Дело об исчезновении графа де Бриенна

— Нет, — Марк с трудом справился с потрясением и покачал головой. — Я не могу принять это наследство. Это невозможно. Простите!

И резко развернувшись, он ушёл. Поднявшись к себе, он осмотрелся. Наконец он узнал, почему его поселили в покоях наследника. Он и был наследником де Лианкуров, тем таинственным внуком, о котором недавно заявил маркиз в перепалке с графом де Невером. Теперь многое стало понятно, почему старик так заботился о нём, несмотря ни на что, одевал его в бархат, не пожалел денег, чтоб выкупить его из плена, и подарил ему коня, который достоин носить в своём седле короля.

Он упал в кресло, и задумчиво посмотрел в окно. Это всё может принадлежать ему? Замок, виноградники, леса и горы, которые хранят в себе обильные залежи серебра и меди. Де Лианкуры состоятельнее де Грамонов и Блуа и почти так же богаты, как Вайолеты и де Сансеры. Получив такое наследство, он сможет встать рядом с Делвин-Элидиром, заняв место среди самых богатых людей королевства. Он тоже станет маркизом. И что?.. Он видел перед собой вовсе не горы золота и серебряных слитков, не земли, дышащие негой и покоем, не изящную каменную резьбу стен старого замка, красивей которого не встречал. Ему снова виделась тёмная ночь в трущобах Сен-Марко, полный ужаса и непонимания взгляд Робера де Лианкура и его руки в надушенных перчатках, судорожно зажимающие рану на шее. Он убил собственного дядю и тем самым освободил себе путь к наследству. Даже если он тогда не знал об этом, он совершил убийство, понимая, какую боль причинит это де Лианкуру, теряющему единственного сына и наследника. И этот человек оказался его дедом. Как он может принять это всё, если обагрил свои руки кровью того, кто на самом деле должен был занять его место?

Он не мог этого сделать. Пусть эти благодатные земли и титул маркиза достанутся Теодору Шарбо, или будущему мужу Орианны, или всё достояние де Лианкуров унаследует король, как их сюзерен. Что бы ни случилось, он не станет претендовать на всё это. Ему хватит и своего титула, и того, что он получил из рук короля за свою службу. По крайней мере, у него не будет причин презирать себя за то, что он, поднимаясь к своему величию, наступил как на ступеньку на труп своего родича.

Он всё решил для себя, но легче ему не стало. Снова и снова он перебирал в памяти воспоминания детства и юности, и многое из того, что раньше казалось ему странным и нелогичным, теперь становилось понятным. И он, наконец, понял причину того пристального и внешне враждебного интереса, проявляемого к нему коннетаблем. Маркиз видел в нём и Лорана де Сегюра, нанесшего ему болезненный удар, и Марианну, которая была навеки потеряна по его вине. Марк вспомнил, что де Лианкур был одним из тех немногих людей при дворе, которых он побаивался, он каждый раз впадал в беспокойство, встречая его подозрительный взгляд и чувствуя его неодобрение, и полагал, что это оттого, что коннетабль считает его недостойным общества короля из-за своих бесконечных выходок и проказ. Но ведь де Лианкур никогда даже не пытался причинить ему вред, не повысил на него голос, не жаловался на него королю и, в отличие от многих, никогда не требовал для него наказания. Он просто наблюдал за ним из-под своих косматых бровей и недовольно кривил губы. Может, он и не признал его тогда, но он и не сделал ничего, чтоб осложнить ему жизнь. Может быть, уже тогда, любя в нём Марианну, он мирился с тем, что в нём живёт и частица Лорана де Сегюра.

Так он просидел довольно долго, а потом за его спиной скрипнула дверь, и появившийся в гостиной Дидье сообщил, что его сиятельство приглашает его к обеду в трапезную. Сначала Марк хотел отказаться, сославшись на то, что всё ещё не слишком хорошо себя чувствует, но потом решил, что это глупо, прятаться от маркиза в его замке. Всё равно рано или поздно придётся снова встретиться с ним и вступить в разговор, хотя бы даже для того, чтоб закончить здесь свою миссию, порученную ему королём.

Лакей всё так же стоял рядом, ожидая ответа. Марк улыбнулся, взглянув на него:

— Будь добр, дружок, подай мне камзол и помоги надеть его. Негоже являться к столу его сиятельства в домашней накидке.

Входя в трапезную, Марк едва не столкнулся с секретарём Саржа, и тот поклонился, как ему показалось, куда ниже, чем обычно.

— Я отправил ваше послание графу Раймунду, ваша светлость, — доложил он, разогнувшись.

— Благодарю вас, Саржа, — кивнул Марк и вошёл, пройдя мимо посторонившегося секретаря.

— Дорогой кузен! — радостно смеясь, устремилась ему навстречу Орианна. Она бы обняла его, но вовремя вспомнила о его ране и только схватила его правую руку и сжала в своих ладошках, заглянув в глаза. — Я так рада, что вы поправились, и к тому же оказались моим родственником.

— Похоже, об этом уже знает весь замок, — проворчал Марк.

— Только приближённые его сиятельства, — уточнил Теодор, направляясь к ним. — Я полагаю, что мне не дозволено будет обращаться к вам так?

— Вовсе не потому, что я пренебрегаю нашим родством, господин Шарбо, — ответил ему Марк. — Я хотел бы, чтоб оно так и оставалось известным лишь в самом узком кругу.

— Но почему? — воскликнула Орианна удивлённо.

— Слишком многое придётся объяснять, — произнёс он. — Однако, учитывая, что я действительно являюсь вашим кузеном, то, думаю, будет уместным называть друг друга по имени.

— Я буду рада, Марк! — хлопнула в ладоши девушка.

Он улыбнулся ей и взглянул на Теодора.

— Вы можете звать меня, как вам угодно, — проговорил тот. — Но я предпочитаю обращаться к вам с учётом вашего высокого статуса, ваша светлость.

— Что ж, делайте, как считаете нужным, но помните, что в любой момент можете передумать, — пожал плечами барон.

Сзади раздались шаги, и в трапезную вошёл маркиз де Лианкур. В этот раз он был в прекрасном настроении и, увидев присутствующих, тепло улыбнулся, а потом заботливо взглянул на Марка.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик? Я опасался, что ты не сможешь спуститься к обеду. Ты ведь только сегодня поднялся с постели после ранения.

— Рана не так серьёзна, — ответил барон. — И я чувствую себя хорошо.

— Что ж, я рад. Садитесь, дети мои. Марк, твоё место теперь рядом со мной по правую руку, Ориана сядет по левую, а Теодор рядом с ней.

— А могу я сесть рядом с Марком? — игриво взглянув на него, спросила девушка.

Маркиз усмехнулся, но категорично заявил:

— Нет!

Они сели за стол, и слуги тут же внесли первые блюда. В этот раз обед оказался праздничным, с обилием хорошо запечённой дичи и рыбы, сладких пирогов и лучшего вина из погребов замка. Марк с удивлением наблюдал за старым коннетаблем, потому что никогда не видел его таким оживлённым. Он шутил, расспрашивал Орианну о её делах, смеялся остроумным замечаниям Теодора, который просто светился от счастья, видя своего сурового деда в столь радужном расположении духа. Наконец, маркиз повернулся к Марку, видимо решив, что он получил уже достаточно времени на то, чтоб освоится с новыми реалиями.

— Что ты думаешь об этом вине, Марк? — спросил он, подняв свой хрустальный кубок, оправленный в изящную сетку из серебряного плетения.

— Оно превосходно, как всё в этом замке, — дипломатично улыбнулся тот.

— Да, это поистине благословенный край, — согласился старик. — Но молодёжь всё время стремится в Сен-Марко. Их манит суета и роскошь королевского двора. Говорят, что двор Жоана постепенно возвращается к тем традициям, которые были при короле Армане и его отце.

— Это действительно так. Молодой король был воспитан Арманом и хочет возродить те традиции, что заложил его венценосный кузен. Но, как мне кажется, его амбиции простираются дальше, и он всерьёз собирается затмить величие луара Синего Грифона.

— Вот как? — де Лианкур на минуту задумался. — Значит, он искренне желает установить прочный мир с алкорцами? Это не уловка для восстановления военной мощи и выбора удачного момента для нападения?

— Именно так, он желает процветания своего королевства и намерен направить те средства, что раньше шли на войну, на улучшение жизни своих подданных.

— Этим меня и удивлял Арман, — признался старик. — Я считал его мечтателем, но он уверенно воплощал свои планы в жизнь, и достиг бы успеха, если б не ранняя смерть. Знаешь, в своё время я был оскорблён подписанным им перемирием, потому что всю жизнь воевал с алкорцами и не мыслил существования Сен-Марко иначе как в постоянном противоборстве с нашим извечным противником. Но отойдя от дел, я вынужден был снять латы и заняться хозяйственными делами, чтоб окончательно не зачахнуть в полном бездействии. И очень скоро я начал понимать, какой огромный потенциал скрывается в обычной мирной жизни. Оказалось, что спокойным трудом на мирных нивах мои крестьяне и рудокопы в шахтах, могут создать куда большее богатство, чем могли бы награбить у противника, если б я напялил на них кирасы и отправил на войну. Ты ведь тоже много воевал, даже, как я слышал, попал в плен в конце последней кампании Ричарда. Ты не скучаешь по доброй сече?

— Нет, — покачал головой Марк. — В той кампании я потерял нескольких близких друзей, в том числе Тристана де Морена, лишь чудо и крепкие руки друзей спасли от верной смерти Айолина Делвин-Элидира, я сам слишком часто был на волоске от гибели, и на своё несчастье начал задумываться о том, зачем нам всё это? Мне сложно было ответить на этот вопрос. Я всегда соглашался с моим королём в вопросах мира и войны, и потому устремления Жоана мне близки и понятны. Я хочу просто спокойно жить со своей семьёй.

— А как же рыцарская доблесть? — воскликнул Теодор.

Марк усмехнулся.

— Я полагал, что вы уже заметили, что в моей жизни более чем достаточно возможностей для её проявления.

— Не буду спорить! — рассмеялся Теодор.

— Вы сказали о своей семье, — подала голос Орианна. — Я слышала, что вы женились совсем недавно. Она красивая, ваша жена?

— Да, мне кажется, что Мадлен — самая красивая женщина из всех, кого я встречал.

— И вы счастливы?

— Вполне.

— И уже скучаете по ней?

— Я начал по ней скучать, едва выехав из дома.

Он заметил, что маркиз смотрит на него с задумчивой улыбкой.

— Ты истинный де Лианкур, — произнёс он. — Любовь для тебя важнее выгоды.

— Может быть, — пожал плечами Марк. — Хотя раньше я полагал, что эта странность характера досталась мне от отца.

— Не исключено, — согласился старик.

После обеда Орианна с нежной улыбкой поцеловала в щёку сначала маркиза, потом Теодора, а затем нерешительно взглянула на Марка и тот с усмешкой кивнул. Рассмеявшись, она наклонилась и звонко чмокнула и его, после чего удалилась, оставив мужчин с их делами и полным графином вина.

— Я хотел бы допросить де Шательро и его подельника, — проговорил барон, когда дверь за ней закрылась. — Слуга, к сожалению, нем, вряд ли удастся узнать от него что-то полезное. А вот оруженосец должен знать многое.

— Они там внизу, — помрачнев, сообщил де Лианкур. — Мои палачи в полном твоём распоряжении.

— Возможно, мы обойдёмся без них. Я уверен, что мне удастся развязать им язык, не прибегая к крайним мерам. Тем более что я хочу передать их в руки королевского суда, а там теперь уже не так доверяют признаниям, полученным под пыткой. Все смертные приговоры теперь утверждает сам Жоан, и он просматривает дела весьма тщательно, чтоб не допустить трагической ошибки.