Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Контрацепция по-чистокровному

В последующие за ее экспрессивной эскападой десять минут Гермиона пережила весь спектр эмоций от неконтролируемого гнева до смущения.

Большую часть этого времени Драко Малфой со страхом и отвращением на лице доказывал ей, что никогда и пальцем не прикасался к Джинни Уизли. Он готов был дать Непреложный обет, выпить Сыворотку правды и поклясться своей магией. Если по первому пункту его еще можно было обвинить в голословности — какой такой обет без третьей стороны (не дежурного же аврора звать, чтобы провел темномагический ритуал?), по второму — в надежде на отсутствие Веритасерума в кармане Гермионы, то по третьему — чистокровный маг вроде Малфоя не мог не понимать, чем грозит нарушение такой клятвы.

Но все это произошло чуть позже, сначала негодующий Малфой обвинил ее в том, что они придумали этот план, чтобы поиздеваться, потом — чтобы завладеть его деньгами, в общем, когда они дошли до клятвы, Гермиона почти поверила в его непричастность (ну нельзя же полностью верить Малфою?!). Тут-то они и обнаружили, что стоят лицом к лицу, ну хорошо — лицом к груди (когда это хорек успел так вымахать?), и Малфой крепко держит Гермиону за плечи, прижимая ее локти к туловищу.

Драко резко отдернул руки и спрятал за спину. Почему-то Гермионе даже стало немножечко обидно, весь их предыдущий разговор казался почти нормальным, ну да, сначала она его ударила, потом он ее обвинил Мерлин знает в чем, но в целом они говорили на равных, ни разу не коснувшись вопроса ее крови, а тут такое демонстративное пренебрежение.

Похоже, Малфой каким-то шестым чувством уловил, о чем она думает.

— Извини, я не хотел так сильно сжимать, — пробурчал он. — Успокоилась?

Грейнджер кивнула, не зная, как реагировать. Драко Малфой перед ней извинился, наверное, ад замерз и черти в нем каток устроили!

— Твоя мелкая Уизли врет, — снова захотелось дать ему по физиономии, но Гермиона сдержала порыв, — хотя бы потому, что у меня не может быть детей, пока на пальце это кольцо.

Он продемонстрировал перстень, который появился у него курсе на третьем-четвертом и был многократно осмеян в гриффиндорской гостиной. Это сейчас Грейнджер готова была признать, что серебряное массивное украшение отлично смотрится на бледной удлиненной ухоженной кисти экс-слизеринца, а несколько лет назад охотно фыркала с остальными однокашниками.

Гермиона обнаружила, что у нее в голове нет нужной информации по родовым артефактам, чтобы поверить ему или обвинить во лжи. О таких вещах не писали в общедоступной литературе, потому она приподняла бровь, мотивируя Малфоя к продолжению рассказа. И ад таки замерз со всеми вытекающими, потому что вместо гнусностей по поводу происхождения она услышала внятное лаконичное объяснение:

— Кроме того, что защищает от всякой мелочи вроде сглазов, перстень имеет одну очень ценную функцию. Пока он у меня на пальце, ни одна женщина не может от меня забеременеть.

— Контрацептивный перстень? — не было никакого способа сдержать хихиканье.

Малфой не удивился, не переспросил, наоборот, несмело улыбнулся и пожал плечами:

— Можно и так назвать. В него вложены мощные чары, чтобы наследник не мог… наследить, пока не женится.

— Умно, — с сарказмом ответила Гермиона, — видимо, твои предки не рассчитывали, что наследник просто будет… ммм… держать себя в штанах.

Малфой снова равнодушно пожал плечами.

— Перестраховаться не грех. Кольцо я получил на тринадцатилетие.

Грейнджер сдавленно охнула.

— Эй, это не значит, что я в тринадцать… — наконец Малфой смутился. — Просто так заведено. С тринадцати до семнадцати… — он прервал себя на полуфразе и внимательно посмотрел на бывшую однокурсницу.

— Что? — подбодрила она.

— Ничего, — глаза Малфоя стали холодными, он закрылся, — ничего, что тебе нужно было бы знать. Основное я сказал: пока у меня на пальце кольцо, ни одна женщина от меня не забеременеет. Не то чтобы я сильно этим злоупотреблял, — зачем-то добавил он.

Версия была стройной, Малфой выглядел уверенно. Гермиона уже почувствовала знакомый зуд, ей просто необходимо было наведаться в ближайшее книгохранилище. Вот только куда? Местная библиотека пострадала во время битвы, замок самовосстанавливался, Макгонагалл сказала, что он будет готов к началу учебного года. И, явившись сюда, Гермиона поняла, о чем речь — в стенах гудела магия. Но у нее не было времени до сентября! Ей нужны ответы, ей нужны книги! Можно было бы заглянуть на Гриммо, но после разговора не хотелось пересекаться с Гарри какое-то время.

Малфой снова будто прочитал ее мысли.

— Грейнджер, — он смотрел странно: взгляд был задумчивым, тяжелым, но слегка расфокусированным. Все это время Малфой вертел на пальце упомянутое кольцо, — если тебя впустили ко мне, арестованному, то, наверное, ты сможешь попасть и в мэнор.

Ее передернуло. Отправиться туда, куда их с Гарри и Роном привели егеря? Да Малфой спятил!

— Дракл, я и забыл, — Гермиона и себе толком не смогла бы объяснить, почему эти слова ее зацепили. — Нет, не забыл, такое до конца жизни не забудешь. Просто сейчас не подумал, — когда это Малфой стал так хорошо понимать ход ее мыслей, он же не владеет легилименцией? Или владеет?

— Грейнджер, у меня даже палочки нет, — снова ответил он на неозвученное. — Тебя читать элементарно, каждая мысль на лице отражается.

Гермионе захотелось протереть глаза, потому что это обман зрения, не иначе. Малфой широко улыбнулся. Не ухмыльнулся, не скривился, не фыркнул, ей-богу, улыбнулся, пусть не ей, пусть в сторону, но… ух! Улыбка выглядела странно на лице, которое чаще всего приходилось видеть с приклеенной к нему гримасой отвращения. Гермиона потеряла нить беседы.

Малфой замер, будто его поймали на чем-то предосудительном, прочистил горло и в который уже раз за этот то ли бесконечный, то ли короткий разговор пояснил:

— В библиотеке мэнора есть литература. Сама понимаешь, мне туда не попасть. Я мог бы сделать так, чтобы ворота тебя пропустили, и объяснить, где искать, однако… я понимаю, почему ты отказываешься.

Целую вечность Гермиона сомневалась, но… нет. Пока она не была готова к такому.

На лице Драко почему-то отразилась мысль «значит, не получилось».

— Где-то здесь содержат и мою мать, можешь у нее поинтересоваться, только не нужно вываливать на нее информацию, которую ты вывалила на меня. У нее и так нервы ни к черту.

— Ты готов был поклясться магией, — робко напомнила Гермиона.

— Да, гиппогриф дери! Только, вижу, тебе мало! — вспылил Малфой. — Клянусь своей магией, что никогда не касался мелкой Уизли…

— Джинни, Джиневры.

— Джиневры Уизли и па…

— Стоп! Перефразируй, — Гермионе стало не по себе, мало ли… каким бы гнусным ни был Малфой, не хотелось лишать его магии из-за того, что он когда-то ненароком задел Джин.

Драко замер в ступоре, затем вполне искренне, что было тоже в новинку для Гермионы, поблагодарил и приступил к новой формулировке:

— Клянусь своей магией, что никогда не занимался сексом с Джиневрой Уизли и что она не может быть беременной от меня.

Гермиона снова напряглась. Мысль была внезапной, но запоздалой: что, если кто-то наложил на Малфоя Империо и отдал приказ соблазнить Джинни? Но он бы помнил — смутно, но помнил. Тогда Обливиэйт? Черти полосатые! Если она лишила магии ни в чем не повинного…

— Ну и как нам проверить, что я не лгу? Ты, конечно же, не позволишь мне воспользоваться твоей палочкой.

— Конечно не позволю! — возмутилась Грейнджер.

Малфой в это время бормотал что-то вроде:

— Не уверен, что и сам взял бы Ее палочку в руки.

— Трус, — фыркнула Грейнджер.

— Я видел достаточно того, что сделала эта палочка, чтобы испытывать к ней отвращение. В отсутствии критического мышления у присутствующих здесь ведьм я не виноват, но, заметь, не обзываю тебя безбашенной.

Гермиона бросила быстрый взгляд на Малфоя — понял ли он, что признал в ней ведьму?

Драко тем временем вздохнул, сцепил большой и указательный пальцы и направил их на стол, где находились несколько листов пергамента:

— Вингардиум Левиоса!

Верхний лист трепыхнулся, будто под порывом ветра, и остался лежать.

— Прости, все, что могу, — развел руками Малфой. — Беспалочковая мне плохо дается.

Не было никакой возможности сдержать восхищение во взгляде.

— Вау, это круто, Малфой!

Предмет ее внимания потупился, но перед этим в серых глазах мелькнуло самодовольство.

— Я его даже с места не сдвинул, — стал отпираться, что было чистой воды кокетством.

— Это гораздо больше, чем… — ну нет, она не будет признавать, что уступает ему в чем-то, что волшебство без палочки — единственный вид магии, который никак не хочет ей покориться, — чем могут многие.

— Да ладно тебе.

Любопытство сдержать тоже не вышло:

— Как ты ее освоил?

— С мамой.

Ну конечно! Пока Гермиона с подачи мамы и с мамой проходила курс неотложной помощи, постигала тонкости ухода за ротовой полостью, прослушивала лекции о взрослении девочек и защите от нежелательной беременности, Малфой занимался самой сложной магической наукой! Все, чему учила Гермиону мать, полезно и интересно, но, увы, не беспалочковая магия. В ее распоряжении были только книги, а у Драко наличествовал живой учитель, вот поэтому… но раньше, чем успела себя остановить, она попросила:

— Можешь научить?

Что-то мелькнуло на лице Малфоя. Это что-то сильно не понравилось Грейнджер, хотя она и не могла точно описать его эмоцию.

— Могу.

И тут до Гермионы дошло, кого и о чем просит. Это же надо, чтобы почти нормальный разговор с тем, от кого она за шесть лет не слышала ничего, кроме оскорблений, так ее дезориентировал! Но, с другой стороны, что такого? Все равно от Малфоя никуда не деться, он необходим, чтобы разобраться с ситуацией Джинни, почему бы параллельно не использовать его полезные навыки?

— Что ты на меня смотришь, будто прикидываешь, сколько галлеонов за меня можно выручить? — вскинул брови бывший однокурсник.

— Знаешь, — не отреагировала она на попытку юмора, — думаю, вам нужно поговорить с Джинни.

Раньше, чем к опешившему Малфою вернулся дар речи, Гермиона развернулась и выбежала из комнаты.