Устранимые сомнения

Максим, конечно, с удовольствием полностью согласился бы с Зубовым, но сделать это ему мешал тот факт, что человека убили, а убийца до сих пор за это не наказан. Представить, что у кого-то с помощью топора или большого ножа можно извлечь из тела протез тазобедренного сустава и жертва останется в живых, Максим не мог. То, что убитый, по всей видимости, был известным вором в законе и обвинялся в совершении нескольких убийств, для Максима мало что меняло, ведь закон есть закон, и все должны быть перед ним равны.

* * *

Седьмое мая две тысячи тринадцатого года

Следователь по особо важным делам областного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации Максим Александрович Королев смотрел дома по телевизору пресс-конференцию прокурора области.

Прокурор, потея и иногда заикаясь, пытался объяснить, как так получилось, что Анатолий Алексеевич Пронин — недавний заместитель губернатора области, которого обвиняли в получении огромной взятки, превышении полномочий и нецелевом использовании бюджетных средств, — сбежал из-под домашнего ареста и скрылся в неизвестном направлении. Оратор из прокурора был никудышный, и на ехидные вопросы журналистов ему в общем-то было нечего ответить.

За последние годы это был не первый случай, когда таким высокопоставленным обвиняемым удавалось скрыться от следствия, и каждый раз у силовых ведомств не было никакого оправдания.

Среди присутствующих на пресс-конференции Максим увидел адвоката Полянского, который защищал обвиняемого до его побега. Тот выглядел растерянным, хотя всего десять минут назад в своем интервью для телевидения он уверенно говорил, что в условиях тотальной коррупции, поразившей весь государственный аппарат как на региональном, так и на федеральном уровнях, произошедшее не должно удивлять. Максим подумал, что Полянский при желании легко мог бы побороться за главную театральную награду России — «Золотую маску», причем сразу в нескольких номинациях.

Полянский получил свой гонорар (возможно, из тех самых добытых преступным путем денег), Пронин наверняка уже нежился где-нибудь на пляжах Таиланда, и Максим, который никакого отношения к расследованию дела заместителя губернатора не имел, чувствовал злость и обиду за своих коллег и всю правоохранительную систему, но ничего поделать не мог.

После окончания пресс-конференции показали комментарии приглашенных в студию экспертов. Зубов, председатель областной общественной палаты, сказал, что все органы охраны правопорядка в очередной раз показали свою беспомощность, преступник в очередной раз избежал наказания, а в России нужно срочно вернуть расстрел. Про то, что нужно отменить мораторий на смертную казнь, Зубов в последнее время на разных площадках говорил все чаще и чаще, причем независимо от темы дискуссии, и Максим решил, что Зубов, которому было уже семьдесят четыре года, начал, что называется, выживать из ума.

* * *

Второе февраля две тысячи пятнадцатого года

Должность заместителя начальника областного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации, которую год назад занял Максим, предоставляла большие возможности.

Уже через полгода после своего назначения он с женой и сыном переехал в элитную квартиру в центре города, обзавелся новым японским внедорожником и, по выражению своей мамы, «стал важным человеком».

Утром Максим сидел в своем кабинете и просматривал ночную сводку происшествий, когда дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ворвалась группа вооруженных людей во главе со следователем Отдела обеспечения собственной безопасности. Они положили Максима лицом на стол, сковали ему руки наручниками за спиной, рывком поставили на ноги и увели для разбирательства.

Через несколько часов Максиму Александровичу Королеву предъявили обвинение в получении взятки в десять миллионов рублей за то, что он закрыл уголовное дело в отношении недавно пойманного педофила из-за недостатка улик.

Максим пригласил для своей защиты адвоката Полянского как отличного специалиста по коррупционным делам.

Полянский словно влетел в кабинет, куда привели Максима для первой встречи с адвокатом, и неуместно весело воскликнул:

— Что же ты, Робеспьер, предал идеалы революции?

— Ну, вот так, — ответил Максим, опустив голову и глядя в стол. — Думал, обойдется.

— То есть ты признаешь себя виновным? — удивился Полянский.

— Тебе — признаюсь, — сказал Максим. — Все ж свои, так?

— Конечно, — сухо согласился Полянский, достал блокнот и приготовился записывать показания Максима. — Но вот от кого-кого, а от тебя я такого не ожидал.

— Система меняет людей, — хмыкнул Максим.

Полянскому удалось добиться того, чтобы Максима посадили под домашний арест, а не заключили под стражу.

Максима привезли в его квартиру и надели ему на ногу браслет слежения. Когда техники уехали, Максим остался с Полянским наедине.

— Мне нужно исчезнуть, — проговорил он.

— В смысле? — откликнулся Полянский.

— В самом прямом. Я не выдержу следствия, и я не выживу в колонии, ты же знаешь. Мне нужно сбежать за границу.

— С чего ты взял, что я могу это устроить?

— Знаю, — Максим пристально посмотрел Полянскому в глаза.

Они смотрели друг на друга несколько секунд, и Полянский медленно произнес:

— Да, могу. Только это будет… дорого. Очень. Дорого.

— Уверен, мы договоримся.

Договориться с Полянским оказалось несложно. У него все было хорошо отработано.

Через три дня в квартиру к Максиму пришел парень, одетый в комбинезон с вышитым на спине логотипом фирмы по установке кондиционеров. Он с помощью хитрых инструментов произвел какие-то манипуляции с браслетом Максима и снял его. Потом он подключил браслет к ноутбуку и заявил, что теперь тот будет посылать нужный сигнал в центр слежения вообще без человека-носителя.

Затем техник извлек из своего рюкзака еще один комбинезон с тем же логотипом, Максим переоделся в него и покинул свою квартиру. Он совершенно беспрепятственно спустился на лифте, вышел из подъезда, сел в фирменный фургон, и его куда-то повезли.

Целый месяц Максим провел, переезжая с места на место. Он и жил в каком-то полуразрушенном доме на окраине области, и гостил у странных цыган на овощной базе, и даже ночевал в чьем-то гараже. Все это время он ни разу не видел Полянского, и уже был совершенно измотан всеми своими приключениями.

Наконец, утром к нему (а он сейчас жил на заброшенной даче) пришла пожилая женщина и сказала, что сегодня для Максима все закончится и он уже следующим утром будет в Камбодже.

В два часа дня за Максимом приехал фургон. К нему вышли двое хмурых мужчин, одетых в неприметные синие спортивные костюмы, и тщательно его обыскали. Максим этому удивился, но возражать не стал.

Максиму не объяснили, куда его везут, и поездка оказалась не очень долгой — примерно через полтора часа фургон остановился, и Максиму приказали выходить.

Максим вышел и увидел, что фургон заехал в просторный гараж.

— К вам сейчас выйдут, — буркнул водитель и, больше ничего не говоря, вывел фургон на улицу. Автоматическая дверь гаража закрылась, и Максим остался один.

Дверь в боковой стене открылась.

— Добрый день, молодой человек! И представить не мог, что именно вы окажетесь у меня! — услышал Максим, обернулся на звук голоса и увидел, что в дверях стоит Зубов Владилен Николаевич собственной персоной.

* * *

Дом, в который Зубов пригласил Максима, был просторным и богато обставленным. Зубов сказал, что это своего рода поместье и он живет в нем один, как барин.

Зубов привел Максима в гостиную и усадил на роскошный диван, обтянутый кожей кремового цвета.

— Видите ли, молодой человек, жизнь — сложная штука, а красивая жизнь — вдвойне сложная, — изрек Зубов, разливая чай по чашкам из тонкого фарфора.

— Никогда бы о вас не подумал, что вы занимаетесь укрывательством преступников от правосудия, — сказал Максим. — Вы всегда казались мне образцово честным человеком с безупречной репутацией.

— Многолетняя привычка к скрытности, знаешь ли. А еще маскировка и тщательное продумывание всех планов! — Зубов постучал себя по лбу указательным пальцем. — Кроме того, спасение всяких мерзавцев от длинных рук государства — весьма прибыльное дело, а большие деньги помогают в решении любых проблем.

Он замолчал, машинально помешивая чай в чашке изящной серебряной ложечкой.

— Ты же был таким хорошим студентом и вроде бы честным следователем! Как же так, Максим?

— Жизнь такая, Владилен Николаевич.

Максим отхлебнул из чашки.

— Замечательный у вас чай, Владилен Николаевич!

— Ничего особенного.

Зубов вздохнул, вытащил ложечку из чашки и положил ее на блюдце.

— Ты чай-то пей. Скоро я все устрою, и поедешь себе в свою Камбоджу, — с этими словами он встал и ушел на кухню.

Через пару минут он вернулся, подошел к Максиму сзади и положил ему руку на плечо:

— Пора. Пойдем.

Максим встал и пошел за Зубовым. Тот открыл дверь — за ней была лестница, ведущая в подвал.

— Подземный ход, — объяснил Зубов. — Выйдем через четыреста метров на грузовом складе, и оттуда тебя вывезут, куда надо. Ни одна видеокамера ничего не зафиксирует.

Максим спустился по лестнице и тут же оказался в полной темноте. Несколько секунд он бестолково тыкался в разные стороны и вдруг услышал металлический лязг, а потом вспыхнул яркий свет.

Максим увидел, что он находится в комнатке площадью примерно два на два метра, закрытой решеткой с тонкими прутьями, на которой был установлен огромный замок. Из обстановки в комнатке была советская металлическая кровать с панцирной сеткой, а рядом с кроватью стояли два цинковых ведра: одно пустое, а второе заполненное на две трети водой. Под потолком висела камера видеонаблюдения.

— Что за шутки? — возмутился Максим.

— Это не шутки, — ответил Зубов, подходя к решетке. Он оценивающе и с некоторым отвращением посмотрел на Максима и процедил: — Я расскажу, что с тобой будет дальше. Это будет настоящий кошмар. Ты будешь медленно умирать, и я не знаю, сколько времени у тебя это займет. У одних на это уходит три дня, у других — две недели. Твои органы будут отказывать один за одним, тебя будет мучить невыносимая жажда, а боль с каждой минутой будет только нарастать. И никто тебя не спасет — для всех ты уже в Камбодже.

Все это Зубов проговорил, с явным удовольствием смакуя каждое слово.

— Не понял, — спокойно сказал Максим. — Почему это я буду вот так умирать?

— Потому что я тебя отравил.

— Чем?

— Вытяжкой из бледной поганки. Очень токсичный яд, знаешь ли. Сам грибочки осенью собирал, сам варил, сам консервировал, так что качество гарантирую. Как ты себя чувствуешь? Голова уже кружится?

— Пока нет.

— Правильно. У тебя до появления первых симптомов еще есть часа три. Сразу предупреждаю — кричать бесполезно. Дом стоит далеко от всех, подвал звукоизолирован, и никто тебя не услышит.

— Пронина вы тоже убили, да? И Кантора? И других? — спросил Максим срывающимся голосом.