Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Как и прежде, Зиновьев с женой и новорожденным сыном поселился в Берне, что не помешало ему сразу же активно включиться в партийную работу. Чуть ли не ежедневно он приезжал в Женеву — благо по прямой всего около 90 километров. Встречаться с Лениным, Крупской, Каменевым. Вместе с ними готовить очередные номера газет «Социал-демократ», «Пролетарий». И выступать не только как соредактор, но и как автор. В статьях отстаивать положения, выдвигаемые Лениным. В основном содержавшие осуждение возникшего в российской социал-демократии течения — «экономизм». Кроме того, участвовал Зиновьев и как бескомпромиссный сторонник Ленина на различных встречах. На пленуме ЦК, прошедшем в Женеве, а в декабре — на Всероссийской партконференции, состоявшейся в Париже. А вскоре Зиновьев стал делегатом Восьмого конгресса Второго интернационала, проходившего в Копенгагене с 28 августа по 3 сентября 1910 года.

В датской столице Зиновьев встретил, познакомился с виднейшими деятелями европейского социалистического движения. С. А. Бебелем и К. Каутским из Германии, Ж. Гэдом и Ж. Жоресом из Франции, Ф. Турати из Италии, иными. И тогда же убедился, что основополагающие идеи Интернационала стремительно размываются. Да, Копенгагенский конгресс подтвердил антивоенные резолюции предыдущего, Штутгартского, о замене постоянной армии милицией, о голосовании в парламентах против военных кредитов, а в случае возникновения войны добиваться как можно быстрейшего ее прекращения. Но принял Копенгагенский конгресс и иную резолюцию, предлагавшую всем социалистическим партиям вне зависимости от существовавших в них течений и направлений объединяться в национальных рамках. То есть отказаться от интернационализма.

Летом следующего года Зиновьеву пришлось, скорее всего, по рекомендации Ленина, выступить в новой для себя роли. В Лонжюмо, пригороде Парижа, была открыта партийная школа для 18 рабочих, присланных своими организациями для пополнения образования. Лекции им читали такие теоретики, как Владимир Ильич, Д. Б. Рязанов — крупнейший в России знаток работ Маркса, будущие советские наркомы: здравоохранения — Н. А. Семашко, просвещения — А. В. Луначарский, другие. А наравне с ними и Зиновьев.

Как Копенгагенский конгресс, так и школа в Лонжюмо стали весьма важными событиями как для Григория Евсеевича, так и для партии в целом. Но все же более значимой и для него, и для РСДРП стала Шестая партконференция, состоявшаяся в пока еще австрийской Праге в январе 1912 года. Окончательно разделившая большевиков и меньшевиков. Способствовавшая возрождению партии после нескольких лет реакции. Ставшая явным свидетельством начала нового революционного подъема в России. Потребовавшая сочетания нелегальных и легальных форм борьбы для непременного участия в выборах в Четвертую государственную думу.

Если в Копенгагене Зиновьев был, скорее, просто участником, точнее — наблюдателем, то в Праге он уже выступил с докладами по двум пунктам повестки дня: о тактике в ходе выборов; о петиционной кампании, которая в случае успеха могла бы усилить результативность Думы. Наконец, на конференции Зиновьев впервые был избран в ЦК. Чисто большевистский.

Год спустя, в январе 1913-го, Григорий Евсеевич участвовал в Краковском совещании новоизбранного Центрального комитета — то есть Ленина, Сталина и его, с партийными работниками организаций Петрограда, Москвы, Юга России, Урала и Кавказа. Огласившем предварительные итоги работы партии в новых условиях. Предложившем поддерживать деятельность нелегальных парторганизаций легальными и полулегальными, но уже рабочими, оказывая всяческое содействие стачечной борьбе. И выдвинувшем лозунги, соответствовавшие сложившейся ситуации: демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация помещичьей земли. Лично же Зиновьев еще и провел консультации с участвовавшими в совещании депутатами Думы Г. И. Петровским, А. Е. Бадаевым и Н. Р. Шаговым, начал писать для них речи.

В июне 1913 года, по рекомендации ЦК, Ленин и Зиновьев переехали из Парижа в Краков, где образовали Заграничное бюро ЦК, куда перевели редакцию «Социал-демократа». Однако вскоре они перебрались поближе к русской границе. Ленин с Крупской — в маленький курортный городок Поронино, Зиновьев с Лилиной — в соседнюю деревушку Зубсуху. Там, как позже вспоминал Григорий Евсеевич, они «частенько ездили на велосипедах, чтобы подышать, как мы говорили, русским воздухом»8.

На новом месте Зиновьев, помимо чисто партийной работы, занялся и публицистикой. Писал для выходивших легально в России «Правды» и «Звезды», журналов «Металлист», «Просвещение», «Вопросы страхования». В них страстно бичевал то «экономистов» — стремившихся свести весь смысл деятельности социал-демократии лишь к защите материального положения рабочих, то «отзовистов», отрицавших необходимость легальной думской борьбы. Словом, всех, кто не следовал курсу, намеченному Лениным. Позднее многие из этих статей включил в сборники: «Против течения» — совместный с Лениным, «Марксизм и ликвидаторство» — совместный с Лениным и Каменевым. Однако начавшаяся мировая война заставила изменить наладившуюся было жизнь.

8 августа Ленина, как подданного враждебного государства, арестовали. Но после двухнедельного заключения лишь благодаря В. Адлеру — одному из основателей социал-демократической партии Австрии — его освободили, разрешив ему, а заодно и Зиновьеву, покинуть страну. «Мы решили, — вспоминал Григорий Евсеевич, — что надо во что бы то ни стало выбраться в нейтральную страну, чтобы продолжать работу. Такой страной была Швейцария. Владимир Ильич уехал туда первым, а мне пришлось задержаться, так как у меня сильно заболела жена, 3. И. Лилина, которую нужно было оперировать»9.

Обосновавшись в Берне, Ленин и Зиновьев прежде всего возобновили издание «Социал-демократа», а в следующем году стали соавторами. Написали брошюру, имевшую важное, принципиальное значение — «Социализм и война. Отношение РСДРП к войне». В ней Зиновьеву принадлежали написанная целиком вторая глава — «Классы и партии в России», большая часть третьей — «Восстановление Интернационала» и четвертой — «История раскола и теперешнее положение социал-демократии в России»10. Главное же содержалось в ленинской первой главе — «Принципы социализма и война 1914-1915 гг. ».

В ней Владимир Ильич объяснял: идущая война — империалистическая, и потому задача всех социалистов превратить ее в гражданскую, для чего приступить к низвержению своих правительств; освободить колонии; отказаться от обороны своих отечеств, что на деле является социал-шовинизмом. А потому призывал поддержать его лозунг — «Реакционный характер этой войны, бесстыдная ложь буржуазии всех стран, прикрывающей свои грабительские цели “национальной” идеологией, все это на почве объективно революционной ситуации неминуемо создает революционное настроение в массах. Наш долг — помочь осознать эти настроения, углубить и оформить их. Эту задачу выражает лишь наш лозунг превращения войны империалистической в гражданскую»11.

Вне зависимости от того, кто же написал эти слова, под ними стояла подпись и Зиновьева.

Соавторы понадеялись, что брошюра поможет сплотить всех социалистов-антимилитаристов, но ошиблись. Работа, подготовленная редакцией «Социал-демократа» к изданию на русском, немецком, французском и еще почему-то на норвежском языках, по техническим причинам вышла только поздней осенью. Тогда, когда благодаря неустанной работе Зиновьева, списывавшегося со знакомыми и малознакомыми единомышленниками, удалось собраться в дачном поселке под Берном, в Циммервальде.

Циммервальдская конференция открылась 5 сентября 1915 года, собрав всего 38 человек из России, Германии, Франции, Италии, Болгарии, Норвегии, Швеции, Нидерландов, Польши. Россию представляли два большевика — Ленин и Зиновьев, два меньшевика — Аксельрод и Мартов, два эсера — Натансон и Чернов, по одному от латышской социал-демократии и группы «Наше слово» — Берзин и Троцкий.

С докладами о положении рабочего движения в своих странах выступило четырнадцать человек, а среди них — Зиновьев. Их оказавшиеся довольно различными взгляды не позволили утвердить резолюцию, предложенную Лениным. Одобрили иную, в основу которой положили проект Троцкого. Ограничившуюся скромным призывом «начать борьбу за свое собственное дело, за священную цель социализма, за освобождение подавленных народов и порабощенных классов — путем непримиримой пролетарской классовой борьбы»12.

Явная неудача — с точки зрения Ленина и Зиновьева — Циммервальдской конференции заставила их и их немногих единомышленников возобновить попытки все же добиться своего. Провести вторую конференцию, теперь уже в небольшой деревушке под Берном — в Кинтале, в апреле 1916 года. Там собралось 43 социалиста из десяти стран. Большевиков на этот раз представляли Ленин, Зиновьев и Инесса Арманд.

Основным для всех стал вопрос о постановлении Второго интернационала, но уже иного по характеру — боевого, действенного, либо о создании нового, Третьего. Однако при обсуждении проблемы голоса разделились поровну, и ее решили отложить до следующей встречи. И все же Кинтальская конференция значительно — по сравнению с Циммервальдской — продвинулась вперед. Она призвала: «Требуйте от представителей социалистических партий немедленного отказа от поддержки военной политики правительства. Требуйте от социалистических депутатов, чтобы они отныне голосовали против всех военных кредитов. Способствуйте всеми имеющимися у вас в распоряжении средствами скорейшему окончанию человеческой бойни».

И провозгласила: «Борьба за прочный мир может заключаться лишь в борьбе за осуществление социализма»13.

Следующую встречу наметили на май 1917 года, также в нейтральной Швеции — в Стокгольме. Но неожиданные, никем не предвиденные события заставили всех эмигрантов из России срочно возвращаться на родину.

Глава 1

Шел третий год войны...

На Западном фронте британские, французские, немецкие войска истекали кровью во Фландрии, на Сомме. Под Верденом всего за одиннадцать месяцев боев обе стороны потеряли около миллиона человек убитыми. На Восточном — русская армия давно оставила врагу Польшу, Западную Белоруссию, Литву, Курляндию. Все попытки нанести сокрушительный удар австрийцам в Галиции всякий раз завершались отступлением.

В Лондоне лорд Лонсдаун, инициатор создания Антанты, пришел к выводу, что в самом лучшем случае можно надеяться на окончание войны вничью. И в конце 1916 года вручил членам правительства меморандум, призывающий начать мирные переговоры.

Сходные настроения охватили Австро-Венгрию. Даже новый император Карл, вступая на престол в ноябре 1916 года, заявил в манифесте, что сделает все, чтобы прекратить возможно раньше ужасы и лишения войны, и возвратит своим народам блага мира.

Не осталась в стороне от попыток выйти из войны и Россия. В конце лета 1916 года товарищ (заместитель) председателя Государственной думы А. Д. Протопопов провел в Стокгольме переговоры с агентом германского правительства банкиром Варбургом. По возвращению на родину он внезапно получил пост министра внутренних дел и шефа жандармов.