Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

— Да, это революция во всем ее величии, во всей ее красоте»21.

Зиновьев о том же вспоминал спокойно, без эмоций: «Вокзал и прилегающая площадь залиты огнями прожекторов. На перроне длинная цепь почетного караула всех родов оружия. Вокзал, площадь и прилегающие улицы запружены десятками тысяч рабочих, восторженно встречающих своего вождя...

В так называемой императорской комнате В. И ждет “сам” Чхеидзе (меньшевик, первый председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов — Ю. Ж. ) во главе целой делегации Совета... Через час мы все во дворце Кшесинской, где собралась почти вся большевистская партия. До утра пылкие речи товарищей, которым в конце отвечает В. И. Рано утром, чуть брезжит свет, мы расходимся, с наслаждением вдыхая воздух родного Петербурга»22.

2.

Возвратившиеся из Швейцарии Ленин и Зиновьев (по крайней мере, они) ушли из дворца Кшесинской не для отдыха. Уже 17 апреля «Правда» и «Известия» публикуют их совместную статью «Как мы доехали. Сообщение, сделанное Исполнительному комитету тт. Лениным и Зиновьевым по поручению товарищей, прибывших из Швейцарии»23. Слишком уж много слухов, кривотолков и просто лжи распространяла буржуазная пресса по столице, по стране о более чем необычном переезде через Германию, с которой Россия вела войну. «А не прислали ли их немцы в “пломбированном вагоне” нарочно, чтобы принудить страну к капитуляции? » — шептали обыватели. Вот и требовалось срочно рассказать правду о возвращении.

Исполком Петросовета, выслушав объяснения Ленина и Зиновьева, признали правоту их действий. И дали тем самым «зеленый свет» следующим вагонам с политэмигрантами, отправившимся на родину также через Германию.

Все же для Зиновьева такие объяснения не стали главными. Наиважнейшим оказалось иное — агитация и пропаганда. После многих лет эмиграции сколь сладостно было для него обращаться напрямую к русскому читателю. К рабочим, солдатам. И с 18 апреля Григорий Евсеевич не только член редколлегии «Правды». Чуть ли не ежедневно газета публикует его материалы. Нет, не пространные статьи. Короткие, в 2-3 машинописные страницы, комментарии на злобу дня.

Своеобразной прелюдией стала опубликованная «Правдой» еще 14 апреля статья «Союзники и “союзники”», присланная Зиновьевым по почте из Берна. В ней автор поведал читателям об отношении стран Антанты к отречению Николая II, которое, по их мнению, и позволит Временному правительству, министрам, военному — Гучкову, иностранных дел — Милюкову, продолжить войну до победного конца. За этой статьей последовали другие.

21 апреля — «Наша революция и западно-европейский пролетариат», в которой Григорий Евсеевич выражал уверенность в скором восстании рабочих Европы. А тогда, писал он, «российская революция выйдет за пределы только национальной революции, тогда русская революция 1917 года послужит началом конца капиталистического строя».

22 апреля — «Низвержение тронов», опровергающая утверждение «оборонцев», что война идет ради низвержения Гогенцоллернов, ради ликвидации в Германии монархии. А как же, ехидно вопрошал Зиновьев, быть с другими монархиями, союзными с Россией? С Италией и Японией, Англией и Румынией, Бельгией, Черногорией и Сербией? Тоже добиваться их краха или сохранить? И разъяснял: «Одно уничтожение монархического образа правления не принесет еще человечеству освобождения... Только социализм принесет человечеству подлинное освобождение».

24 апреля — «Контактная комиссия, или правительство рабочих и солдат». Ее автор посвящает созданию Петросоветом контактной комиссии, включавшей Чхеидзе, Скобелева, иных для поддержания постоянных контактов, связи с Временным правительством. Зиновьев втолковывал, повторяя слова Ленина: «Правительство Советов рабочих и солдатских депутатов — вот единственное правительство, которое способно сделать то, что нужно России, — провести в жизнь немедленно и безотлагательно то, что необходимо рабочим, крестьянам, солдатам, т. е. девяносто девяти сотым всего населения России».

26 апреля — «Взаимная амнистия». На этот раз Зиновьев комментирует планы созыва международной социалистической конференции. Вернее, категорически отвергает именно такой вариант. Поясняет: «Социал-шовинисты (т. е. те социалисты, которые поддерживают буржуазию в нынешней грабительской войне) всех стран стоят перед полным банкротством». И предлагает иной вариант сближения в духе Циммервальда и Кинталя: «Мы хотим союза — в Германии с интернационалистами из группы Либкнехта и газеты “Рабочая политика”, издающейся в Бремене; во Франции — с левой частью “Комитета для восстановления международных связей” (тов. Лорио и др. ), с издателем журнала “Завтра” товарищем Гильбо; в Англии — со сторонниками тов. Маклина;... в Австрии — с товарищами, группировавшимися вокруг венского клуба “Карл Маркс”; в Италии — с тем крылом официальной партии, которое борется против представителя “центра” Турати; в Швеции — со сторонниками Хеглунда; в Голландии — с партией трибунистов (издает газету “Трибуна”) Роланд-Хольста...

Эти организации и эти товарищи хотят работать в духе социалистической революции...

Пусть нас немного. Но социалистическое будущее принадлежит нам... В противовес Интернационалу обмана мы создадим свой Интернационал беззаветной борьбы за социализм».

28 апреля — «С кем братались». Здесь вновь обрушивается на заклятых врагов — меньшевиков. «Вожди Исполнительного комитета тт. Чхеидзе, Стеклов, Скобелев, Церетели братались с Кашеном как с ангелом международного братства... Куда мы придем, если будем продолжать идти этой дорогой?.. Кто связался с Гвоздевым, Плехановым, Потресовым, тот не может рвать с Милюковым и вынужден брататься со ставленниками французских и английских Милюковых».

Так Зиновьев расценил торжественную встречу, организованную отечественными правыми меньшевиками прибывшим в Петроград делегациям британских лейбористов и французских социалистов, среди которых находился и М. Кашен. В те дни — социалист-шовинист, но вскоре перешедший на позиции интернационализма.

Одновременно изголодавшийся по непосредственному общению с массами, блестящий оратор Зиновьев не упускает любой возможности, лишь бы выступить на собрании или митинге. Так, 22 апреля он в Политехническом институте. А 26-го — вместе с Лениным в казармах Измайловского полка. И здесь Григорий Евсеевич понимал, что перед ним крестьяне, на которых насильно надели серые шинели, чтобы отправить на фронт. Поэтому он резко критикует Временное правительство, незадолго перед тем осудившее самовольный захват помещичьей земли, «самоуправство» при смещении рядовыми тех командиров, которых посчитали контрреволюционерами. Но дольше всего растолковывает большевистское требование немедленного заключения мира.

«Вопрос о войне есть главный вопрос современности», — бросил Зиновьев в аудиторию. И объяснил, как именно следует кончать с ней. «Надо, — сказал он, — чтобы в России была только одна власть — правительство Советов рабочих и солдатских депутатов. Солдатские депутаты — это представители крестьянства... Тогда и вопрос о войне станет иным... Тогда мы пойдем быстрыми шагами навстречу демократическому миру»24. Но и публицистика, и речи оказались лишь подготовкой к тому, что Григорию Евсеевичу пришлось делать с 27 апреля по 5 мая на Петроградской общегородской конференции РСДРП(б), проходившей впервые вполне легально, и не где-нибудь за рубежом, а на родине, в столице. На которой Ленина избрали почетным председателем, а Зиновьева — председателем.

Именно на этой конференции Владимир Ильич развил свои «Апрельские тезисы» в докладе «О задачах пролетариата в данной революции». Доказал: война и при Временном правительстве осталась империалистической, потому что ведется в интересах буржуазии. Следовательно, лозунг большевиков остался прежним: никаких уступок оборончеству, пусть вроде бы и «революционному». Для того же, чтобы покончить с войной, необходимо обеспечить победу социалистической революции. Иными словами, передать всю власть в руки пролетариата и беднейшего крестьянства в лице Советов.

И вот теперь Зиновьеву предстояло сделать все, чтобы ленинские требования стали резолюцией.

В конференции участвовало 57 делегатов, представлявших не только все районы города, но и национальные группы — финнов, эстонцев, латышей, литовцев, поляков, а также межрайонный комитет и военную организацию, охватывавшую солдат гарнизона. И далеко не все они были согласны с Лениным. Так, первый же делегат, некий Приседко, выступивший в прениях, сразу же возразил: «Я считаю, что, чтобы революция дошла до конца, до полной демократической победы, нужно, чтобы власть перешла в руки демократии, и нужна агитация, но не захват власти»25.

Схожую позицию выразили Косиор, С. И. Петриковский, Писецкий, С. Г. Лифшиц. Промежуточную — ни «за», ни «против» — Я. А. Яковлев, Наумов, М. И. Калинин, Иванов. Только шестеро безоговорочно поддержали Ленина — К. И. Шутко, Л. Н. Сталь, А. И. Слуцкий, Г. И. Сафаров, С. Я. Багдатьев, Ф. И. Голощекин.

Учитывая вполне ожидаемый расклад сил, Зиновьев не стал рисковать. Предложил резолюцию по докладу Владимира Ильича не выносить на голосование. Однако сам Ленин, несмотря ни на что уверенный в своей победе, настоял на ином. По его предложению делегаты образовали редакционную комиссию, в которую вошли Ленин, Молотов, Багдатьев, Сталин, Зиновьев, Каменев и Шутко. Они-то и подготовили тот самый текст, на который и рассчитывал Владимир Ильич и за который, но уже в последний день конференции, 5 мая, и проголосовали делегаты.

Сам Зиновьев также выступил с докладом, но уже на четвертом заседании — «Наше отношение к социал-демократам других толков». В нем не пожалел бранных слов для меньшевиков, как отечественных, так и зарубежных. Тех, которые и «свернули к шовинизму», чем и привели к кризису Второй интернационал.

«Что такое нынешний кризис? — вопросил Григорий Евсеевич. И ответил: — Капитуляция Совета рабочих и солдатских депутатов перед Временным правительством. Сколько бы Совет рабочих депутатов ни старался показать, что капитулировало Временное правительство, он не сможет оправдаться... Руководители Совета рабочих депутатов не могут быть настолько наивны, чтобы не понять, что они сегодня сделали...

Если мы и до 1914 года стояли за отдельную партию, то теперь и подавно. Мы расходимся с ними по всем вопросам программы — аграрному, оценке революционного положения, отношения к Временному правительству... Если объединительный угар еще велик в провинции, то тем более товарищи в Питере должны взять на себя смелость заявить, что невозможно объединение с оборонцами. Возможно, что нам придется на опыте доказать массам невозможность этого объединения. Будем с честью в меньшинстве».

И предложил проект столь же решительной резолюции:

«Принимая во внимание,

1) что партии социалистов-революционеров, социал-демократов меньшевиков и т. д. перешли в громадном большинстве случаев на позицию «революционного оборончества» и голосовали за (военный) заем, т. е. на деле поддержали империалистическую войну,..