Устранимые сомнения

Никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в порядке, установленном настоящим Кодексом.

Часть вторая статьи восьмой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации

Третье ноября тысяча девятьсот девяносто пятого года

— Представим ситуацию: граждане Т. и С. пошли на охоту. Допустим, они хотели подстрелить кабана. Ходили они по лесу, ходили, устали. Уже и сумерки стали сгущаться, а кабан все не появлялся. И вдруг они оба видят какое-то движение в кустах, стреляют из своих ружей и бегут к поверженной добыче. Однако это оказывается не кабан, а некий грибник — гражданин Р., который скончался на месте. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, смертельное ранение гражданину Р. причинил только один стрелок, а второй попал ему в руку. Эксперт-баллистик же так и не смог сделать вывод о том, кто конкретно — гражданин Т. или гражданин С. — произвел смертельный выстрел в гражданина Р. Итак: как будет решаться вопрос об уголовной ответственности граждан Т. и С.?

Прочитав условие задачи, преподаватель уголовного права, кандидат юридических наук, а также успешный адвокат Андрей Сергеевич Полянский откинулся на спинку стула, снял очки в тонкой золотой оправе, положил их на стол и обвел взглядом аудиторию.

Студент третьего курса юридического факультета Макс Королев по университетскому прозвищу Робеспьер сначала хотел поднять руку и ответить, но потом передумал: на занятиях у этого преподавателя постоянно получалось так, что очевидное и, казалось бы, правильное решение, никогда таковым не являлось. У Полянского было какое-то свое, отличное от общепринятого, понимание уголовного закона, но, судя по всему, именно оно и делало его восходящей звездой современной адвокатуры.

Отличник Макс не любил чувствовать себя идиотом и позориться на глазах у всей группы не хотел.

И правда: если бы Макс решился отвечать, он бы сказал, что обоих граждан — и Т., и С. нужно привлечь к уголовной ответственности за неосторожное убийство (ведь если взял в руки ружье — смотри, куда стреляешь), но после получасового спора практически всей группы с преподавателем выяснилось, что и Т., и С. должны быть освобождены, а уголовное дело в отношении них — прекращено.

— Все просто: презумпция невиновности! Принцип, провозглашенный как в нашей Конституции, так и в ряде уважаемых международных документов, — хорошо поставленным голосом подытожил дискуссию Полянский. — Все неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого! — он сделал драматическую паузу и продолжил: — Если экспертам не удалось выяснить, кто из двоих стрелков произвел выстрел, приведший к смерти гражданина Р., то эти сомнения как раз и возникают, не позволяя вынести ни Т., ни С. обвинительный приговор.

Макс внутренне возмутился: человек умер, а в этом, видите ли, никто не виноват?! Такое решение никак не укладывалось у Макса в голове. Однако ввязываться в заведомо бесполезный спор с Полянским он не стал.

* * *

Через три дня Макс, которому задача про охотников и их случайную жертву все это время не давала покоя, решил задать ее другому преподавателю — Владилену Николаевичу Зубову, который вел у группы Макса прокурорский надзор. Владилен Николаевич, бывший заместитель прокурора области и так же, как и Полянский, кандидат юридических наук, отличался суровым нравом и острой нетерпимостью к глупости, кто бы ее ни проявлял.

— Презумпция невиновности?! — взревел он, когда услышал от Макса вариант решения задачи, предложенный Полянским. — Это кто ж сморозил такое?!

— Полянский, — тихо ответил Макс.

— Полянский? — уже мягче сказал Зубов и улыбнулся. — Что ж, будем считать, что у него такая адвокатская профессиональная деформация. Ему все всегда кажутся невиновными, хотя в нашей страшной реальности такого и не бывает.

— И как же тогда быть с охотниками?

— Да расстрелять обоих, — почему-то весело проговорил Зубов. — Сначала, конечно, судить за убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору, а потом расстрелять.

— По предварительному сговору? — переспросил Макс.

— А как еще? Все ж ясно: договорились убить потерпевшего, сочинили сказку, пошли в лес и все сделали, как было задумано. Ну, сам посуди: кто в лесу будет стрелять наугад? Что это за охотники, которые ходят вместе и стреляют одновременно в то, что им обоим внезапно так неудачно померещилось? Как охотники и грибник вообще могли пересечься? Я тебе как заядлый охотник со стажем говорю — охотники должны охотиться в специально отведенных местах, а грибники обычно ходят рядом с населенными пунктами. Теперь же поверь моему прокурорскому опыту — они осуществили как раз то, что замышляли. А за умышленное убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору, у нас, как ты знаешь, расстрел.

С Зубовым Макс поспорил бы по каждому пункту обоснования его решения задачи, но и позиция Полянского ему от этого тоже не стала ближе.

В тот момент Макс и осознал, что ему рано или поздно придется выбирать сторону, на которой он будет работать — сторону защиты или сторону обвинения. Кажется, настоящие профессионалы никогда не могли оставаться объективными и беспристрастными, решая, как бы пафосно это ни звучало, человеческие судьбы.

* * *

Двадцать четвертое марта две тысячи третьего года

Следователь прокуратуры Максим Королев в очередной раз перечитал все материалы уголовного дела и задал себе вопрос, сделал ли он по нему все от него зависящее или можно придумать что-то еще.

Дело было, мягко говоря, необычным. Около года назад сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями нашли автомастерскую, в которой разбирали на запчасти угнанные автомобили и продавали их, и арестовали всех участников этого незаконного бизнеса. При обыске в автомастерской был обнаружен очень странный предмет — искусственный тазобедренный сустав.

Как написал эксперт в своем заключении, протез тазобедренного сустава изготовлен из хром-кобальтового сплава, был установлен в человеческую бедренную кость, а потом извлечен из нее. Серийный номер сустава был частично уничтожен, а на его поверхности были следы то ли топора, то ли большого ножа, но следов пальцев рук, пригодных для идентификации, найдено не было.

Все работники автомастерской клялись, что считали этот предмет какой-то запчастью. Они утверждали, что нашли его на городской свалке примерно неделю назад.

Максим промучился с этим протезом несколько месяцев, но узнал совсем мало. Искусственный сустав был изготовлен в Германии в начале девяностых годов фирмой, которая уже четыре года как прекратила свое существование. Эти суставы поставлялись в клиники почти по всему миру, и без полного серийного номера установить, кому был продан этот конкретный сустав, не представлялось возможным. Ни у кого из людей, которые числились пропавшими без вести, как установил Максим, не было искусственных тазобедренных суставов. Также не было найдено и трупов без такого сустава.

Однако все это не означало, что у Максима не было своей версии произошедшего. Девять лет назад от следствия, всего за несколько часов до ареста, сбежал крупный бандитский авторитет, вор в законе Кантор — Канторович Дмитрий Борисович, и у него был такой протез. Проблема заключалась в том, что Кантор до сих пор не считался умершим — из бюро Интерпола периодически поступала информация, что его видели то в Минске, то в Тель-Авиве, то вообще в Лондоне, но она так и оставалась непроверенной.

Как девять лет назад, так и сейчас следствие не смогло установить, каким образом Кантору удалось сбежать за границу, но Максиму, который досконально изучил это дело, всегда казалось, что его убили, ведь люди никогда просто так в воздухе не растворяются.

Тогда Кантора во всех делах защищал адвокат Полянский, и Максим решил вызвать его на допрос. Он думал, что Полянский может что-то знать о судьбе Кантора, но понимал, что адвокат, скорее всего, ничего не расскажет. Тем не менее, Максим надеялся, что разговор с Полянским будет хоть чем-то полезным.

Полянский с того момента, как Максим видел его в последний раз, нисколько не растерял своего лоска, наоборот, теперь он был одет в более дорогой костюм, обут в более дорогие туфли, а на его переносице были более дорогие очки. Увидев его, Максим в который раз подумал, что мама была права и после окончания университета нужно было идти в адвокаты, а «не просиживать штаны в этой прокуратуре без всяких перспектив».

Внимательно выслушав вопрос Максима, Полянский воскликнул:

— Помилуйте, Максим! Если бы я знал, где находится Кантор или как он сбежал, я бы непременно вам об этом поведал! Он ведь мне остался еще денег должен за свою защиту! Я потерял хорошего клиента, и мне бы было выгоднее, чтобы он хотя бы до вынесения приговора никуда не пропадал.

— И много денег он вам должен? — спросил Максим.

— А вот этого я вам не скажу. Адвокатская тайна.

Максим хотел было возразить, что подобные сведения не являются адвокатской тайной, но решил не ввязываться в ненужный спор с Полянским, из которого тот явно выйдет победителем, поэтому и сосредоточился на других вопросах.

Максим провел с Полянским почти полуторачасовую беседу, но ничего нового не узнал. Хотя адвокат был очень убедителен, Максим ему не поверил. То ли сказалась давняя университетская привычка в принципе сомневаться в словах Полянского, то ли Максиму не удалось справиться с завистью к его богатству и успеху, но именно после этой беседы ощущение, что адвокат как-то причастен к исчезновению Кантора, у Максима только усилилось. Впрочем, превратить это ощущение в полноценное обвинение у него не получилось: никаких поводов заподозрить Полянского не то что в убийстве Кантора, а даже в оказании помощи в его побеге, он так и не смог найти.

Еще Максима настораживал тот факт, что Полянский взялся за защиту Кантора, когда ему самому было всего двадцать шесть лет. Максим не понимал, и как закоренелый преступник мог довериться вчерашнему выпускнику, у которого в то время не было ни опыта, ни связей, и как Полянский не побоялся взяться за его дело. Максим попытался выяснить, кто посоветовал Кантору Полянского, но этого никто из тех, кого он об этом спрашивал, не знал. Сам Полянский утверждал, что он просто позвонил Кантору и уговорил воспользоваться его услугами, но Максим в это не поверил, потому что криминальные авторитеты так себя не ведут и молодыми адвокатами просто так не очаровываются.

Максим тяжело вздохнул, закрыл папку и решил, что производство по делу, связанному с обнаружением искусственного тазобедренного сустава в подпольной автомастерской, необходимо было приостановить до получения новой информации. К тому же над Максимом из-за этого дела уже смеялись коллеги. Вот, например, Зубов, когда Максим его встретил в местном драматическом театре на праздновании Дня работника прокуратуры, сказал, что он зря гоняется за призраками и проверяет дурацкие теории вместо расследования реальных дел. Зубов, который уже давно не работал в прокуратуре и уже не преподавал, оставался неоспоримым авторитетом. Он был депутатом областного законодательного собрания, основателем крупного благотворительного фонда и почетным членом нескольких научных сообществ, и не доверять его мнению у Максима не было никаких оснований.