Спасти красноармейца Райнова

Бойцы тихо собирались, я велел не шуметь, что не очень-то и получалось, когда меня крепко за ногу схватили, а это младший сержант Антонов, командир третьего отделения, осенью в запас должен выйти. Я вторым командую.

- Что случилось?

- Шепнули мне что война начнётся. Уже через час казармы артой накроют. Командиры говорят, что вывести людей без приказа не могут, а я своих вывожу. Пересидим в восточной балке, если ничего не будет, утром верну, напишу рапорт что проводил уроки по ночному ориентированию. Имей ввиду.

- И никому ничего не сказал?

- Написал днём рапорт, в штаб полка отправили. Реакции нет, а дежурный взводный ничего не решает. Приходиться своими силами.

Бойцов я вывел, тяжелогружёные шли, были цинки с патронами из ружпарка, и вывел с территории. Часовой только смотрел как уходим. А ему пускать запрещено, а не выпускать. Дошли до балки и велел отдыхать, поставив часового. Сам тоже уснул на шинели, укрывшись плащ-палаткой. А разбудили раскаты, удары снарядов по нашим казармам и другим зданиям военного городка. В небе видно немецкие самолёты. Две девятки бомбардировщиков. Чуть позже шестёрка «Лаптёжников» налетела на летний лагерь нашего лёгкого пушечного полка. Он рядом с городом стоял. Мы вскочили, наблюдая при просыпающемся дне, что там происходило. Кстати, в балке ещё народ был, некоторые сержанты вывели своих бойцов и тоже наблюдали за артударом. О, и Шаповалов тут. Сидел и сапоги спешно натягивал. Мы вот босы были, как вскочили, наверх балки поднялись, и смотрели. Я больше с грустью, знал, как война тяжело пройдёт и сколько будет длиться. Никакой радости и предвкушенья интересных приключений. Что я малолетка адреналиновый? Тем более наблюдая разрывы, я думал не о войне. У меня аурное хранилище качается, уже четыреста шестьдесят килограмм, и по сути пустое, я там ничего важного не держал. Ну документы, наградная книжица, мелкие вещи и всё. Это хранилище я для своего гарема готовлю. А что, иметь такое хранилище что живое может держать в стазисе и не набрать наложниц? Поверьте, я не такой. А женщину ну очень хотелось. Я в самоволки бегал, меня кстати пару раз чуть не поймали, знали о них, и нашёл одну вдову. Посещал, но одной конфеткой не наешься. Мне нужна постоянная, а лучше несколько. Уже в предвкушении.

Буду брать из немок, не своих же в наложницы набирать. Если только кто добровольно пойдёт. Ладно гарем, это в планах. Я продолжаю качаться с големами, пока дело туго идёт, до сих пор два пока использую. Но уже уверенно сорок минут, а это уже кое-что. Говорю же прокачка тут есть и это видно. Думаете это всё? О нет, я и о бойце Райнове думал. Он в Минске сейчас, а город бросят, паника страшная стоять будет. Думаете кто озаботиться вывозом раненых? Да что вы, кому такое в голову придёт? И получается Степан окажется под немцем, чего я не могу допустить. Немцы Минск возьмут тридцатого июня, через восемь дней, к тому моменту мне кровь из носу нужно быть в городе и забрать Степана, вывезти его к своим. Дальше в тыл отправят, ну и там дальше, к семье. Комиссуют его сто процентов. Возможно в аурном хранилище буду вывозить. Не знаю, на месте посмотрим. Да и что с этой дивизией, где я службу прохожу, не в курсе. Что с ней дальше будут. Время покажет. Тут многие сгинули в котле Беловежской пущи и стёрлись пока пытались вырваться. Может дивизию тоже это ждёт? Пока не знаю, но сейчас я скомандовал:

- Отделение, собраться, привести себя в порядок.

- И побыстрее, нужно помочь нашим, - сказал Шаповалов.

- Потери наши не такие и большие понесли, - сказал я. - В основном наша казарма горит, да некоторые другие здания. Двести убитыми и ранеными, вряд ли потери выше. А сейчас выдвигаться не стоит.

- Почему?

- Стоит подождать второго удара. Это ещё в Испании так делали, мне командиры рассказывали, не ты один меня учил. Там нанесут артудар, и ждут, десять минут, двадцать, как люди покидают укрытия, помогают раненым, растаскивают завалы, то наносят второй. Тогда потери в людях чуть ли не втрое больше чем от первого.

- Вот гады! - с чувством сказал Шаповалов.

Впрочем, собравшись, мы выдвинулись к части, там полк выдвигался колоннами с территории, присоединяться нужно. Автотранспортный батальон, грузовики его мелькали, и вроде пушки противотанкового дивизиона. Вот так нагнав, присоединились, влились в нашу роту, пошли за пулемётной ротой нашего батальона.

***

Очнувшись, я с хрипом вздохнул и закашлялся, выхаркивая кровь. Да уж, поймать грудью пулемётную очередь, это то ещё везение. Мы атаковали позиции Сто Тридцать Четвертой пехотной дивизии Вермахта, неудачно, пусть с нами были танкисты Тринадцатого мехкорпуса. Меня и срезали почти у самых вражеских окопов. Было двадцать седьмое июня, вечер, и судя по тому как солнце заходит, времени прошло немного с момента как меня вырубило ударами пуль в грудь. Почему-то сознание потерял.

Вокруг ещё постреливали, но так, бой явно прошёл. Мысленно войдя в управление аурного хранилища, я достал медальон, лекарский, смог надеть на шею левой рукой, правая не действовала, и активировал сначала диагностику. После этого отдал приказ на излечение. Я по сути ощущал, как худею, материал из меня брался, но выталкивая пули, две в теле видимо застряли, раны зарастали. Впрочем, не до конца, амулет разрядился, но я уже мог шевелиться, и кроме сильнейшей слабости, от которой с трудом шевелился, ничего не чувствовал, только старые отголоски боли от ранений. Наполовину вылечился, подзарядиться амулет и закончу. Кстати, я его не убирал в хранилище. А как показал личный опыт, зарядка там не идёт, только когда ношу амулет на шее. А было четыре ранения в грудь и одно в правую руку. Кость задело. Но она срослась уже, и чуть рана приживилась. Так, до наступления темноты около часа, так что достав котелок с горячим чаем, и бутерброды, я стал жадно насыщаться, поглядывая вокруг. Я в яме находился, немцы меня не видели, в мёртвой зоне. А так поле вокруг, от опушки до деревни, которую мы и атаковали, всё было завалено телами погибших бойцов. С тысячу тел будет. И раненых, иногда доносились стоны. Немцев не видено, видимо думают, что на опушке наши, подстрелят ещё. Дождусь темноты и уйду. Дивизия по сути тут сгинет в Пуще, а мне к Райнову нужно. Да и вылечиться. Кровь стягивала кожу, я немало её потерял, то-то такая слабость, надпочечники работали, желудок, это хорошо, вот и насыщался.

А пока есть время, опишу что было за эти пять дней. Наш полк выдвинулся к границе, с истребительно-противотанковым дивизионом, и мы даже до укреплений на границе дойти не успели, пусть они в процессе постройки, но хоть что-то, как нарвались на встречный удар пехоты немцев. Пришлось принять бой. Жаркий был, закапывались в поле под огнём, ячейки для стрельбы лёжа. Я в том бою шесть немцев наповал положил, пять рядовых и офицера. Однако, нас всё же отбросили, к полудню мы стали отступать. Кое-кто и беспорядочно. Хорошо потерь в моём отделении не было, и никто не потерялся. Да и приказ отходить поступил. Вот так находясь под артиллерийскими ударами и налётами авиации, хотя за день бомбили всего раз, обошли наш город, и ушли за него, а немцы вошли в Высоко-Литовск, оборонять его наш полк не стал. К вечеру, отбив атаку подгоняющих нас немцев, мы соединились с частями дивизии. И дальше уже вели бои в составе дивизии, постоянно отступая, и парируя фланговые удары. Связи нет, что делать командиры не знали. Двадцать третьего мы отошли к городу Клещеле, но и оттуда нас сбили. Двадцать четвёртого вели бои уже против другой дивизии Вермахта. А в ночь на двадцать пятое двинули к Беловежской пуще, где соединившись с остатками Тринадцатого механизированного корпуса, пытались вырваться, но поздно, мы уже были в окружении. Тут меня и ранили.

Кстати, это произошло во время второй атаки, первую я пережил. Как и шесть бойцов моего отделения. Да уж, повоевал. Ну хоть горжусь тем, что труса не праздновал. Проверял себя. Проверил блин, сделали из меня дуршлаг. И ребят жалко. Всё же надо было незаметно их в сторону увести, а ночью тишком через немцев ушли бы, но решил погодить, танкисты два десятка танков готовили к атаке, думал пробьём. Вот и дождался. Рядом лежала моя винтовка, когда я чуть насытился, коснулся её и убрал в хранилище, слабость медленно, но уходила. Ремень с подсумками отстегнул и тоже убрал. По крайней мере чувствовал себя куда лучше по сравнению с тем, что было, когда очнулся. Эх, в воду бы, всё тело чешется. Особенно в тех местах, где кровь форму пропитала. Её теперь на выброс, придётся свои запасы использовать. Также я снял медаль, прибрав, да всё ценное. Мало ли что будет? Шестнадцать бутербродов съел и весь котелок выхлебал, а там больше литра подслащённого чая. Мне нужны для восстановления пища и жидкость. Как поел и прибрал всё своё, так и лежал, поглядывая вокруг. Оружия вокруг много раскидано, но я особо не него не смотрел. Пять дней война идёт, уже добыл всё что нужно, даже два миномёта, батальонный и полковой, с запасом мин, противотактовую пушку с запасом снарядов и даже броневик. Целый, в лесу нашёл кем-то брошенный, пушечный «БА-10», не модернизированный. Баки пустые. Я нашёл в разбомблённой колонне три бочки с бензином, весь мой запас, залил, завелась машина на раз. Также пулемётов танковых набрал, дисков. Из личного и ручного оружия, два станковых «Максима» с щитками, шесть ручных пулемётов «ДП», десяток «СВТ», пять пистолетов «ТТ», и два «Нагана». Три карабина «Мосина» и одна винтовка «Мосина», она с оптикой. Два «ППД», один рожковый, другой с дисками. Из трофеев один «МГ-34», два «МП-40», два карабина «Маузер», один из них с оптикой, и всё. Запас боеприпасов к трофеям мал. Это пока всё.

Темнеть начало, я дождался наступления полной темноты, перстень на пальце, ночного и дальнего виденья. Сев, я проверил уровень заряда лекарского амулета. На семь процентов зарядился, и все эти семь процентов пустил на правую руку, мне обе руки нужно. Почти полностью заживил, по крайней мере теперь мог ею пользоваться без опаски. Медлить не стал, пополз в сторону немцев, замирая, когда взлетали осветительные ракеты. Вот так добравшись до подбитой «тридцатьчетвёрки», она одна была, остальные машины лёгкого типа, «Т-26» и «БТ-2», я сел у разбитого катка, дотянувшись до тела полковника, это был комдив Никифоров, забрал документы, награды, и оружие. При этом нащупал что-то плотное на теле, расстегнул комбинезон, а под исподней рубахой обнаружил знамя. Похоже самой дивизии. Прибрал. Вещь такая. Думаю, того кто вынесет знамя, серьёзно отблагодарят. После этого дальше пополз. В одном месте наткнулся на цепочку мин, хорошо зрение благодаря амулету отличное, рассмотрел перед собой тонкую проволочку. Почти час потратил пока не снял три десятка противопехотных мин, так называемых «лягух». Там ничего сложного. Достав браслет и надев, убрал мины в него. Потом браслет обратно в аурное хранилище, и пополз дальше. А чуть позже встал и уверено пошёл, как раз очередная ракета прогрела. А цепочка секретов, пулемётных точек и позиций противотанковых пушек, остались позади. Всё, я на территории деревни, пересекал огород одного подворья, и немцев тут хватало. Спали в основном. Я же стал искать что интересное. Рассмотрел штабной автобус, под будущий автодом отличная основа. Рядом стояли две массивные туши самоходок, прибрал оба «штуг» с запасом снарядов, рядом штабель нашёл. Как раз занял одну грань самоходками, дополнив до полного бочками с топливом, в другую грань снаряды ушли. Потом новый вездеходный грузовик «Опель-Блиц», крытый тентом, легковой «Опель-Капитан», и пару мотоциклов, тяжёлый с коляской и лёгкий одиночку. Техники на самом деле тут не так и много было, пехотная дивизия, а не моторизованная, но вот кое-что нашёл. Склад боеприпасов нашёл, пополнил запасы. И поспешил прочь от деревни, пока шум не подняли.