Это внутри. Рецидив

— И тебе совсем не обидно? Ну, что она…

— Мне все равно.

Кот запрыгнул на спинку дивана и устроился там в позе сфинкса. Мальчик помолчал, разглядывая хозяина дома.

— Ты странный.

— Да, — отрывисто выдохнул Джерри. — Именно. Поэтому для тебя лучше будет оказаться за дверью.

Микки осмотрел комнату, задержав взгляд на листках над столом.

— Вот здорово, что это оказалась твоя калитка! Мне еще тогда было интересно, кто ты такой, но так просто нельзя подойти на улице…

— Зато можно вломиться в дом.

Фраза прозвучала резко, но и это собеседник принял за шутку. Он кивнул на наброски:

— Рисуешь? Круто. Я тоже учусь. Хочу комиксы делать, — Микки отвел с лица влажные пряди, снял шарф и повесил его на спинку кресла. — Знаешь «Блэксэд»[7]? Вот я…

Джереми, наконец, собрался с мыслями.

— Уходи.

Парнишка вытаращил глаза.

— Ты серьезно?! Они меня убьют!

— Вряд ли, — качнул головой Джереми. — В любом случае, лучше они, чем я.

— Да ладно, — недоверчиво засмеялся Микки, — ты же не…

Джереми прошел к двери, распахнув ее, выбросил сумки с крыльца и обернулся. Твердо встретив взгляд парнишки, указал на выход и сложил руки на груди. Веселое выражение стекло с лица Микки, как слой тающего снега. Он пожал плечами, опустил голову, прошел мимо Джереми, лишь на мгновение задержавшись, достал газету и положил на крыльцо.

— Спасибо, что дали позвонить.

Подобрав сумки, он направился к калитке. От противоположного забора отделились фигуры. Джереми захлопнул дверь.

Отключить фантазию невозможно, во всяком случае, в домашних условиях. Яркое воображение свойственно психам, что есть, то есть… Комиксы он никогда не любил, рисунки только мешали. Стоило закрыть глаза, как перед ними разворачивались истории, гораздо более яркие, чем нарисованные картинки.

Обледенелый асфальт обдирает скулу. От боли в глазах белые вспышки. От бессильной ярости и страха жертва не может выдавить ни слова, лишь шумно дышит, цепляясь за чужие руки, то ли безуспешно пытаясь остановить, то ли ища в них опору. Торжествующая, насмешливая улыбка противника серпом вонзается под кожу. Осознание своей полной беспомощности намного больнее ссадин и синяков. Холодное крошево забивается под куртку и в штаны, и унижение достигает таких глубин, что в горле встает ком, а все силы уходят на то, чтобы сдержать позорные слезы.

Шарф может легко стать удавкой, а школьный рюкзак — объектом торга.

Что ты сделаешь, желая вернуть свои вещички, малыш? Станцуешь для меня? Встанешь на колени? Залезешь на дерево? Ну давай, покажи, какой ты храбрый…

Он и сам делал это, очень, очень давно. Будто вчера. Наслаждение чужой болью может ненадолго заглушить собственную. Только доза с каждым разом должна повышаться.

Какая разница, делаешь ли ты это сам или молча позволяешь другим? Как просто закрыть глаза и снова отступить. Притвориться, что слеп и глух. Это не эгоизм, а здравый смысл. Это не жестокость, а простая логика. Лучше они, чем я…

«Ты ведь прекрасно знаешь, что это неправда. Что бояться нечего. Ты давно уже стабилен. Тебе просто нравится, чертов нарцисс. Нравится чувствовать себя хотя бы в этом — особенным…»

Любой выбор — иллюзия. Никто не делает зла по своей воле. Какое удобное оправдание на все случаи жизни.

«История ничему не учит. Ты ничему не научился. Ты все такой же».

Перед глазами на миг мелькнул огонек сигареты и презрительная усмешка четко очерченных губ. Черные волосы, черные глаза.

«Такой же, как он». * * *

Громкий смех.

— Смотри, смотри…

— А вот эти видел?

— На телефон сфоткай…

Хихиканье и шорох разрываемой бумаги.

Микки поднялся на четвереньки. Расквашенный о лед подбородок болел так, что мальчик не был уверен, сможет ли открыть рот.

Двое дружков Луки вытряхнули в снег содержимое старенького рюкзака, заплатанная лямка лопнула, вызвав у мальчишек новый приступ смеха. Джонис держал красный альбом с драконом на обложке, обрывки рисунков разносил по улице ветер.

— Эй, рыжий!

— Не надо, — неожиданно тонким голосом попросил Микки, — не трогайте, это…

— Это что? — Лука усмехаясь, смотрел на него, — …«мое»? Ну, а те деньги были моими. Зуб за зуб!

Джонис вопросительно взглянул на приятеля и, дождавшись одобрительного кивка, выдрал еще один рисунок. Микки поднялся и подошел, но дотронуться до альбома ему не дали, вновь опрокинув на асфальт. На этот раз досталось затылку, хорошо, что толстый капюшон смягчил удар.

Послышался скрип двери, шаги и испуганные голоса убегающих мальчишек, затем все стихло. Микки открыл глаза, посмотрел на серое небо и розовую загогулину медленно разгорающегося люминесцентного фонаря прямо над собой.

— Вставай.

Микки дернули за рукав, как котенка, перехватили за шкирку и поставили на ноги. Псих из серого дома собирал рассеянные по улице обрывки рисунков.

«Не надо».

Голос не прозвучал. Постояв, мальчик покорно принялся помогать, сам не зная зачем. Это уже просто мусор…

— Идем.

Микки подтолкнули к калитке. Белый кот бросился навстречу из раскрытой двери, нервно мяукая. Тепло усилило боль в подбородке, Микки было страшно дотронуться до лица — казалось, куска челюсти нет на месте.

— Я Джереми.

Хозяин дома переложил стопку книг на пол и усадил Микки на освободившийся уголок дивана. Кот тут же, урча, запрыгнул к мальчику на колени. Микки зарылся в теплую шерсть лицом, и тут же отпрянул, побоявшись испачкать кровью. Однако спина кота осталась белой.

— Возьми.

Перед Микки оказалась упаковка замороженной моркови. Он нерешительно провел пальцами по подбородку, удивился, не найдя там открытой раны, и приложил к лицу пакет.

— Рисунки можно склеить. У меня есть сканер, если хочешь.

Мужчина уселся напротив, в кресло у компьютера, и сложил на груди руки.

— Ты реально странный, — выдохнул Микки.

Улыбаться было больно, но ответная короткая улыбка того стоила. Проказливая и открытая, будто принадлежащая не взрослому мужчине, а такому же мальчишке, как он сам. * * *

— Хочешь, историю расскажу?

На столике стояла тарелка с крошками от сэндвичей и две кружки с темными кольцами от чая внутри. Джереми лежал на диване, закинув руки за голову, Микки раскладывал на ковре порванные рисунки, соединяя их скотчем с обратной стороны. Кот, задрав хвост, с видимым удовольствием прохаживался по шуршащим бумажкам, норовя подцепить их когтями. Телефон Микки был подключен к розетке, несколько опоздавших смсок от матери сообщали, что сегодня она задержится — на фабрику пришел срочный заказ.

— У меня для комикса идея есть, — продолжал Микки, — а маме бесполезно говорить, — вздохнул он. — У нее только «да-да, дорогой, это очень интересно». И засыпает посреди предложения… Она устает, я знаю.

— Рассказывай, — отозвался Джереми.

Микки довольно улыбнулся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и сгреб Фроста, в очередной раз перепутавшего листки. Кот вырвался и в два прыжка оказался на диване, свернувшись у хозяина на животе.

— В общем, главный герой это космический пират по имени Климт.

— Почему Климт?

— Не знаю, — пожал плечами Микки, — слово понравилось.

— Густав Климт это художник-модернист с пристрастием к золоту и голым девкам, — усмехнулся Джерри, — вообще-то для пирата самое то…

Микки расхохотался.

— Хорошо, что я узнал об этом сейчас! Ладно… Тогда предложи другое, только чур, безо всяких Джонов Сильверов!

Джереми задумался.

— Торн. Так звали одного персонажа в старой компьютерной игрушке.

Микки пошевелил губами, обкатывая новое слово и кивнул.

— Круто. Годится. Так вот… Жил-был пират, а на плече у него всегда сидел робот-попугай…

— По имени Ван Гог, — не удержался Джереми.

Микки застонал и откинулся на ковер.

— Ты еще хуже мамы!

— Все, молчу, — поднял ладонь Джерри. — Продолжай.

— В общем, Торн летает на супер классном звездолете и всех побеждает. Звездолет я уже нарисовал, и снаружи и внутри, потом покажу. Но у пирата есть тайна. Часть своей жизни Торн не помнит, и у него есть враг, которого он никогда не видел. Когда-то давно этот враг украл самое дорогое, но это только потом откроется…

— Слишком много неизвестных.

Микки почесал в затылке.

— Думаешь?

— Думаю.

— Тогда что?

— Убери потерю памяти. Это пошлятина. А враг-то кто? Тоже пират? Или коп?

— Не придумал еще, — пожал плечом мальчик.

— Его надо прописать как следует. Не хуже главного героя. Многие истории выигрывают только за счет сильных злодеев.

— Ну да… Точно. Веном, Джокер…

Мальчик нахмурил брови, покусывая палец, потом потянулся за рюкзаком и достал тетрадь и карандаш.

— Это так здорово, с кем-то вместе придумывать. Я сразу запишу, ладно?

За окном опять летел снег, зажглись фонари. Фрост вновь спрыгнул на пол и улегся на тетрадь, в которой писал Микки. Мальчик осторожно подвинул недовольно метнувшийся хвост и стал негромко читать получившийся кусок истории. На середине листа он поднял глаза и досадливо цокнул языком.

— Не, ну что за фигня, и ты засыпаешь? Неужели так скучно?

Джереми помотал головой, не открывая глаз.

— Я не сплю без таблеток.

— Вообще? — удивился Микки.

— Вообще. Просто за день глаза устают, но заснуть я не смогу, проверено.

Мальчик помолчал.

— А сны ты видишь?

— Нет.

— А хотел бы?

Ответа пришлось подождать.

— Не думаю, — наконец, сказал Джереми. — Читай.

Микки прочистил горло и продолжил. Дойдя до конца, он поднял взгляд и понял, что мужчина дышит слишком мерно, рука свесилась с дивана.

Мальчик осторожно сложил листки в сумку. Стараясь двигаться бесшумно, собрался и тихо закрыл за собой дверь. Убедившись, что замок щелкнул, спустился с крыльца, закутался в шарф и зашагал к дому.