Мы, Мигель Мартинес

Тряпка! Соберись! Ты же жив! Что-то можно сделать! Что? Во-первых, я почти ничего о Кольцове не помню. Не знаю. Или нет? Вообще, что-то читал, но давно, и совсем-совсем немного. Ежов! Стоп! А кто сейчас у нас нарком внутренних дел? Тридцать второй? Убийство Кирова, точно помню, тридцать четвертый. Мне бы память как-то освежить, чтобы хотя бы Ввикипедия в голове отсвечивала. ага, хрен вам на постном масле! Я даже не это. И не то. стоит пару слов написать, выдать статью, как меня расколют и до дондышка! Непруха! Так что не светят тебе, Миша, прожить еще пяток лет! К стенке поставят уже в этом, тридцать втором.

А что я помню о личной жизни Николая, тьфу ты, Михаила, хоть в именах мне повезло, не будет провала, если кто-то меня Мишей назовёт. Так, по его биографии провал полнейший. Опять навалилась паника!

Стоп! Попаниковали и будет! Всё-таки сумел собраться, хотя и потряхивало, и руки дрожали. Отбросить надо всё лишнее. Я не могу изменить ни времени, в котором оказался, ни личности, ничего такого. Ничего? Стоп, батенька, кое-что изменить-то возможно! Не хочется, чтобы тебя шлёпнули как гниду и то, что тебя потом реабилитируют одним из первых тоже такое себе утешение, с натяжечкой! О! А ведь интересные подробности всплывают. Я ведь ничего про реабилитацию Кольцова не вспоминал, оно само как-то всплыло! Делай что должно и будет что будет. А ЧТО должно? Не работает тут эта формула. Потому что никакого понятия, ничего вроде плана у меня нет. И главное, у меня нет ничего про моего нынешнего. Почти ничего. Читал я, что бывает такое «слияние» двух сознаний, но эта голимая фантастика, ничем не подтвержденная. А пока что. Три часа ночи и надо что-то решать. А что?

Для меня главное — как-то осмотреться, войти в эту жизнь и не выдать себя, то есть, интегрироваться в окружающую среду. Среда сложная, персонаж мне попался ой какой сложный, есть у меня такое внутреннее чувство. А интегрироваться всё-таки надо. Есть же у Кольцова жена? По-моему, есть, она даже называлась одной из причин его ареста, по какой-то дикой версии. Вот только кто и как ее зовут? Надо бы найти какие-то фотографии. Поищем! Я бросился на поиски и нашёл-таки то, что мне было необходимо в первую очередь.

Вот она, дорогая!

То, что это была водка, никакого сомнения не оставалось. Марка ее была Московская особая. Крепость сорок градусов. Это уже внушало какую-то надежду. Вспомнилось «Собачье сердце», действительно, первая водка в СССР, которую начали выпускать в 1924 году, после десятилетнего сухого закона, была крепостью в тридцать градусов и называлась в народе «рыковкой», в честь председателя Совнаркома Алексея Рыкова. Особо одаренные граждане называли ее «полурыковкой», утверждая, что сам предсовнаркома хлещет шестидесятиградусную, ну а народу дают чего попроще.

Быстро разобрался с жестяной крышкой, чего тут с нею возиться, раз, два — и готово! О! Тут еще картонный кружочек выпал. Нашёл стакан, гранёный, не поверите! На его ободке тоже была щербинка, они тут что, стекло грызут, совсем жрать нечего? Налил половину и сразу же опрокинул внутрь. Обожгло пищевод. Подумал, что не помешало бы чего-то там закусить, но на кухне съедобного не обнаружил. От слова ничего или совсем. Зато мысли стали какими-то умиротворенными. Налил полный стакан, чтобы прибавить яркости жизни и ощущениям! Мягкой лапой алкоголь убирал все мои страхи, кто-то нашептывал: «не бзди, Миша, прорвёмся». Интересно, кто это такой умный. И еще, если у меня будет чей-то голос звучать в голове, то это будет шизофрения или просто парень попал не в того, кого надо? Чёрт, надо было бы тот стакан как-то запить… чем-то водой из-под крана? Хз… Зачем вода, когда есть водка? Эту блестящую идею додумать мне не удалось, отрубился. Снова. И было мне опять погано. Вот тебе и пришёл доктор Паганель, или пушистый полярный лис, что, по сути своей, одно и тоже.