Время Андропова

Наиболее жгучий интерес у широкой публики всегда вызывал вопрос о национальности Андропова. Вот уж — всем вопросам вопрос! Вообще-то, не сменись власть в 1917 году, у Андропова в паспорте значилось бы только вероисповедание, причем к огорчению его недругов — православное (по матери). Царские паспорта не имели графы «национальность». Но вот при советской власти эта графа приобрела особое значение. И представители некоторых наций испытали это на себе в 1940–1950-х годах, да и в более поздние времена. Если заглянуть в партийные анкеты, национальность Андропова обозначена четко — русский. Ну и казалось бы — какие сомнения? Человек ведь сам выбирает национальную принадлежность по одному из родителей.

Но не таковы наши патриоты-почвенники. Смотрят не в паспорт. И вот что пишут об Андропове: «Предпочел скрыть свое истинное национальное происхождение. И это лучшее доказательство того, что он был кровно связан с еврейством. Это доказывается (то есть подтверждается) его неретушированными фотографиями, где семитские черты проглядывают порой весьма явно»[132]. И в кулуарах ЦК КПСС в бытность Андропова о нем шептались — «полукровка».

О подлинной истории рождения Андропова можно только строить предположения. Главный вопрос — об отце. Историк Денис Бабиченко, например, пишет: «Факты неумолимы: за год до начала Первой мировой войны мать будущего генсека просто не могла оказаться в Осетии и выйти там замуж за железнодорожника Владимира Андропова, который, по воспоминаниям Юрия Владимировича, безбожно пил. По большому счету так можно говорить лишь о горячо нелюбимом отчиме, а не о родном отце.

Напомним, в заявлении от 1932 года будущий генсек напишет, что отец его умер в 1916 году, и тогда все сходится. Предположительно, родной отец Андропова либо оставил семью, либо просто умер в Первопрестольной. А может быть, даже на фронте, если слух о том, что он служил в царской армии, соответствует истине. Будущий же генсек вместе с матерью все это время жил в Москве, скорее всего, вплоть до февраля 1917 года. Затем мать, очевидно, благодаря богатому приданому смогла повторно выйти замуж, уехав на окраину империи, что дало впоследствии возможность исправить свою биографию, а заодно место рождения и фамилию сына»[133].

Есть и более экзотические версии происхождения Андропова: «…его мать была служанкой в доме богатого еврейского торговца, который дал беременной любовнице богатое приданое и выдал замуж за подвернувшегося под руку холостяка»[134]. И это, кстати, довольно популярная версия. Она получила хождение в чекистском коллективе на Лубянке с приходом туда Андропова. За ним как будто бы закрепилась кличка «Ювелир», и сослуживцы так и полагали, что ювелирную лавку на Большой Лубянке держал именно отец Андропова[135].

Гипотетическое троекратное замужество матери Андропова подается порой в весьма одиозном ключе. И объясняется как чуть ли не некий продуманный план по заметанию следов. Будто отцом Андропова был Вэлв (Владимир) Либерман — еврей из Польши, он работал телеграфистом на станции Нагутская. Его жена Пеня (Евгения) Флекенштейн после его смерти переехала с сыном Григорием (Юрием) в Моздок, где вышла замуж за «кудрявого грека-железнодорожника Андропуло», который усыновил мальчика. Фамилию, понятно, русифицировали, переиначив в Андропова[136]. Какова судьба «грека Андропуло» молва умалчивает, да и обходит стороной как уже неважную деталь третье замужество матери Андропова. О гипотетическом папе Андропова Вэлве Либермане как о сослуживце своего отца-железнодорожника говорил в одном из интервью обиженный Андроповым бывший первый секретарь Краснодарского обкома Сергей Медунов[137].

Но такие версии были особенно популярны, когда еще не были известны документы личного дела Андропова (его автобиографии), и публицисты из числа «русофилов» искали очевидные доказательства «еврейства» Андропова. Теперь эти версии отпали за ненадобностью, хотя в определенных кругах они все еще весьма популярны и кочуют из статьи в статью.

И все же. Почему Евгения Карловна в 1914–1916 годах не сменила фамилию, как это бывает при замужестве? Ребенка родила, а был ли муж? Ну если судить по опубликованному в газете извещению о смерти Карла Флекенштейна, то был. Там ведь русским языком сказано — среди скорбящих есть зять. Но вот кто он, ну хотя бы фамилия?

О Владимире Андропове, числящемся отцом согласно свидетельству о рождении Юрия Андропова, известно совсем мало и только то, что отражено в более поздних бумагах и автобиографии самого Андропова. Инженер-путеец, работал на станции Беслан (или Моздок). Его отец (дед Андропова по отцу) работал в Ростове-на-Дону инспектором реальных училищ[138].

Есть совсем уж романтическая версия, как и когда произошло знакомство Владимира Андропова с Евгенией Флекенштейн. Студент Императорского Московского института путей сообщения Владимир Андропов, возможно, снимал жилье на Александровской площади у Евдокии Флекенштейн, вынужденной сдавать комнаты внаем после потери магазина. Его институт располагался буквально рядом. Владимир и Евгения, у которой на руках уже был сын, какое-то время находились в свободных отношениях. Когда Владимира исключили из института за пьянство, он предложил Евгении оформить брак, и супруги уехали сначала в Ростов к родным мужа, а затем перебрались на Северный Кавказ, на станцию Беслан[139]. С собой взяли из Москвы и Анастасию Журжалину, нянчившую Юрия с 1915 года. Через пару лет Владимир умер, и Евгения овдовела.

Все бы ничего, вот только поиск Владимира Андропова в списках личных дел студентов Московского института инженеров путей сообщения за эти годы ничего не дал. Нет его дела в архивных документах института, как нет и его фамилии в списках обучавшихся студентов[140]. И на Александровской площади Евдокия Флекенштейн поселилась не ранее 1916 года, когда ее внук уже родился. Нет, не сходятся концы с концами в романтической версии.

В 1921 году, когда мать Андропова вновь вышла замуж, ее избранник Виктор Александрович Федоров работал помощником паровозного машиниста, учился в железнодорожном техникуме во Владикавказе. Где они познакомились, история умалчивает. Известно лишь, что в 1923 или 1924 году семья переехала в Моздок. Здесь он и овдовел. Отчим Андропова работал преподавателем труда в той же фабрично-заводской школе, где учился пасынок. Согласно справке от 8 августа 1931 года, Федоров «имущества движимого и недвижимого не имеет. На своем иждивении имеет 4 души»[141]. Но вот это интересно. Кто эти иждивенцы? Возможно, у Андропова были сводные братья или сестры. Одной из иждивенок Федорова была дочь Валентина, родившаяся в браке с Евгенией Карловной и приходившаяся сестрой Юрию Андропову[142]. Ее следы теряются, и нет никаких упоминаний о том, поддерживал ли позднее с ней хоть какую-то связь Андропов. Об отчиме Викторе Федорове есть лишь отрывочные воспоминания, что еще в 1950-е годы и начале 1960-х он был жив и по-прежнему работал в Моздоке в школе № 109 преподавателем слесарного дела и черчения[143].

Дом в Моздоке, где жил Андропов

[Архив СВР]

На сохранившейся школьной фотографии Евгения Карловна запечатлена среди учеников. На фото есть и ее муж Виктор Федоров — третий слева в третьем ряду, а между ним и Евгенией их дочь Валентина. И еще — мальчик, справа от Евгении Карловны, положивший ей голову на плечо, кто он? Может быть, сын Федорова от предыдущего брака? Ну а левее Федорова в третьем ряду, похоже, сам Юрий Андропов. Все это только предположения, и вопросы об иждивенцах в семье Виктора Федорова остаются.

Что же за шараду предложил разгадывать Андропов относительно его происхождения? Знал ли он сам о себе все и наверняка? Скорее всего, знал многое, но информацию таил и приберегал. Обратим внимание, как дозировано, по крупицам он выдает сведения в автобиографиях. В 1937-м пишет о матери «происходит из семьи ремесленника», в январе 1939-го — «родная мать моей матери была горничной», в феврале 1939-го — «родилась в семье прачки (или горничной)», в апреле 1939-го — «происходит из семьи прачки». Такая же невнятица с детством матери — то ли взята на воспитание, то ли «подкинута» в семью Флекенштейнов. Что не одно и то же. О взятой на воспитание есть хоть какие-то сведения о происхождении, у подкидыша истории нет, младенец просто появился под дверью. И как это Андропов не додумался до утверждения, что его самого «подкинули»? Тут уж взятки гладки и не придерешься. Хотя это, пожалуй, вызвало бы еще больше недоверия и вопросов.

Евгения Карловна Федорова с учениками школы в Моздоке

[Архив СВР]

И вот тут хочется воскликнуть: «Не верю!». При Андропове постоянно живет его няня Журжалина, как он сам о ней пишет, родственница, знавшая и его бабушку, и его мать. Она что, тоже каждый день рассказывает их семейную историю по-разному? И еще эпизод. Андропов сам об этом пишет. В 1937 году он был в Москве у Евдокии Флекенштейн и «брал у нее документ — справку о не лишении прав»[144]. Только ли за одной справкой ездил? Заметим, не просто поехал с расспросами (или просьбой помалкивать), а взял у старухи документ (или документы?). Ну и где они? Ни этой справки «о не лишении прав», ни других семейных документов Евдокии Флекенштейн в архивных личных делах Андропова нет. Ну хоть бы один документ процитировал в своих объяснениях, развеял бы сомнения придирчивых партийных ревнителей чистоты социального происхождения. Но нет, по-видимому, документы были таковы, что ни один «не в масть».

Да уж. По всему выходит — не простого Андропов происхождения. Конечно, ничего нельзя утверждать наверняка. Вполне очевидно — его мать не была откуда-то взята на воспитание, а была подкинута. Об этом свидетельствуют ранее приведенные документы. И отцом девочки мог быть вполне состоятельный и знатный человек. От незаконнорожденного младенца просто избавились, прикрыв «грех». Естественно, все утверждения Андропова о родстве с Журжалиной — выдумки. Да и не лукавила Евдокия Флекенштейн, когда уверяла приехавшего к ней партийного посланца из Ярославля, что няня Журжалина — никакая не родня Андропову. То-то Андропов путается в определении ее родства — родная сестра бабки или родственница по мужу. Поди проверь! Ему важно доказать — Журжалина из простого народа, соответственно, он — тоже. И все же, когда Андропова приперли к стенке, он заюлил: «Тетка или не тетка мне Журжалина? — не тетка. В анкете Журжалина указана мною как тетка потому, что я просто затрудняюсь определить степень родства (как и она сама). В этом я ничего плохого или предвзятого не видел и не вижу»[145]. Да и вообще, пишет Андропов, «свою биографию я знаю со слов Журжалиной и Федорова, с которыми жил и сталкивался, с их слов и рассказывал ее»[146].

Что же получается, он никогда не говорил об этом с матерью, не расспрашивал о своих предках? А ведь Юрию Андропову было уже без малого 17 лет, когда его мама умерла! Какой, однако, нелюбопытный рос будущий председатель КГБ, даже в свои родственные дела не совал нос. На первый взгляд похоже на профнепригодность. А может, наоборот, все знал и продемонстрировал виртуозное умение прятать концы в воду.