Поход самоубийц

Пролог

Дачс сидел за массивным столом и теребил пальцами приколотую на вороте серебряную брошь в виде дубового листа, как делал всегда, когда нервничал.

Признаться, получив поручение отправиться в Келлен, он рассчитывал, что ему придется договариваться о поставках на королевский двор пряностей из Брониша, зерна из Химлара или же древесины из Тэлля. В общем — очередная донельзя скучная и рутинная работа, в ходе которой можно было разве что любимый плащ придорожной пылью запачкать да шишки на заду набить, трясясь в экипаже по ухабистым дорогам. Неприятно, но не более. Грязь можно и отскоблить, причинное место же у Дачса было привыкше к подобным незаурядицам, как бы двусмысленно это не звучало, так как оное — чуть ли не главный инструмент любого более-менее опытного чиновника.

Первая нехорошая мысль закралась в голову Дачса, когда монарх отказался сообщить истинные мотивы нежданного путешествия. Но то, что дело предстоит серьезное, стало понятно сразу, ведь иначе бы зачем отправлять в такую даль цельного первого советника, по сути правую руку короля и его законного регента, а не какого-нибудь мелкого сановника.

После Дачс едва не словил заворот кишок, узнав, что вместе с ним в Келлен едет Лукаш Гейнбекер, верховный главнокомандующий всей адринской армии. И дело было вовсе не в том, что Дачс терпеть не мог Лукаша — впрочем, как и он его — а потому что ради этой поездки Лукаш отложил свой визит на север, где хлынувшие из Хвори твари уже сровняли с землей Шерель и теперь двигались прямо к Катваласу. А это значило, что успех таинственного предприятия, в чем бы оно не заключалось, был для владыки всего Адрина куда более важен, чем четвертый по численности город его государства.

Но совсем худо Дачсу стало после прибытия в Келлен, где он вместе с Лукашом познакомился с человеком, представившимся как Гессер — невысоким сухим мужчиной лет пятидесяти, с проседью на коротком «ежике» жестких волос, водянистыми глазами и крепким рукопожатием — что встретил их в городской ратуше и вкратце объяснил, на что именно — а точнее сказать, на кого — король решил потратить целое состояние.

Так как Дачс и Лукаш приехали в город инкогнито — насколько это было возможно с их многочисленной охраной, разумеется — радушных приемов столичным чиновникам не оказали. Бургомистра же они и вовсе увидели одним глазком. Пролепетав какое-то невразумительное приветствие, толстяк с потешным пушком на щеках заперся в своем кабинете, явно избегая и Гессера, и мрачных вооруженных до зубов громил, караулящих каждое окно и дверь. На городское ополчение или цеховиков они не походили, скорее на бандитов, и Дачс смутно подозревал, что притащил эту мутную братию сюда именно Гессер.

Потратив какое-то время на обязательные светские расшаркивания друг перед другом, Дачс Лукаш и Гессер заняли большой кабинет, в котором тот сразу же рассказал, что собственно происходит и по какой причине они тут все собрались. После того, как Гессер умолк, в комнате наступила звенящая тишина.

— Кажется, вы остались не в восторге от этой идеи, — хмыкнул он, когда молчание уже изрядно затянулось.

— Разумеется! Да за такие деньги я могу собрать целую тьму наемников! — проворчал Лукаш, который, скрестив руки на груди, терзал сидевшего напротив Гессера тяжелым взглядом, даже не прикоснувшись к предложенному кубку с вином.

— Можете. А что толку? — пожал плечами Гессер. — Сколько месяцев они смогут сдерживать чудовищ? Месяц? Два? Три в лучшем случае — однако все мы прекрасно понимаем, что любое войско рано или поздно падет под натиском демонов, изменившихся и умертвий. Понимает это и Адриан — иначе бы он даже не стал выслушивать мое предложение.

— А я думал, после потери Шереля мы стали брать верх над напастью… — слегка разочарованно протянул Дачс.

Он, конечно же, не был идиотом — хотя Лукаш явно считал иначе, не забывая время от времени напоминать о том своему закадычному «приятелю» — и тоже испытывал немалый скепсис по поводу последних известий с запада, в которых сообщалось, что доблестная адринская армия одерживает победу за победой, уверенно тесня ужасные орды обратно в Хворь.

Об этом трубили гонцы на всех площадях, подвиги солдат воспевали барды во всех мало-мальски популярных столичных кабаках, а иной раз очередной покрытый шрамами муж, выпивающий третью кружку эля за счет какого-нибудь сочувствующего, уверял сгрудившихся вокруг зевак, что не сегодня-завтра последняя тварь падет под мечами храбрых воинов и те вернутся домой, растить детей и вспахивать землю.

После слухов об ужасной участи жителей Шереля, из которых выжили не больше одной десятой, посланцев, песняров и ветеранов стало еще больше, и нести всем и всюду вести о неминуемой победе они стали куда более усердно, надрывая глотки так, точно от этого зависели их жизни.

Впрочем, быть может, то было недалеко от истины.

Помнится, при правлении Сэппеля Третьего, деда Адриана, один посол недостаточно веселым тоном отчитался тому о подавлении восстания какого-то мелкого барона, что в возмущении от очередного повышения налогов поднял под знамена скучающих рыцарей, собрал с деревень крестьян, вручил им топоры с вилами и несколько недель грабил соседние княжества, пока бунтовщиков не втоптала в землю королевская конница. Сэппель в то утро пребывал в весьма благодушном настроении, поэтому всего лишь приказал прижечь герольду пятки раскаленной кочергой и отпустить на все четыре стороны.

Что уж говорить — последующие доклады еще долго сопровождались едва ли не танцами и громким гоготом.

— Бросьте, — отмахнулся Гессер. — Морочить людям мозги можно довольно долго, но когда на горизонте появятся демонические отродья, вымышленными триумфами от них не отгородишься.

— Неужели вы думаете, что горстка каких-то головорезов помогут объединенным силам трех держав? — недоверчиво спросил Дачс. — Да и каким именно образом шестеро оборванцев смогут уничтожить легионы чудовищ?

— Я не думаю. Я — знаю, — отрезал Гессер. — Что же касается деталей плана… Раскроем карты чуть позже, когда все будут в сборе. Один из участников будущего отряда запаздывает, а я терпеть не могу повторять одно и тоже по нескольку раз. Позвольте пока что я немного расскажу вам о наших героях, прежде чем вы сможете познакомиться с ними лично. Итак…

На стол лег портрет, нарисованный углем. Рисунок был достаточно прост, но талантлив. Он изображал мужчину средних лет. Массивный нос, мощные надбровные дуги, нахмуренный взгляд, поджатые губы. Практически налысо обритая макушка, если не считать пучок волос на затылке. Шрау, догадался Дачс. И оказался прав.

— Архан, жрец-шрау, бежавший из Синета — городка на юге Тэлля — после того, как там начались погромы, устроенные сторонниками Троицы, которые радостно резали нелюдей, алхимиков и любого, кого можно было хотя бы заподозрить в колдовстве. Даже после Катаклизма Тэлль долгое время придерживался веры в Создателя, однако после того как к власти пришел Григор Седьмой, ярый троицист, чаша весов постепенно склонилась в сторону Новой Веры. В поисках укрытия Архан случайно повстречал сородичей, также спасающихся от преследования, и предложил им укрыться в монастыре, в котором провел по юности несколько лет.

Однако как оказалось, местный главный настоятель одним из первых отрекся от Создателя и сдал нежданных гостей своим новым друзьям. Задержавшийся Архан, завидев тела соплеменников, выставленных на корм птицам, впал в ярость и в одиночку вырезал практически всю святую обитель. Подоспевшая инквизиция сумела заковать шрау в кандалы, пускай и потеряв нескольких людей. С тех пор Архана держали в казематах для самых опасных колдунов и еретиков, подвергая каждодневным пыткам. Что уж и говорить — человеколюбия ему это не прибавило.

— Вы уверены, что хотите довериться синерожему? — в сомнении произнес Лукаш. — Помнится, еще моя бабка говаривала, что от их взгляда молоко киснет и лошади срутся.

— Именно поэтому настоятельно рекомендую держать подальше своего скакуна и не употреблять подобных выражений в присутствии Архана, если не хотите разделить участь несчастной кобылы, — усмехнулся Гессер. — Но если серьезно: Архан могучий колдун и хорошо обученный воин, и, я уверен, внесет незаменимый вклад в общее дело.

Не обратив внимания на недовольный взгляд Лукаша, Гессер достал новый рисунок с мужчиной лет тридцати — распущенные до плеч волнистые волосы, острое лицо, легкая улыбка на губах. Всем своим видом незнакомец излучал радушие и внушал доверие. Спустя несколько мгновений Дачс понял, что еще никогда так не ошибался.

— Морган фон Корво. Потомок одного очень знатного, но обедневшего рода. В девять лет потерял отца, в одиннадцать — мать и после этого был сплавлен заботливыми родственниками в школу писарей при аббатстве Святого Рето, откуда сбежал через полгода, прихватив с собой церковную казну, — продолжил Гессер. — Несколько лет бродяжничал, подворовывая то тут, то там, и даже какое-то время путешествовал вместе с бродячей ярмаркой, где быстро научился акробатическому ремеслу, что весьма помогло в его дальнейшей «карьере».

В девятнадцать лет спутался с Гарфанским картелем, с которым и провернул свое первое крупное дело — кражу Черной Слезы, бриллианта размером с мой кулак. Вот только Морган не смог договориться с подельниками о его доле в добыче, за что и получил нож под ребра, правда, чудом выжив — а вот его приятелям повезло куда меньше, так как Морган спустил на них конкурентов. С тех пор он работал в одиночку, однако для нас любезно согласился сделать исключение.

«Что ж, — вздохнул про себя Дачс, — хоть вор и разбойник — но зато благородный по крови человек. Быть может, с ним можно будет даже перекинуться парой-тройкой слов».

Рядом с ликом скатившегося в преступность аристократа тем временем легло изображение юноши не старше двадцати лет, со вздернутым носом, цыплячьей шеей и копной кудрявых волос. Малец смотрел недоверчиво и чуть испуганно. Дачсу даже стало слегка жаль паренька, которому предстоит якшаться с нелюдями и преступниками. Уж очень юнец напомнил Дачсу его старшего сына, которому прошедшей осенью исполнилось пятнадцать лет.

— Теодор Явлински, школяр Эллерского университета. Днем изучал философию и точные науки, ночью — оккультизм и черную магию. Ему удавалось довольно долго скрывать свои тайные увлечения, однако в конечно итоге на него вышла инквизиция и Тео, чтобы спасти собственную шкуру, заключил сделку с могущественным демоном: девять тысяч девятьсот девяносто девять душ в обмен на жизнь. До полной выплаты долга осталось девять тысяч восемьсот пятьдесят одна.

Теперь Дачс посочувствовал уже спутникам Теодора. Великий Создатель… Дачс просто не представлял, в какой отчаянии должен был быть человек, чтобы по собственной воле подписать договор с демоном. И искренне надеялся, что до конца своих дней так и останется в блаженном неведении.

— Далее хочу представить вам Зверя, — Дачс вздрогнул, увидев вытянутую морду с оскаленной пастью, полной острых как кинжалы клыков. — Большую часть времени он выглядит как обычный человек — не считая парочки мелких изъянов — но не смейте себя обманывать. При желании он может принять облик существа, способного голыми лапами разорвать человека пополам. Не люблю жаловаться, но разыскать его и уговорить хотя бы выслушать меня было той еще задачей.