До победного дня

* * *

Несмотря на весну, становилось только тяжелее. Люди по прежнему падали на улицах, их вывозили… Но уже не было скользко, стало теплее, хотя ни Гриша, ни Маша теплых вещей не снимали — холод, казалось, поселился где-то внутри. Он жил внутри них, грызя саму душу. Но они продолжали работать, даже падая без сил у станка, потому что за это им давали хлеб, кормили в столовой, стараясь поддержать, хоть немного помочь. За это они получали шанс дожить до завтра.

Гриша иногда чувствовал внутреннюю усталость, желание опустить руки, но не позволял себе это сделать, ведь и Маше было тяжело. Мальчик тормошил свою девочку, и Маша оживала. Под бомбами они зачастую выходили за пределы города, чтобы поискать травы, хоть что-нибудь, что могло помочь витаминами, разнообразить отсутствующее меню. Казалось, что весной стало страшнее, чем было зимой, но это, конечно же, только казалось.

Усевшаяся на скамейку Надя просто не могла подняться. У девушки не осталось, как она думала, совсем никаких сил. Она бы так и осталась сидеть, как многие до и после нее, но непорядок заметил Гриша, сразу же подбежавший к Наде, за ним поспешала и Маша, ведь порознь младшие вообще уже не встречались.

— Не могу больше, — вздохнула Надежда. — Просто сил нет…

— Ты должна, — Маша тянула девушку. — Гриша, помоги! — вдвоем они поставили Надю, принявшись тормошить, отчего та вскоре прогнала свое настроение. Хотя апатия, на самом деле, никуда не делась, будто бы затаившись где-то внутри…

— Гриша, пойдем за водой? — дети были очень истощены, поэтому Маша не могла сама, да и не ходила она никуда одна.

— Пойдем, родная, — мальчик и сам не заметил, как у него выскочило это слово.

Но девочка в ответ просто коротко прижалась к Грише. Если бы могла, она бы улыбнулась сейчас, только вот улыбки куда-то делись, как и почти все эмоции. Осталось только чувство голода и Гриша, который необыкновенно быстро стал самым близким на свете человеком.

Иногда в сны приходила мама Зина, подбадривая и поддерживая своих детей, снова и снова находивших в себе силы жить. Даже после смерти мама была с ними.

[1] Ольга Берггольц