Пагубная любовь

В подзаголовке книги обозначено: «Семейные воспоминания». Действительно, Кастело Бранко хотел воссоздать одну из страниц семейной истории, поведав о судьбе своего дяди Симана, который совершил убийство на почве ревности и после суда был выслан в Индию, где и умер. Имя главному персонажу автор оставил подлинное, а фамилия сразу указывает на родство романиста и его героя — Ботельо Кастело Бранко. Но этим сходство и кончается. Реальный прототип, вздорный, самоуверенный и жестокий, был совсем не похож на Симана из «Пагубной любви» — тут вступает в свои права художник, переосмысливая в своем воображении факты и характеры. Под его пером история мелкопоместного провинциального дворянинчика, уверенного в своей безнаказанности, превращается в трогательное повествование о верности, преданности, возвышенных чувствах, в типично романтическую историю о любви, которой не страшны земные преграды: они лишь временные препятствия на пути влюбленных к соединению в жизни вечной.

История Симана и Терезы — это перенесенная в Португалию XIX века история Ромео и Джульетты. В основе всех несчастий героев романа не знающая границ, забывшая о разуме вражда семейств Ботельо и Албукерке, этих португальских монтекки и капулетти. На пути влюбленных стоит глухая взаимная ненависть двух семейств, готовых скорее принести в жертву детей, нежели уступить. Отстаивая право на любовь, молодые люди борются за свободу и достоинство. Оказавшись за монастырскими стенами, Тереза восклицает: «Я свободна, как никогда. Свобода сердца важней всего на свете». Любви, самоутверждению через чувство подчинено все существование героев; это их основная жизненная ценность, нравственный стержень, противопоставленный действительности, где царят зависть, мелочность, корысть и сословные предрассудки.

В «Пагубной любви» Камило Кастело Бранко отходит от привычной схемы, вводя в число главных героев еще одну женщину. Мариана предана Симану еще более беззаветно, чем Тереза, поскольку в отличие от своей соперницы ни на что не рассчитывает и даже не позволяет себе ревновать. В чем-то это натура более цельная и глубокая, и если в любви Терезы есть доля эгоизма, то Мариана вся — служение. Терезу любовь губит, девушка чахнет в самом прямом смысле слова; здоровая и полная сил Мариана сама с решимостью выбирает свой жребий, не мысля жизни без любимого человека. Мариана — один из первых психологически разработанных, не сведенных к доминанте женских образов в португальской литературе. Благодаря ей оттеняется и образ Симана, сложнее и богаче становится его чувство к Терезе. Вместе с тем, создавая привлекательный, исполненный внутреннего благородства образ девушки из народа, уравнивая ее с девушкой из аристократической семьи, Камило отстаивал права человека вообще, вне зависимости от сословной принадлежности, что шло вразрез не только с привычной общественной моралью того времени, но и со взглядами самого писателя — художник оказался в нем сильнее аристократа.

Автор точно указывает, когда разворачиваются описанные в романе события: встреча Симана и Терезы происходит в 1801 году. Но и без этих указаний датировать время действия было бы несложно — так точно воссоздан писателем социальный и исторический фон: свободолюбивые настроения студенчества, сословные предрассудки, составляющие еще жизненный стержень старшего поколения, но уже начинающие изживать себя. Кастело Бранко не случайно «поселяет» своих героев в самое начало XIX века — это еще та пора, когда пылкость воспринимается людьми всерьез, когда к любви относятся как к чувству, способному изменить не только жизненный путь, но и характер человека. Именно это происходит с Симаном Ботельо, когда он узнает Терезу: непостоянный ветреный юнец становится мечтательным, задумчивым, усердным в занятиях. Талант писателя смог больше, чем время: опубликованный через шесть десятилетий после описываемых событий, в годы, когда общественная атмосфера была совершенно иной и мало располагала к сантиментам, роман «Пагубная любовь» вызвал восхищение. По свидетельству современников, читая его, люди обливались слезами — такой искренностью дышит каждая страница книги.

Вскоре после того, как получила признание «Пагубная любовь», умирает муж Аны Пласидо, и она становится женой Кастело Бранко. В приданое Ана приносит богатое наследство, оставшееся ей после мужа, и среди прочего — имение близ городка Сан-Мигел-де-Сейде на севере страны, куда писатель с семьей переезжает в 1863 году и где он проживет почти до самой смерти. Здесь — неожиданно для себя — Кастело Бранко увидит другую, незнакомую ему ранее Португалию, где более ярко и по-иному, чем в городе, выражено социальное неравенство, где подлинным законом, которого никто не смеет ослушаться, является слово сильного, где жизнь подчиняется исстари заведенным порядкам и где, несмотря на отмену майората и некоторых других феодальных пережитков, они еще сохранились. Знакомство с этим миром стало открытием для писателя, открытием, которое не могло не наложить отпечатка на его творчество. Он открыл для себя огромный пласт действительности, мимо которого современные писатели или проходили, едва заметив, или касались достаточно бегло, и сделал его достоянием литературы. «Я стараюсь теперь описывать обычаи и нравы моей земли, чувства и страсти, присущие людям этих краев, их добрые и злые поступки»[3], — писал он в предисловии к своей книге «Сын доктора Негро», первом произведении, опубликованном им после переезда в Сан-Мигел-де-Сейде.

«Новеллы о Миньо» публиковались автором отдельными выпусками — всего их было двенадцать — в 1875—1877 годах. В некотором смысле им предшествовали книги двух крупнейших романтиков: «Путешествие на родину» Алмейды Гарретта и «Миньо» Антонио да Косты. Однако они скорее напоминали путевые очерки, в которых авторы не стремились ни проникнуть в душу народа, ни постигнуть всю сложность национального характера. «Новеллы» Кастело Бранко представляют собой художественное и идейное единство. Их связывает общий замысел: показать жизнь северных провинций Португалии, лежащих между Доуро и Миньо. Во вступлении к «Командору», обращаясь к Антонио да Косте, Кастело Бранко писал по поводу его «Миньо»: «Но дон Антонио да Коста не успел рассмотреть и изучить сердцевину, суть, внутреннюю романтическую сущность Миньо; я хочу сказать — его обычаи, его сердце, которое бьется в этих лесах, где посвистывают дрозды и соловьи воспевают розы». Кастело Бранко хорошо знал людей этих краев, что сразу ощущается, когда открываешь его «Новеллы»: на их страницах пульсирует провинциальная, сельская Португалия. Мы видим столь любимые писателем коллизии, но не просто скрашенные местным колоритом, а пропущенные через народное мировосприятие: здесь и счастливое обретение родными людьми друг друга («Мария Мойзес», «Командор»); и браки, при заключении которых в расчет принимаются лишь деловые соображения, а не чувства («Наследница майората Ромарис»); подкинутые дети («Мария Мойзес», «Командор»), обесчещенные девушки, тиран-отец; здесь и столь характерная для всего творчества Кастело Бранко тема богатства, нажитого в Бразилии.

Нельзя не заметить несколько двойственного отношения автора к изображаемому. Объективно он показывает старую Португалию, цепляющуюся за прошлое, не желающую идти навстречу новому; он обличает отжившие структуры общества, где женщина — существо бесправное, а ложно понятая честь значит больше, чем человеческое достоинство, а порой и жизнь. Вместе с тем мы не можем не ощутить, какой элегической грустью по безвозвратно уходящей в прошлое старине дышат страницы «Новелл о Миньо», грустью, столь характерной для всего романтизма. Тема возвращения к земле, к природе, к патриархальным отношениям звучит в произведениях почти любого из них: Антонио да Косты, Жулио Диниса, Кастильо и т. д. Камило Кастело Бранко удручен разрушающим воздействием буржуазной цивилизации на столь любимый им Миньо: «Я слышал, что железная дорога, которая пролегла на девственной груди этой провинции, своим скрежетом обратила в бегство воробьев, почтовые кареты и Честность», — пишет он все в том же вступлении к «Командору». А после полного сарказма и иронии — вот где чувствуется рука памфлетиста! — описания Браги с горечью заключает: «Итак, дон Антонио да Коста, здесь Вы видите центр прогресса, который распространяет свои световые лучи на северные деревни Миньо, между тем как Порто посылает на юг разносчиков заразы — приказчиков, которые везут с собой разрушение идиллических отношений между влюбленными и искушение в виде умащенных волос и прямого пробора в шевелюре, лоснящейся, как спинка ангорского кота».

Одна из отличительных особенностей португальского романтизма состоит в повышенном интересе к специфически национальному, к выявлению основных черт португальского характера. Эта тема в центре «Ландимского слепца», о герое которого автор говорит: «...настало время набросать силуэт этого забытого человека, а тот, кто захочет, сможет изваять его в вечном мраморе. Я же намереваюсь опровергнуть тех обманщиков, которые за неимением полноценных героев, из судеб коих они могли бы выжать четырехтомный роман, почитают Португалию заповедником лирических поэтов да вымоченных в слезах романистов, что сочиняют историю о деревенской любви». Жизненные перипетии Антонио Жозе Пинто Монтейро очень напоминают похождения героя плутовского романа. В самом деле, каких только неожиданных поворотов не было в судьбе этого человека! Ловкое мошенничество и проворство, благодаря которым он обманывал покупателей, уживались в нем с увлечением идеями французской революции, увлечением, зашедшим столь далеко, что за него он поплатился зрением. Но «стальная душа Антонио выдержала этот удар судьбы. Человек менее закаленный, наверное, погрузился бы в окружавшую его непроглядную тьму, но не таков был Пинто Монтейро. Он испросил луч света у преисподней и отплатил ей за эту милость, вступив на тропинку, ведущую в ад. В темнице своего духа он зажег светильник ненависти». В дальнейшем судьба делала этого человека то организатором сообщества воров, то полицейским осведомителем, то убийцей. Но из всех своих злоключений он выходил не сломленным, а еще более окрепшим. И в конце жизненного пути «выражение его лица говорило о том, что в душе у него царит мир и что он в ладу со своей совестью». Герой Кастело Бранко, несмотря на то что жизнь его была наполнена в высшей степени сомнительными похождениями, значительно чище и выше окружающих. У него твердые представления о чести, порядочности, долге, от которых он не отступает; он образован, как явствует из беседы с автором повести, и наделен душой, способной чувствовать и ценить поэзию, душой, способной загораться высокими идеями; и, наконец, это человек действия — качество, которое особенно ценит в нем автор.

После опубликования «Новелл о Миньо» сразу же стали раздаваться голоса, одни из которых с осуждением, другие с радостью утверждали, что Камило Кастело Бранко в своем новом цикле отошел от принципов романтизма. «Новеллы» публиковались одновременно с «Преступлением падре Амаро» Эсы де Кейроша, романа, первый, журнальный вариант которого португальцы прочли в 1876 году (окончательный, значительно переработанный автором, вышел отдельной книгой четырьмя годами позднее). Роман имел огромный успех, и было очень соблазнительно увидеть общее между ним и «Новеллами» Камило Кастело Бранко. Подтверждение тому находили прежде всего в повествовательной манере автора, отличавшейся точностью передачи языка крестьян португальского севера, их обычаев, всего жизненного уклада, вниманием к бытовой детали. Споры о том, так ли это, ведутся критиками и по сей день, причем нередко смешиваются понятия «реализм» и «натурализм». Сторонники той точки зрения, что Кастело Бранко кончил свой творческий путь как писатель-реалист, в подтверждение своей правоты ссылаются обычно на два романа, написанные вскоре после «Новелл»: «Эусебио Макарио» и «Шайка», включенные автором в цикл «Сентиментализм и история, история и сентиментализм» (1870—1880). Однако справедливо и возражение, что произведения эти скорее напоминают пародию на «Ругон-Маккаров» Золя и на стиль Эсы де Кейроша, находившегося в тот период под значительным влиянием французского писателя, нежели стремлением подражать им. Если же мы внимательно прислушаемся к голосу самого Кастело Бранко, то заметим, что он отмежевывается либо от натурализма, либо от тех явлений в только еще формирующемся реализме, что были обусловлены влиянием Золя.