он, кто будет следить за машинами? Помощника я не видел. Остановись машины – и я, и все остальные обитатели этой планеты, и Дея Торис, если она еще жива, – мы все погибнем. Одно воспоминание о Дее Торис изгнало из моих мыслей всякое желание умертвить моего недоброго хозяина.

Я осторожно вышел с Вулой из комнаты и, проплутав по коридорам, нашел внутреннюю дверь. В голову пришла безумная идея: попробовать те девять мысленных фраз, которые я прочитал в уме старика.

Я уже готов был приступить к воплощению смелой затеи, когда услышал слабый шум позади. Потянув за собой Вулу, я отступил в тень за выступом коридора.

Едва я успел спрятаться, как мимо меня прошел старик. При тусклом свете электричества я увидел, что он держит в руке тонкий длинный кинжал. Хранитель стал точить его о камень. Видимо, он собирался осмотреть радиолампы, что займет минут тридцать, а затем вернуться в мою спальню и прикончить меня.

Когда он пересек большую залу и исчез в темноте лестницы, ведущей к радиолампам, я бесшумно выскользнул из моего укрытия и подошел к большой внутренней двери – одной из трех, которые отделяли меня от свободы.

Я воздействовал на массивный замок подслушанным мысленным кодом и, затаив дыхание, ждал. И вот огромная дверь мягко сдвинулась и бесшумно повернулась в сторону. Одна за другой остальные двери открылись по моему мысленному приказанию, и мы с Вулой вступили в наружный мрак – свободные и сытые.

Торопясь уйти от недоброго пристанища, я пошел по первой встречной дороге, намереваясь как можно скорее достичь городской заставы, и достиг ее перед рассветом.

Кругом были низкие, неопределенной формы строения из бетона с наглухо запертыми дверями. На мои стуки и крик никто не ответил. Усталый и изможденный, я приказал Вуле сторожить, растянулся на траве и уснул.

Вскоре я проснулся от его страшного рычания. Открыв глаза, я увидел трех красных марсиан: они стояли неподалеку и целились в меня из своих ружей.

– Я безоружен и не враг, – поспешил я, – был в плену у зеленых таркианцев и теперь иду в Зодангу. Все, чего прошу, – это пищи и отдыха для меня и собаки.

Они опустили ружья и дружелюбно приблизились ко мне, правой рукой каждый прикоснулся к моему левому плечу – традиционная форма приветствия. Затем красные марсиане отвели меня в дом одного из них, попутно засыпая множеством вопросов.

Постройки, куда я стучался рано утром, были отведены под склады; жилые дома стояли в роще. Интересно, что все дома красных марсиан на ночь поднимаются широкой металлической колонной на сорок – пятьдесят футов. Вместо возни с засовами и решетками красные марсиане просто выдвигают из почвы эту колонну с помощью радиопередатчика.