Дневник, 1893–1909

С нового листа — дневник за 1–26 июня 1907 г.[137] Почти ежедневно Половцов приводит факты, связанные с роспуском II Думы: «Государственная дума распущена к великому удовольствию всей публики»[138] (1 июня); «Обедает у нас, между прочим, Горемыкин, участвовавший в суждениях Совета министров относительно последнего роспуска Думы. Г[оремыкин] поражен нерешительностью и трусливостью членов кабинета»[139] (3 июня); «Навещаю Горемыкина, который сетует на теперешние порядки. В особенности на ту непростительную быстроту, с которой было написано положение о выборах. Писал его товарищ м[инистра] внутренних] д[ел] Крыжановский, который громогласно заявляет, что вся работа стоила ему один день и две ночи»[140] (14 июня); «<…> к последнему роспуску Думы население вполне равнодушно»[141] (26 июня) и др.

Также в деле представлены дневники за 24–31 декабря 1908 г. и 1–23 января 1909 г., после чего следует копия этих листов, которая завершает тетрадь[142]. Оригиналы названных дневников отсутствуют. Многие из событий, о которых идет речь, можно легко датировать. Например, в записи за 24 декабря содержится прямое указание на дату описываемых событий: говорится о смерти жены Половцова, скончавшейся, как уже отмечалось выше, 9 июля 1908 г.[143]

Отдельно стоит остановиться на издании отрывков из дневника в «Красном архиве». В 1920–1930-е гг. вышло четыре публикации: в 1923 г. — за 1901–1903 гг. (т. З)[144] и 1905, 1906, 1908 гг. (т. 4)[145], в 1931 г. — за 1895–1900 гг.[146], в 1934 г. — за конец 1894 г.[147]

Первая публикация 1923 г. содержит значительную часть дневника за 1901 г. (17 февраля — 30 декабря), 1902 г. (1 января — 29 декабря) и за 1–10 января 1903 г. В 1923 г. также были изданы записи за 15 сентября 1905 г. — 10 августа 1906 г. и 1 марта — 5 мая 1908 г. Публикация 1931 г. охватывает период с 29 марта 1895 г. по 15 августа 1900 г. Но напечатаны выборочно несколько дней: в соответствующих архивных материалах записей гораздо больше. В «Красном архиве» представлены 29 марта и 25 апреля 1895 г., 2, 6, 11 января и 6 февраля 1897 г., 4 января, 13 февраля, 16 марта, 11 июня и 17 июля 1899 г., 12 и 14 января, 4, 8, 10, 12, 14, 24 апреля, 1 мая, 13 и 15 августа 1900 г. Публикация 1934 г. содержит отрывки из дневника за 1894 г., в частности, события осени — зимы — с 27 октября по 29 декабря (отрывки из дела № 47). То есть в публикации вообще не вошли 1893, 1896, 1898, 1904, 1907 и 1909 гг. Большинство дневников за другие годы опубликовано не полностью.

Достоинством публикаций является наличие в каждом томе журнала именного указателя с краткими сведениями о личностях, упоминаемых в воспроизводимых фрагментах[148]. Но здесь встречаются опечатки. Например, в комментариях к отрывкам из дневника за 1894 г. указано: «И. И. Кази, помощник морского министра»[149]. Речь идет о Михаиле Ильиче Кази (1835–1896), общественном деятеле и совещательном члене Морского министерства.

Выборочные отрывки печатались в «Красном архиве» без ссылок на оригинал в тех случаях, когда они приводились не полностью. В публикации пропущены слова, предложения, иногда целые абзацы, либо из длинной записи воспроизведено лишь несколько строк. Нередко неточное изложение источника: ошибки в окончаниях, замена отдельных слов и т. д.

Для примера обратимся к записи за 22 июля 1901 г. Здесь рассказывается о «возлюбленном» министре внутренних дел Николая II — Сипягине — и о том, что некая группа лиц, имеющих доступ к императору, начала «гонение» против Витте — критикует его деятельность на посту министра финансов. В «Красном архиве» напечатано: «<…> во главе этого гонения ничтожный начальник охраны Гессе[150], сколько слышно, честный, но ограниченный пехотный офицер <…> теперь сделавшийся чем-то вроде министра внутренней политической оппозиции». В оригинале: «<…> политической полиции»[151]. Запись за 26 июля 1901 г. гласит: «<…> при Александре III Островский усиленно играл на ноте патриотизма, как будто патриотизм может быть частной собственностью и оружием (в оригинале: „орудием“. — О. Г.) личного повышения»[152]. 2 января 1897 г. описано заседание Финансового комитета: «Нас проводят в угловую голубую гостиную, посреди коей стоит обеденный (в оригинале: „обычный“. — О. Г.) покрытый зеленым сукном стол»[153]. 1 января 1903 г. Половцов, рассказывая о назначении Э. Я. Фукса[154] членом Государственного совета, отмечает: «<…> тот самый Фукс <…> который попал, вероятно, вследствие дружеских сношений с Плеве, которому он мог понадобиться и для того, чтобы провести начальника почтового управления Петрова — дутую (в оригинале: „битую“. — О. Г.) бездарность»[155].

В «Красный архив» преимущественно отбиралась информация, дискредитирующая самодержавную власть и всех, которые имели к ней хотя бы какое-то отношение. Поэтому в предисловии к публикации 1931 г. автор дневника представлен сановником с неудавшейся карьерой, озлобленным на всех и вся: «Накопившуюся горечь Половцов изливал в своем дневнике», где и разоблачал тайны двора[156]. Между тем он, напротив, неоднократно сообщает в дневнике о своих отказах от назначений на должности. Так, 13 января 1900 г. Половцов записывает, что намеренно опаздывает на заседание Государственного совета, на котором должен обсуждаться вопрос о его назначении председателем Департамента законов, так как «под этим кроется интрига Плеве»[157]. Через несколько дней, 17 января, он едет к великому князю Михаилу Николаевичу и просит назначить его рядовым членом Департамента законов[158]. В феврале 1900 г. министр юстиции Н. В. Муравьев предлагает Половцову председательствовать в комиссии для рассмотрения проектов изменений в судебных уставах, подготовленных Министерством юстиции. Половцов отказывается, считая, что его участие повредило бы реформе, подготавливаемой Муравьевым, так как «Катковы, мещерские, толстые убедили Государя Александра III» в том, что он либерал, и эта репутация сохранилась и в нынешнее царствование[159]. 19 февраля 1901 г. великий князь Михаил Николаевич предлагает автору дневника председательствование в Департаменте гражданских дел Государственного совета. Половцов снова отказывается «категорически и энергически» на том основании, что «никогда не занимался серьезно судебными делами», и считает, что с его стороны было бы «недобросовестно принимать на себя <…> обязанности», для которых он непригоден[160].

Видя свою задачу в обличении «хищнического строя»[161], издатели «Красного архива» считали, что дневники Половцова имеют историческую ценность, так как именно в них автор выступает в качестве летописца-разоблачителя, которому не хватило смелости «раскрыть подлинное лицо царизма» в своих исторических трудах[162]. Поэтому в публикации большое место отведено слухам, сплетням и скандалам. В предисловии к одному из фрагментов дневника прямо заявляется, что издателей интересовали «встречи (Половцова. — О. Г.) с С. Ю. Витте, А. Н. Куропаткиным, В. К. Плеве, К. П. Победоносцевым, Романовыми, беседы с ними, слухи и сплетни о них и других представителях бюрократического Олимпа»[163]. Стремление показать уровень моральной деградации правящего класса нередко становится критерием отбора материала для публикации. Так, в издании дневника за 1900 г. пропущены сведения о заседаниях Департамента законов, пространное изложение взглядов Половцова по дворянскому и крестьянскому вопросам и др.[164] Зато опубликована запись за 4 апреля — о заседании Финансового комитета, где, по-видимому, ключевым, с точки зрения издателей, является описание поведения великого князя Константина Константиновича. Он «все время молчит и забавляется тем, что зажигает спички и любуется этим увеселительным огнем или катает круглый карандаш по листу бумаги»[165]. Далее включена запись за 10 апреля: великую княгиню Александру Петровну и великого князя Николая Николаевича Старшего «перессорила из личных видов игуменья Митрофания, известная скандалезными процессами»; Николай Николаевич вступил в связь с танцовщицей Числовой, а Александра Петровна — со священником своей дворцовой церкви и т. д.[166] В то же время пропущено несколько апрельских записей, в частности, от 17 числа, где приводится любопытная информация о заседании Государственного совета по поводу представления министра государственных имуществ об «урегулировании землепользования». Здесь Половцов пытается доказать, «что провозглашение, что земля должна быть казенной на веки, а крестьяне должны только пользоваться ей, противно обещаниям, данным правительством при освобождении крестьян»[167].

В некоторых случаях пропущены сведения, дискредитирующие революционные силы. Так, дневник за 1905 г. напечатан практически полностью, но, например, в записи за 17 сентября опущен лишь один абзац: «<…> во время перерыва заседания Фриш рассказывает, что получил из Риги письмо, сообщающее ему невероятный пример анархистического зверства. Бедняга ремесленник, кормивший трудом свое семейство, за отказ прекратить работу был вытащен на улицу, посредине которой ему отрубили обе руки»[168].

Из публикации «Красного архива» нередко оказываются изъятыми отдельные слова и выражения, зачастую — характеристики, описывающие представителей верхов с положительной стороны. Запись за 17 июля 1899 г.[169], которая уже упоминалась выше, является ярким примером подобной редакторской цензуры. По содержанию она представляет собой подборку кратких характеристик некоторых великих князей и представителей высшей бюрократии (И. Н. Дурново, А. Н. Куропаткина, М. Н. и Н. В. Муравьевых, Н. П. Боголепова и др.). В резкой форме Половцов отзывается о каждом из них: в голове у председателя Комитета министров И. Н. Дурново «пусто, как в колокольне»[170], министр государственных имуществ А. С. Ермолов — «полнейшее ничтожество»[171], великий князь Сергей Александрович «в полном смысле слова дрянной человек, в душе коего нет ни единого возвышенного, чистого чувства»[172] и т. д. Естественно, какие-либо положительные характеристики представителей «бюрократического Олимпа» нарушили бы стройность картины, так ярко демонстрирующей разложение правящего класса. Видимо, по этой причине такие комментарии не попали в «Красный архив». Эта пространная запись напечатана полностью, за исключением трех определений: «юный император [преисполненный лучших душевных свойств]»[173], великий князь «Александр Михайлович <…> это ребенок [хотя и с добрыми намерениями]»[174] и «[мой добрый] Михаил Николаевич»[175].

Запись за 29 марта 1895 г. также опубликована не полностью. Здесь опять пропущена положительная характеристика. В оригинале читаем: «Бывший товарищ министра финансов [известный своей прямотой и честностью] Николаев рассказывал мне не одну грязную проделку Вышнеградского»[176]. Также исключено уточнение автора о том, что 29 марта — это среда на Страстной неделе[177]. Кроме того, полностью пропущены последние два абзаца записи. Не совсем понятно, по какой причине, так как за исключением нескольких положительных слов в адрес С. Ю. Витте, Н. В. Муравьева и В. К. Плеве в целом здесь представлена информация, компрометирующая правительство. Возможно, причина в том, что Половцов противопоставляет «пронырливых негодяев» «без прошлого, без образования, без политических видов, без нравственных начал», которые пришли к власти в эпоху Александра III, «людям иного пошиба», которые получили назначение при Николае II, — министру иностранных дел А. Б. Лобанову, министру путей сообщения М. Н. Хилкову, послу в Германии Н. Д. Сакену[178], членам Государственного совета П. Я. Голубеву и Н. В. Шидловскому и др.[179]