Стая Тамерлана

— Ну…

— «Шаг в пропасть».

— А почему в пропасть?

— Ну, как же… как эквивалент риска… а что — плохо?

«Что за чушь в голову человеку лезет? — подивился Заседин, спускаясь вниз, к машине. — Чехов… псы какие-то! Нет, плохо кончит друг Толя. Дурдом ходячий. Кстати, этот Чехов тоже что-то про сумасшедших травил, кажется. Не помню, чем сам кончил… да, вот так люди и свихиваются. А насчет аудита пообещал зря, расслабился, но выполнить придется».

Автомобиль с Аркадием Николаевичем на борту плавно остановился у подножья монументального здания в центре столицы. С тяжелого лица Заседина ушло выражение минутной расслабленности, оно налилось чиновной значительностью, в которой проскальзывало нечто эпохальное. Носитель сей официальной вывески взошел по короткой лестнице из гранитных ступенек, миновал вахтера в форме милицейского лейтенанта и сосредоточенно прошествовал к лифту. * * *

Примерно в тот же час, но совсем в другом городе и три дня спустя, из серебристого «Опеля» вышла элегантно одетая молодая женщина, небрежно хлопнула дверцей и скрылась за калиткой детского сада. Тут же у машины возник человек среднего возраста, небритый, с коротким носом и глазками словно бы просверленными на круглом, как сковорода, лице. Растрепанной соломенной шляпой и мешковатой одеждой он напоминал небогатого дачника, а еще больше смахивал на Страшилу из известной сказки об унесенной ветром американской девочке. Мужчина, не проникая в салон, ловко справился с капотом, сунул под него обмотанную тряпицей руку, извлек ее и потопал дальше. Дама вывела маленького темноволосого мальчика, села с ним в «Опель», но вскоре покинула машину. Она беспомощно оглянулась вокруг, постояла в растерянности, постукивая по асфальту носком модной туфли. Но вскоре заметила приближающийся автомобиль и подняла руку.

Притормозила пятидверная «Нива» с установленным на крыше желтым в шашечку табло. Женщина негодующим жестом указала на отказывающуюся повиноваться иномарку и посетовала на немецкий автопром. Водитель «Нивы» вышел, осмотрел заглохший мотор, что-то в нем поковырял.

— Эй, шеф, не задерживайся, — недовольно крикнул пассажир.

Из такси, опустив тонированное стекло, выглядывал недавно подходивший к «Опелю» круглолицый субъект, но уже без бросающейся в глаза соломенной шляпы.

— Извините, ничем помочь не могу. Здесь требуется спец, — развел руками таксист и повернулся к своей машине.

— Куда же вы? — раздраженно притопнула ногой женщина. — Мне что же, с ребенком до автобуса тащиться?

— А вам в какую сторону? — спросил похожий на дачника мужчина.

Огорченная мать сказала название улицы.

— Нет, нам совсем в другую. Поехали, шеф.

— А, может, прихватим мамашу? — засомневался водитель.

— Послушай, я спешу!

— А у меня ребенок!

— Ребенок у нее! Ребенок, видите ли. Да. Ну и что? Вон другие все тоже с детьми, а пешком ходят.

— А я вам не другая! К тому же мы спешим!

— Все спешат, у всех дети. Тоже мне птица, мамаша-растармаша…

— Слушай, ты, папаша, — оборвал его водитель. — Вали-ка отсюда! Давай, сходи, приехали. Ноги у тебя из правильного места растут, дотопаешь, куда надо.

— Ты что? Как это? А кто первый сел? Нет, пусть она другого ловит.

— Я два раза не повторяю, — обозлился шофер. — Сказал — выметайся, значит выметайся. Или тебе помочь?

— Ну, ладно, шеф, ладно, не кипятись, — сдался Страшила. — Пусть садятся. Только сначала меня подбрось.

— Вы на сигнализацию-то поставьте, — посоветовал новой пассажирке таксист. — А то, неровен час, отремонтируют вашу тачку и…

Елена, дочь Григория Михайловича Плющика, была поражена до полной потери речи, когда ровно три минуты спустя увидела в руке раздражительного «дачника», повернувшегося к ним с переднего сидения, пистолет с глушителем. Ствол был направлен точно в лоб ее пятилетнего сына.

Маленькие глазки злодея излучали столько чувства, горели таким непередаваемым восторгом, что в салоне стало немного светлее. И страх, сковавший все члены женщины, был порожден больше этим хищным блеском, чем видом оружия. Мать сжала в ладони руку сына и ощутила, что тот разделяет ее ужас.

Страшила прижал к губам короткий толстый палец, призывая к молчанию. Впрочем, жест этот был излишним.

Недавно еще столь сочувственно настроенный водитель и ухом не повел в направлении сидящего рядом с ним террориста. * * *

Официально Юрий Мызин числился в штате правительства России и напрямую подчинялся Аркадию Николаевичу Заседину. Имея такую крышу, можно наворотить множество разных дел. Главное — чтобы они были на благо. Кому — это уже не вопрос. Конечно, себе.

В люксовом номере лучшей местной гостиницы, где он проживал уже третий день, было прохладно. Ветер то выдувал из балконной занавески парус пиратской бригантины, то принимался мелко трепать ее, словно желая заразить вибрационной болезнью. Юрий, одетый в светлые брюки и белую рубаху с узким синим воротничком-стойкой, беспокойно выстукивал пальцами глянцевую столешницу рядом с лежащим на ней прямоугольником сотового телефона. Он искоса поглядел на настенные часы. Стрелка на циферблате приближалась к шестнадцати.

— Вот же старый идиот! — вслух подосадовал Мызин.

«И чего этот козел добивается? — подумал он. — Чего прячется? Ну, возьмем за жабры, сам же при-бежит на полусогнутых, в ногах валяться будет. Во, народец! Фантасмагория какая-то у нас, а не народ! Сами заставляют идти на крайние меры, а потом… тоже мне, дедушка хренов».

Он дважды чихнул, поежился, встал и двинулся к балкону. Но на ходу передумал закрывать дверь и направился к шкафу. Накинул на плечи пиджак. Сунул руку в карман, достал оттуда какие-то бумажки, смял их и бросил в пепельницу. Затем поймал свое изображение в зеркале. Вид у него был раздраженный: на скулах проступали желваки, темные брови сходились к переносице, образуя над ней вертикальную складку, серые глаза потемнели. Даже высокие залысины, казалось, заострились.

— Ну, паразит, блин недожаренный, — выругался он, — парься тут из-за него!

И тут мобильник вывел свой заученный мотив. Юрий поднес трубу к уху, послушал, сухо улыбнулся и распорядился:

— Давай!

И сразу вслед за портативным растрезвонился стационарный телефон. Это был пропащий директор. Ага, наконец-то!

— Вы, как всегда, объявляетесь вовремя. Еду к вам, — коротко ответил Юрий и бросил трубку. * * *

Фабрика производила впечатление. В основном своими размерами и тенью былой мощи, отбрасываемой облупившимися серо-желтыми громадами корпусов. Сейчас она работала от силы на четверть своих возможностей и больше всего походила на опустившегося донельзя сироту, кормящегося подачками дальних и не очень любезных родственников.

«Да, колер как у туфель моей бабушки, — подумал Мызин, глядя на стены, мимо которых он не в первый раз уже проезжал. — А директор непременно генеральный. Как же — АО!»

Перед входом в административное здание лежал запущенный сквер с неровными плиточными дорожками и покосившимся щитом доски почета. На лавочке сидели работницы в линялых синих халатах и лузгали семечки. У них под ногами деловито крутились бойкие пернатые комочки. Заметив приближающегося человека, воробьи дружно вспорхнули на куст черемухи.

Несмотря на обветшалую наружность фабрики, просторный кабинет генерального вполне отвечал современному протоколу — модерновая мебель, огромный TV, компьютер с внушительным монитором, гасящее шаги ковролиновое покрытие. Не затертое. Плющик нехотя поднялся навстречу, вяло пожал руку и коротко бросил, указав на ряд кресел у длинного стола:

— Располагайтесь.

— Однако пришлось вас поискать, — улыбнулся Юрий. — Что, не рады встрече, Григорий Михайлович?

— Да нет, отчего? Отчего бы нет? — неопределенно ответил директор.

— Ну, тогда давайте прямо к делу. Я прибыл за ответом. Итак, каков он?

Генеральный взял в руки дорогую авторучку, покрутил ее и положил обратно.

— Мне не очень нравится эта сделка. Вы знаете.

— Почему? — искренне удивился Юрий.

— Почему? Я внимательно изучил ваши предложения. Интересные, заманчивые. Даже слишком. Но мне все же до не конца понятно, что за этим кроется.

— Да ничего, кроме того, что там написано. Мы стремимся к возрождению экономики страны. Начинаем с вас. Разве это плохо?

— Стремитесь к возрождению? — задумчиво усомнился директор. — Я что-то таких давно не встречал. Если не считать всяких болтунов вон оттуда. — Он кивнул на телевизор. Немного помолчал, глянул прямо в глаза посетителю, шумно выдохнул и произнес. — Я не склонен идти на это. Давайте закроем вопрос.

Мызин едва сдержал едкое и уничижительное замечание в адрес упрямца. Но решил вести древнюю игру в кошки-мышки до конца. Два с половиной дня он тщетно пытался встретиться с Плющиком. Сегодня истекал срок, отпущенный Аркадием Николаевичем. К тому же утром тот звонил и, не выбирая слов, что было для него, в общем-то, нехарактерно, потребовал выполнения задания. Для Юрия это было эквивалентно команде «фас». Тогда он предпринял меру почти что крайнюю, но во всех случаях обеспечивающую успех. Его люди все это время прослеживали маршруты директорских родственников. Наметили болевую точку — детсадовца Игорька — младшего внука несговорчивого оппонента.

Полчаса назад Игоря вместе с матерью технично захватил мастер на все руки Портнов, числящийся у Мызина референтом.

До сведения Плющика этот прискорбный факт еще не дошел. Он объявился по собственной инициативе и позвонил Юрию в гостиницу. Будто почувствовал. На самом деле, очевидно, решил, что затягивать дальше момент встречи с представителем столичного города не стоит — утратишь инициативу и проторгуешься при случае. Особенно учитывая то, что это не обычный проситель, а человек из правительства, мало ли на какие педали нажмет. Григорий Михайлович видел крайнюю заинтересованность московской стороны в соглашении, понимал, что все зависит только от его подписи, и потому чувствовал себя хозяином положения. Единственно чего не мог постигнуть старый лис — зачем это вдруг кому-то понадобилось возглавляемое им кругом убыточное предприятие. И над этим вопросом Плющик также надеялся приподнять завесу. Мызин, в душе посмеиваясь над черной комичностью сложившегося расклада, напустил на себя раздраженный вид:

— Черт возьми! Ну что вам еще надо? В вас вкладывают деньги, загружают вашу фабрику сырьем — среднеазиатским хлопком высшего сорта, у вас открываются новые рабочие места! Мало того — и о сбыте голову ломать не надо! Вам же кислород открывают! Что еще надо?!

— А контрольный пакет, а седьмой цех?

— Дался вам этот седьмой! Ну, а контрольный пакет — это естественно. Кто платит, тот заказывает музыку.

— Обычно предприятия на аукционах продают. На честных аукционах, не как у вас. Деньги, что вы предлагаете, хоть и немалые, но вы не хуже меня понимаете — это предприятие стоит в десятки раз больше, — возразил директор.

— Какой тебе на хер аукцион? Тоже мне, нефтяной магнат! Кому твоя развалюха нужна? А сколько платим — столько, значит, это и стоит! Ясно, мудозвон старый?! — совсем не наигранно вспылил Юрий.