Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были

Пицунда 1

После написания моей фрески в стройуправлении и фрески Сольми у меня на кухне («фресковый период») наступили жаркие деньки, да мне уже и надоело держать толпу у себя дома, так что раз я их даже вывез к себе на дачу копать огород (затея, практически не давшая результатов с худосочными Фри, Хонки (которого еще звали и Щелкуном, и Боцманом) и не любившим физический труд Поней), а потом предложил всем под уговоры Воля отправиться стопом в Пицунду, в дикие ущелья на самом берегу.

Хонки, Фри и я у меня на даче в Купавне. 1984

Не в пансионаты на мысу, где отдыхали официальные отпускники в высотных зданиях, а именно дикарями, как было принято в нашей среде. Воль, которого тусовка практически не знала, там однажды недолго был до этого, и ему очень понравилось. Из моей компании на Кавказ стопом ездила только Ира Фри. И про то, что можно дикарем жить на самом берегу моря на Кавказе, в Системе не особо знали, и мало кто пробовал, так как это была погранзона и всех с палатками должны были вечером просто сгонять. А уходить в близко подступавшие горы было, видимо, не очень удобно из-за местных, домиками которых были застроены все пологие склоны курортных поселков. Про пицундские ущелья, совершенно свободные и от застройки, и от обычных туристов, никто не слышал. Куда пипл до этого ездил на море на Кавказ, я не знаю. Кажется, что такого места тусовки не было. Ломились в основном в Крым или в холодную Латвию, на Гаую.

Необустроенность дорог соответствовала совсем небольшому количеству машин, которые по ним передвигались. Иногда можно было час не увидеть на какой-нибудь довольно важной дороге ни одной проезжающей машины.

Выехали парами. Я ехал до Харькова с Поней. Первую ночь мы разбили палатку метрах в 50 от трассы, где-то в Тульской области, и всю ночь пугались каких-то шумов снаружи, отчего встали совсем не выспавшимися, разбитыми и запуганными. Никакого матраса или даже подстилки мы по неопытности не взяли, и наше счастье, что не было дождя, а то еще и промокли бы и спали в луже.

На развилке, которая вела в Харьков, мы расстались. Он решил ехать дальше, а я в этом злополучном городе искал Иру Фри, которая там в это время просто гуляла со знакомыми музыкантами, и никто из них не думал сидеть рядом с телефоном и отвечать на звонки. Мобильников тогда, естественно, не существовало, да и домашние телефоны были далеко не у всех даже в Москве. Мне, собственно, не нужна была Ирка, а интересно было познакомиться с музыкантами, о которых она постоянно говорила и которые в городе везде были свои и могли показать город с интересной стороны. Но у меня ничего не вышло, а долго сидеть тут я не хотел. Не найдя их, я переночевал в пригородном лесу на сухих сосновых иголках, а утром встал стопить машины в сторону моря. В этом лесу чуть дальше моей ночевки располагалась, кстати, какая-то воинская часть, и первая машина, которая меня вывезла оттуда, была военная.

Доехав до Горловки, я сошел с машины около открытого кафе, где гуляла скучающая шахтерская компания. Они подивилась на меня, накормили, сильно напоили, заставили стрелять в тире, пугая тирщика, положили к кому-то в дом спать, предварительно вытащив все мои деньги, рублей 80, скрученный полиэтилен от дождя, палатку и карманный Новый Завет, подарок Саблина. И за вещи, и за деньги было очень обидно, тем более что, кажется, они в деньгах не особо нуждались, поскольку хвастались мне зарплатными листами, где суммы доходили до 930 рублей…

Сильно расстроенный, я, однако, продолжил свой путь на следующий день. К вечеру я добрался до Горячего Ключа, а дальше пришлось идти полночи пешком в абсолютной темноте, так что часто сбивался с дороги в кювет. Ни звезд, ни луны, ни фонарей, ни огонька вдали. Вдруг сильный луч прожектора издалека, сзади меня, осветил пространство, и возник глухой рокот, который по мере приближения превращался в сотрясающий все на свете гул. Я несколько испугался такой напасти в скифской степи, начавшей вздыматься по сторонам курганами, так что можно было предположить приземление инопланетян. Спрятался в яме, и скоро мимо меня с ревом и скрежетом гусениц об асфальт стали проноситься куда-то танки. Целый танковый полк, штук около ста машин, пер куда-то к морю. Купаться, что ли, собрались или усмирять взбунтовавшихся отдыхающих? Впечатление было сильное и неприятное. Перед рассветом меня подобрала добрая молодая учительница, предварительно спросив, не бандит ли я. Это был акт большого мужества, потому что у нее на заднем сиденье спала малолетняя дочь. В этот день я проехал немного через Джубгу и далее по берегу до Агоя и заночевал, а проснувшись, обнаружил дикий чеснок, которым и позавтракал с хлебом. Бывали такие места, что разъезжающие беспрестанно машины совсем не хотели брать, потому что пугались подобных незнакомцев с непривычным внешним видом и потому что их поездки все были местными, в радиусе нескольких километров, и им понятно было, что мы едем намного дальше. Кстати сказать, в СССР автостоп был развит в отдельных небольших районах, и то там в основном ездили за деньги. Мы же принципиально (принципы были хорошо подкреплены пустыми карманами) передвигались бесплатно. Хотя бывали случаи, когда водители силой вымогали деньги.

Дальше день был хоть и очень тугим в отношении стопа, но тем не менее интересным. Перед Сочи меня подхватил какой-то местный лихач, который на каждом крутом повороте гнал со скоростью 80–100 километров в час, приговаривая, что вот тут у него один друг сорвался в пропасть, вот тут другой… Он повез меня к почитаемому веками их предками-адыгейцами дубу в цепях, потом к своему семейству, где меня накормили, потом отвез этими дикими серпантинами куда-то дальше по побережью (далеко по извилистой дороге, но не так далеко, если мерить по прямой). В этот же день к вечеру я наконец прибыл в Пицунду. Надо сказать, что при путешествиях такого рода мало у кого бывала карта, да и сами карты из-за постоянных недомолвок с совковой паранойей секретности не показывали все строения, населенные пункты, заводы и т. д., так что не всегда можно было и с картой понять, где находишься и куда ведет какая дорога. В географии молодые люди тоже были не сильны, а указатели на дорогах были чересчур лаконичны и чрезвычайно редки, так что иногда по 200 километров по трассе ты не встречал никаких указаний на названия и направления, не говоря про данные о расстояниях до крупных населенных пунктов. Получалось, что само прибытие куда надо, да еще и за четыре дня, без случайных заездов далеко в сторону от пути можно было считать событием необыкновенным.

Третье ущелье располагалось довольно далеко и в другой стороне от самого фешенебельного советского курорта с четырьмя высотками на мысу и старой частью города, полной туристами. Надо было идти по самому берегу, сплошь заваленному огромными острыми глыбами, дальше на юг или поверху, петляя по гребням обрывов. Весь путь занимал, наверное, часа полтора-два.

Сначала в первом ущелье по пути попался хилый пионерлагерь, потом какое-то сильно обжитое дикими, как тогда говорили, но в нашем понимании приличными, цивильными туристами второе ущелье, а затем путь тянулся так, что можно было идти или по берегу, опять-таки перескакивая по глыбам и местами по пояс в воде, или по карнизу поверху. Но при самом приближении к третьему ущелью карниз превращался в гору, влезть на которую или обойти не было никакой возможности, кроме как по воде, так что этот путь поверху приводил к единственной возможности попасть дальше – пройти через совершенно темную и длинную пещеру. На ум приходили блуждания в кромешной тьме Тома Сойера с подружкой в подобном месте, где они чуть не умерли.

В первый раз я выбрал путь по берегу, и правильно сделал, потому что ни факела, ни фонарика, ни провожатого негде было взять, а заблудиться или застрять в разветвленном ходами подземелье мне не улыбалось. Да и вообще про пещеру мне никто и не говорил. Когда я все-таки с кем-то прошел там впервые, было, надо сказать, стремно, потому что мы в одном месте чуть не провалились в бездну, а в другом еле пролезли в узкое горлышко, едва не задохнувшись и не застряв. При этом провожатый, бывший комсомольский вожак Воль, рассказывал страшные истории, связанные с этим местом. До этого я был знаком только с очень окультуренными пещерами. Когда после окончания школы попал в Новый Афон, то был на экскурсии в Новоафонскую пещеру, куда сначала везли на вагончиках, а потом водили по большим подземным залам с подсвеченными сталактитами и сталагмитами. Играла музыка, и гид зорко следила, чтобы кто-нибудь не исчез в боковые ответвления, из которых она и сама бы, наверное, не выбралась, потому что рассказывали, что по этим естественным туннелям можно чуть ли не к Эльбрусу добраться. Если, конечно, по дороге не задохнуться и не быть съеденными в каком-нибудь подземном озере бесцветными доисторическими рыбищами…