Классный час

Методический день

Разбирательства по поводу пожара продлились чуть ли не до ночи — по умению писать бумажки, прикрывающие задницу, пожарники стоят, наверно, впереди всех прочих служб и организаций. Хотели между делом и следователей подключить, но директорша отстояла честь мундира, ущерб небольшой, всё закончилось успешно, накажем виновных и наградим отличившихся мы сами в рабочем порядке.

А вот насчет виновных вопрос оказался интересным… военрука, как ответственного за кабинет, в коем произошло возгорание, в нашей школе не оказалось. Как класса, не было его, военного руководителя. Потому что предыдущий ушёл на заслуженный отдых в мае, а нового пока не нашли.

— Ну и на кого теперь этот дело списывать? — строго посмотрела на всех по очереди директорша.

Все мялись и пожимали плечами, и в самом деле, кто ж тут виноват, кроме высшего руководства, но ему вот так прямо в лицо этого не скажешь, себе дороже.

— А давайте на того, кто отвечает за пожарную безопасность всей школы, — предложил выход я.

Оксана порылась в стопке приказов и распоряжений, нашла нужный и оказалось, что этим крайним назначили в прошлом году меня, вот так новость…

— Что будем делать, Антон Палыч? — по-прежнему строго спросила она меня, глядя осуждающим взглядом из-под очков с диоптриями.

— Охохо, — только и смог ответить я, — объявите мне выговор с занесением что ли и на этом закроем тему. Я создал проблему, я её и устранил.

— Тогда премия отменяется, а выговор будет без занесения, — резюмировала директорша. — Да, и надо б разобраться, откуда в этом кабинете куча мусора образовалась, и кто её зажёг…

— Разберёмся в рабочем порядке, — опять-таки вылез с предложением я, потому что все остальные не мычали и не телились. — А теперь давайте уже расходиться по домам, надо к завтрашнему дню подготовиться, тем более, что у меня классный час намечен.

— Какой ещё классный час? — спросила Оксана, — у вас, Антон Палыч, завтра методический день и обучение в городском метод-кабинете.

Не может быть, мысленно воскликнул я, залезая в расписание… оказалось, что директорша кругом права — завтра четверг, а это методический день для всех учителей математики города. Вместо субботы, они же тут учебные сейчас, вот и сделали для каждого профильного учителя такие отдушины. Раз в месяц по этим четвергам обучение в городе, а в остальные дни просто выходной.

Для полного счастья не хватало только узнать, где и когда это методобучение состоится, но при всех я уж задавать такой вопрос не стал, отложил на потом. Вышли из школы вместе с англичанкой Софьей.

— Ты такой молодец, Антон, — немедленно начала она высказывать наболевшее, — так ловко с этим пожаром разобрался, я бы так не смогла.

— Угу, — промычал я, — и получил в итоге взыскание.

— Это ерунда, у нас у каждого по 2-3 штуки взысканий в году бывает, на итоговую премию они не влияют.

Тут мне надо бы было, наверно, уцепиться и вытащить из неё подробности этого итогового премирования, но голова у меня была занята другим.

— Слушай, Соня, у меня вот совсем из головы вылетело — где этот городской кабинет находится и ко скольки туда ехать?

— Провалами в памяти страдаешь? — участливо спросила она.

— Не так, что очень, но бывает иногда, — осторожно пояснил я.

— Переулок Обозный, пять, начало в девять, конец в час. Как доехать, рассказать?

— Если можно…

— Возле Дворца культуры садишься на тридцатку и едешь до конца. Там разберёшься, — коротко пояснила она. — А мы уже пришли, я вот здесь живу, — и она махнула рукой в сторону дома, для разнообразия это была не хрущоба, а двухэтажный барак из брёвен, такое добро у нас строили ещё до войны, но почти всё снесли.

— Мда, — сказал я, посмотрев на барак, — жильё малокомфортабельное… наверно и воды с газом тут нету.

— Газ есть, на кухне плита стоит, — ответила она, — а с водой плохо. С ведрами до колонки приходится бегать.

— И помыться можно только в субботу в бане… — полуутвердительно продолжил я.

— Угадал… но по средам тоже можно, у нас баня два раза в неделю работает.

— Так приходи ко мне, — нагло предложил я, — у меня ванна есть и горячая вода, если колонку зажечь.

— Ага, всё брошу и побегу, — весело ответила она, — это как-то не очень прилично будет, если молодая девушка пойдёт к холостяку ванну принимать. Что люди-то скажут?

— Да, об этом я и не подумал, — почесал голову я, — ладно, как-нибудь приведём этот вопрос к обоюдному согласию.

На лестнице встретил Васю Дубина, тот искоса посмотрел на меня, но сказать ничего не сказал, а только поскакал козлом на выход.

Поутру у нас опять была тренировка на стадионе (кроме вчерашних трёх школьников, ещё парочка добавилась из десятого класса), а затем я собрался и отбыл на остановку тридцатого автобуса типа «Икарус». Нет, не известного жёлтого варианта 620-й модели, который заполнил все города страны в конце 70-х, а его синего предшественника, с дурацкой фигурчатой решёткой радиатора, салон у него, впрочем, почти такой же был. А пока стоял на остановке, два моих полушария мозга опять начали баттл насчёт стратегии и тактики.

— Ученики там, ученицы, — начало левое, аналитическое, а правое, эмоциональное, тут же добавило «с третьим бюстом», — алгебра, методические кабинеты, классные часы — это всё замечательно. Но не собираешься же ты всю свою вторую жизнь вариться в этом тихо булькающем котле… или собираешься?

— А что в этом плохого? — возразило правое, — сделать несколько сотен подростков немножко лучше, чем они раньше были?

— Плохого ничего, но и хорошего тоже немного, — немного сбавило тон левое, — тем более, что есть шанс сделать кое-кого немного хуже, чем до этого. А надо бы на какую-то большую тему выплыть, а потом вспахивать и засевать её… квадратно-гнездовым способом. Чтобы сделать счастливыми чуть больше людей, чем те, что в периметре школы номер 160 сидят.

— Слушайте, — сказал я сразу обоим полушариям, — чем лаяться друг с другом, лучше б объединились и посоветовали мне чего-нибудь общественно полезного.

— Был такой… ну то есть есть Шаталов, Виктор кажется, — подумав, начало правое полушарие, — разрабатывал принципиально новые методы обучения… у него, если не ошибаюсь, двоечников вообще не было, все были чуть ли не отличниками.

— Не пойдёт, — быстро возразило левое, — он уже засветился, в прошлом году Комсомолка о нём огромную статью тиснула. Так что только если в последователи записаться. Да и потом — широкого распространения его система так и не получила, всё осталось локальным в пределах… ну города, где он работал.

— Значит, Шаталова вычёркиваем, — со вздохом объявил я, — о, мой автобус едет, загружаемся и продолжаем наш диспут внутри.

Сидячие места все были заняты, да я особенно на них и не стремился, мало что ли сидеть в течение дня приходится. Встал на задней площадке, пробил талончик в настенном компостере и уставился в окно на проносящийся мимо городской пейзаж. А правое полушарие тем временем выдала на-гора такую вот штуку:

— Антоша, а зачем это ты там заикнулся про секцию авиамоделизма?

— Когда? — не понял я.

— Брось придуриваться — когда с Аллой на разборки шёл и Половинкин спросил, куда это вы собрались.

— Аааа, — вспомнил я, — так это… ляпнул первое, что в голову пришло. Ни к чему не обязывающее.

— А мысль тем не менее была интересная, — продолжило правое, а левое подхватило, — оно дело говорит, Антон, прислушайся.

— Так-так-так, — начал собираться с мыслями я, — на беспилотники что ли намекаете?

— Точно, на дроны-квадрокоптеры-БПЛА, — ответило левое, — что за слово, кстати, дурацкое «дрон», не знаешь случайно, что означает?

— Случайно знаю, — любезно пояснил я им обоим сразу, — это от английского drone, то есть «трутень».

— Странное название англичане для них придумали… — задумчиво сказало правое, — но ладно, сейчас не об этом. Направление перспективное, сварганить рабочие модели можно чуть ли не на коленке… ну с помощью авиамодельного кружка конечно. Выхлоп будет существенный, засветишься по полной программе, если всё пойдёт, как надо.

— Да понял я, понял, — ответил я им, — накидайте ещё чего-нибудь, раз уж начали идеи генерировать.

— Нинтендо, — тут же откликнулось левое, — это название тебе ничего не говорит?

— Говорит, — отвечал я, — электронные игры они делали, первыми в мире, но там же микросхемы нужны и эти… жк-экраны, а у нас и с этим, и с тем пока туго.

— Да есть уже и то, и это, просто места надо знать, где брать — институт тут недалеко стоит, профильный, надо только придумать, как туда зайти. А при институте завод, называется телевизионным, но это для отвода глаз — так-то он разную военную радитехнику клепает. Там точно все запчасти найдутся.

— Хорошо, это я уяснил (хотя как пробраться обычному учителю на секретный военный завод, это большой вопрос) — дальше давай жги.

— Уокмэн, — выдало уже правое.

— Угу, — тут же включился я, — революционное изделие фирмы Сони, лет через 5-6 появится.

— Есть шанс забить Сони баки… если подсуетиться, конечно — это ж обычный магнитофон, только сильно миниатюризированный. Все детали можно найти в кружке «Юный радиотехник»,наверняка рядом с авиамодельным такой есть.

— Хорошо, но это всё занятия для мальчиков, — сделал я ремарку, — а девочкам чем заняться?

— Так известное дело, красотой, — тут же парировало правое. — Тренажёры для занятий физкультурой пусть изобретают. Заодно фитнес можно развить лет на 20 раньше, чем он появился.

— Ну вы сегодня ударно поработали, — похвалил я полушария, — надо вам премию какую выписать… а мы, кажется, уже и приехали.

А правое полушарие перед тем, как уйти на заслуженный отдых, ехидно заметило:

— Но для начала ты бы разобрался с личными проблемами — с Васей Дубиным, который тебя инвалидом мечтает сделать, с Аллочкой Лосевой, которая к тебе неровно дышит, и с кучей мусора, коя в кабинете НВП вдруг воспламенилась.

— Кончай грузить уже, — сердито цыкнул я на него, — и так у меня перегруз наблюдается, так что ко дну могу пойти.

Тридцатый автобус остановился на разворотной площадке в старой части нашего города — кругом была сплошная старинная застройка, характерная для российской провинции прошлого века. Справился у прохожего, где здесь Обозный переулок, оказалось совсем близко, два перекрестка прямо и один направо. На часах была половина девятого, есть время купить мороженого, подумал я и подошёл к киоску с незамысловатой надписью «Мороженое» с трёх сторон периметра. С четвёртой, может, тоже было, но она вплотную примыкала к кирпичной стене.

— Мне пломбир, пожалуйста, — попросил я, — с розочкой.

— Девятнадцать копеек, — бросила продавщица, выдала мне изрядно помятый стаканчик, а потом добавила, — ну здравствуй, Антоша.