Это внутри. Рецидив

Дождь кончился, а молнии продолжали сверкать. Джереми шел вдоль кирпичной стены, глядя под ноги и ведя ладонью по выбоинам, ощущая пальцами шершавость лишайника и бугорки, оставшиеся от сорванного садовником плюща. Дойдя до угла, Джерри повернул назад и заметил что-то розовое между кустами. Дженнифер лежала на земле, прямо в луже дождевой воды.

Доктор Эйтан, кажется, радовался не столько спасению девушки, сколько тому, что Джереми сумел это сделать. Смог заставить себя подойти, взять ее на руки, бегом прибежать в клинику, потом объяснить произошедшее связно и вслух и даже после этого не удариться в панику, самостоятельно справляясь с эмоциональной отдачей. Оказалось, что Дженнифер ничто не угрожало, кроме простуды, подобные обмороки иногда случались, если она забывала поесть. Доктор Замир надеялся, что теперь Джерри подпустит девушку к себе. Но этого не произошло.

Друзья, отношения, общение — это для остальных. Нормальных, или хотя бы безобидных.

Он продолжал избегать контактов с кем бы то ни было, делая вынужденное исключение для доктора Эйтана. Но молчаливое присутствие Дженнифер помимо его воли стало чем-то привычным и даже нужным. Когда девушку выписали, Джереми почувствовал одновременно боль и облегчение.

После той грозы Дженнифер приносила ему сладости из своих передач и смотрела, смотрела своими огромными серыми глазищами, пока он не сдавался и не съедал кусочек. Вкусная гадость из дешевых супермаркетов была редким удовольствием, ведь собственные, полученные от матери пакеты Джерри, не глядя, отправлял в мусорник.

Он не раз просил врача поговорить с Марго, закончить эту пытку для них обоих, но мать упрямо приезжала каждый месяц. Джерри знал, что она сидит в зале посетителей, и эти часы незримого свидания мучили его даже сквозь толщу стен и пустоту этажей. Не имея возможности звонить, Маргарита писала письма. Первые из них ему прочел врач, еще тогда, когда Джереми заново учился отличать день от ночи. Он узнал, что Даггера мать сплавила в приют, и оттуда его забрал какой-то следопыт из Ньюпорта. Обученных охотничьих собак отдают даром не так часто. Конечно, питбультерьеру намного лучше будет вновь дышать горным воздухом и ощущать восторг погони. Но в сердце Джереми все равно осталась горечь. Марго писала, что ходила на родительские курсы, группы поддержки, осознала свои ошибки и считает себя виноватой в том, что с ним случилось. И сделает все на свете для того, чтобы сына выпустили на свободу. Это обещание по-настоящему напугало и разозлило Джереми. К тому времени он забыл, что такое гнев, и ощутив его вновь, очередной раз уверился: выходить за пределы клиники ему ни в коем случае нельзя. Как она этого не понимает?!

Через десять лет Маргарита Сайхем добилась своего. Доктор Эйтан не имел права удерживать пациента без директивы, но пошел навстречу желанию Джереми оставить свое новое имя и место жительства в тайне от матери. Джерри не знал, как отреагирует, встретившись с той, что воплотила в жизнь один из его самых больших страхов — страх оказаться на свободе. * * *

Вечером пошел снег. Джереми встал из-за стола и улегся на пол, давая отдых спине — диван занимали книги. Неоконченная статья ждала, нетерпеливо мигая курсором. Упаковка черных шершавых листов блестела полосками запаянной пленки в углу рабочего стола, исчерченного краской. Будущие приглашения на чью-то свадьбу. Этим тоже нужно заняться. Белая тушь и множество тонкой работы с завитушками в викторианском стиле.

Степень магистра палеографии[4], приобретенная еще в клинике, давала возможность оплачивать социальное жилье и еду. А заказы по леттерингу[5] — иметь скромный дополнительный доход, позволяющий покупать хорошую бумагу, кисти и краски.

Спрос на статьи по столь редкой теме, как палеография, был небольшим, но постоянным. Наречия людей, которые давно умерли… Хорошее занятие для того, кто не хочет иметь дела с людьми живыми. Интернет предоставлял Джереми эту возможность. Эрудицию и хлесткое чувство юмора не смогли до конца вытравить даже психотропные препараты. Журналистский форум позволял говорить и спорить, не имея физического голоса, не боясь быть узнанным. Быть кем-то другим. Смеяться скобками и ругаться альткодом[6]. Если бы Джереми мог себе это позволить, он бы и еду заказывал онлайн, но все же приходилось раз в неделю идти в захолустный продуктовый магазинчик с облезшей вывеской. Дэвис приходил ровно в семь тридцать и смотрел, как зевающий продавец открывает гремящие железные жалюзи. Быстро набрав корзину, Джереми старался исчезнуть до прихода других покупателей.

Когда он только переехал в Ричмонд, то изредка заходил в большой супермаркет, где продавались его любимые сладкие цветные колечки. Одна из кассирш пыталась заигрывать с ним — несмотря на простую одежду и молчаливость, яркая внешность мужчины привлекала внимание. Женщина жила в том же районе, что и он сам, и слышала многочисленные предположения и сплетни о красивом нелюдимом парне, поселившемся на Линден-Лэйн. Передавая сдачу, женщина невзначай провела пальцами по руке Джереми. Тот отшатнулся, будто его ударили, задел плечом рекламный стенд с конфетами, рассыпав по полу упаковки, извинился и сбежал, забыв о сдаче. От привычного лакомства пришлось отказаться, а к набору слухов прибавился еще один.

Отправив статью редактору, Джереми распаковал черные прямоугольники будущих приглашений и провел по бумаге пальцами. Над столом пришпиленными бабочками висели десятки листков с набросками шрифтов вперемешку с чеками и списками забытых дел, вроде собеседования в журнал типографики и дизайна или вызова мастера-сантехника. Голубой свет монитора мешался с желтым фонарным. Джереми достал белую тушь, на ощупь выбрал две кисти и подошел к окну, чтобы закрыть плотные шторы перед тем, как включить лампу. Снежные хлопья падали косо, сносимые ветром.

На подоконнике сжалось белое пятно.

— Глупый ком шерсти, — раздельно проговорил Джереми, глядя сквозь стекло, и задвинул штору.

Постоял в темноте, повернулся и, вновь отдернув ткань, поднял створку окна. Белый кот сразу запрыгнул внутрь и, подбежав к маленькому искусственному камину в стене, устроился поближе к теплу.

— Захватчик, — Джерри улыбнулся помимо воли и тут же нахмурился. — Даже не думай оставаться. Утром я открою дверь, и мы попрощаемся.

Кот насмешливо прищурил голубой глаз.

— У меня и еды для тебя нет! — развел руками Джереми. * * *

Линия за линией. Толщина должна варьироваться от начала к концу. Строгий рисунок букв складывается в орнамент. Ни одного лишнего движения. Обмакнуть кончик в тушь и снова. От еле заметного волоска до плавного, уверенного мазка кисти. Словно инверсия: сплетение белых дорог на черном снегу.

Пока он работал над заказом, отогревшийся кот обследовал дом. Услышав из спальни шорох обвалившейся горы бумаг, Джереми закатил глаза. Однако это полузабытое ощущение присутствия за спиной было теплым. Будто сам воздух в сером домике ожил. Вымыв кисточки и сделав пару упражнений, чтобы размять себе шею, Джереми достал из холодильника молоко и разбил два последних яйца на сковороду. Почуяв запах, кот прибежал и решительно потерся о лодыжку Джерри под столом. На этот раз прикосновение почему-то показалось уместным, а ногу не захотелось убирать.

— Кошки такое не едят, — пробормотал Джереми, но все же бросил на пол кусочек омлета.

Кот накинулся на еду с голодным урчанием, заставив хозяина дома вновь улыбнуться.

— Но спагетти ты точно не будешь.

Кот опроверг и эту гипотезу. Вздохнув, Дэвис достал вторую тарелку и разделил свою порцию пополам.