Без вины виноватая

Открываться лист не желал.

— Увы, придется отдать ему каплю крови, — прокомментировал ее потуги Снейп.

— Но зачем это мне? — вскинулась Гермиона. Все, что касалось кровавых обрядов, попахивало темной магией.

— Хм, — он растянул губы в мнимой улыбке. — Вам любопытно.

Это была правда. Чувство опасности отступило, а наверх вылезло бессовестное любопытство. Комната Снейпа (кстати, где она находится и почему раньше даже не задумалась об этом? Неужели так была шокирована приемом двух бывших слизеринцев?) навевала умиротворение. Не в магии ли причина? С них станется...

— Да, я распылил здесь концентрат Умиротворяющего бальзама, чтобы вы не запаниковали, — ответил Снейп на ее мысли. — Мы в палатке, которую мне любезно предоставил Люциус. Вы в безопасности, мисс Грейнджер. Долг жизни я упомянул не зря.

За время достаточно длинной тирады Гермиона успела и разозлиться, и испугаться, и успокоиться: сначала она возмутилась тем, что гад читает ее мысли, потом дернулась при имени старшего Малфоя, но страх сменило умиротворение — чертово зелье. Захотелось очистить воздух.

— Не нужно. Это безопасно, и зелье абсолютно точно понадобится вам, да и для нас с Драко не будет лишним, — снова прочел ее мысли… аморальный гад, ничего не знающий о личных границах («ничего удивительного — чего еще ждать от Упивающегося смертью», — мстительно подумала Гермиона), и закончил невозмутимо: — Если бы вы так громко не кричали, я бы их не слышал.

Вопрос, стоит ли ее любопытство кровавого ритуала, утратил актуальность. Гермиона нервно схватила сложенный лист и порезала палец его краем. Вопрос, было ли это подстроено, перестал занимать почти сразу, потому что желтоватая бумага (а это была именно бумага, не пергамент) развернулась и глазам Гермионы открылись слова, написанные самым странным почерком из когда-либо виденных ею — некоторые буквы наползали друг на друга, некоторые находились на таком расстоянии, что его можно было принять за пробел между словами, наклон менялся от знака к знаку — но еще больше, чем манера написания, шокировал сам текст:

«Почти исключено, что ты читаешь это, ведь я уверен, что никогда не перестану существовать, и не уверен, что существуешь ты, мое продолжение и мое создание. Вероятно, ты моя фантазия, возможно, нет — проработанную идею твоего появления на свет я видел воочию. Она сгорела у меня в руках.

Думаю, нам следует встретиться. Капля крови станет допуском в любой из моих кабинетов.

Там ты найдешь материалы о том, как приблизить нашу встречу.

Твой создатель»

— Что это за… — Гермиона проглотила нецензурное выражение. Произошло это вовсе не потому, что она застеснялась присутствующих, просто прочитанное взметнуло в голове целый вихрь мыслей и эмоций, ухватиться за что-то одно не получалось. Часть Гермионы рассчитывала, что сейчас оба слизеринца разразятся хохотом (хотя хохочущий Снейп — нечто вроде чупакабры) — ладно, всхохотнут и изойдут ядом, обсуждая легковерность грязнокровок или гриффиндорцев. А вторая часть даже желала, чтобы все так и случилось.

— Что там? — отрывисто спросил Снейп.

Неужели не знает? Гермиона автоматически протянула ему письмо, Малфой зашипел, а Снейп остановил ее резким:

— Держите в руке, я сейчас.

Он грузно поднялся и, опираясь на вскочившего Драко, медленно обошел стол.

— Черт, — лаконично выругался Малфой, не преминувший тоже прочесть из-за плеча Гермионы. Бывший профессор выразился гораздо более витиевато. Грейнджер отстраненно подумала, что Рон зауважал бы его.

— Что это значит? — мертвым голосом поинтересовалась она.

— Ты не дура, Грейнджер, — резко выпалил бывший однокурсник. — Все уже поняла.

Гермиона замотала головой в отрицании. Снейп прицокнул языком, еще раз пробежал глазами письмо и с помощью Драко добрался обратно до кресла, поминая Мерлина, Салазара, предписывая обоим нетрадиционную ориентацию и бурную совместную личную жизнь.

— Не вспомню точно, когда это произошло, — медленно и сухо начал он, успокоившись. — Раз я был в фаворе, вероятно, после пророчества Трелони. Лорд вызвал меня к себе. Когда я вошел, он говорил с собой. Что-то о том, что она есть, точно есть, он ее чувствует иногда, но о ней опасно даже думать, тут же переключаясь на то, что ее нужно обнаружить и уничтожить. Знаете, если искать аналогии в литературе, все это походило на диалог Голлума со Смеаголом. Правда, был он много опаснее мелкой твари, придуманной Толкиеном.

Гермионе подумалось, что Голлум был чрезвычайно опасен, но прервать самый длинный из слышанных ею монологов Снейпа, включая объяснения на уроках, не решилась.

— А потом Лорд взял с меня клятву, что, если он «перестанет существовать», я передам этой воображаемой «Ей» его послание, тут же сообщив, что такого никогда не произойдет. Он был патологическим перестраховщиком. Параноиком. Мечтой любого психиатра. Но тогда все еще оставался гением.

Гермионе совершенно не хотелось слушать дифирамбы Волдеморту.

— Вы полагаете, она — это я? — спросила Грейнджер недоверчиво, чтобы вернуть разговор в прежнее русло.

— Десять баллов Гриффиндору, — буркнул Драко, но в его голосе не было привычных интонаций, в его голосе вообще не было интонаций, разве что какое-то подобие обреченности.

Гермиона подняла глаза. Однокурсник стискивал кулаки и челюсти и был бледен как мел. На него не действует зелье или оно уже рассеивается?

— Но ведь это не может быть…

Автор письма взял со Снейпа Обет его передать, и письмо удержало Снейпа на краю жизни, что говорило о силе Обета. Ведь именно на это намекал Снейп, когда говорил о том, что не всё в процессе его спасения было им с Нарциссой подконтрольно. Но магия того, о ком не хотелось даже думать, умерла вместе с ним. Должна была!

— Не знаю, — еще суше отрезал Снейп. — Как только с вашей помощью проверим каби…

Страшный нечеловеческий крик, прозвучавший в этот момент, проехался смычком по натянутым нервам.

Все стихло так же быстро, как началось.

— Это был отцовский павлин, Грейнджер, не нужно хвататься за палочку, — снова подал голос Драко, Гермиона с изумлением расслышала в нем истеричные нотки. Ах да, он ведь теперь считает ее исчадием своего Лорда, которого боялся до трясущихся поджилок. Вызвать в себе презрение не удалось. На это не осталось ресурса. Всем своим существом она отвергала происходящее, но прочитанное в письме буквально отпечаталось на сетчатке. Как там было? «Приблизить нашу встречу»… Неужели он все еще может вернуться?

— Надеюсь, что нет, мисс Грейнджер, — тихо пробормотал Снейп и посмотрел куда-то за спину Гермионы.

— Нарцисса, — кивнул он. — Миссис Малфой вошла и разрушила полог тишины на палатке, — объяснил он причину появления звуков извне.

Отцовский павлин… павлин… палатка, которую предоставил Люциус, Драко и Нарцисса Малфой. Паззл сложился. Она снова в Малфой-мэноре! Гермиона сделала попытку глубоко вдохнуть, но воздух отказывался проталкиваться через горло.

— Гермиона, все хорошо! Вы в безопасности, Гермиона, — голос Снейпа раздавался откуда-то издалека, ему вторил голос Драко:

— Грейнджер, мы в парке мэнора. Мы не живем в доме, он опечатан, там работают министерские.

Слова разбивались об утес паники, обтекали его, не достигая сознания, раздражали звучанием. Воздух куда-то пропал, звон в ушах становился невыносимым. Во рту стало горько, а потом еще горше, когда на язык упало несколько капель незнакомого ей зелья. Ее отравили? Она умрет, прекратит свое бессмысленное, а теперь и вовсе опасное существование в палатке Люциуса Малфоя от рук человека, которому спасла жизнь. Может, это и к лучшему… Стоп! Долг жизни не позволит… Гермиона резко вздрогнула и поняла, что гул в ушах стих. Ее окутал легкий запах роз, нежные руки опустились на шею.

— Все в порядке, мисс Грейнджер, — проворковали над ее плечом почти что ласково, и Гермиона поняла, что спереди ее предплечья удерживает ненавидящий грязнокровок Драко Малфой, а чистокровная шовинистка Нарцисса Малфой нежно обнимает ее со спины, надавливая на какие-то точки на шее.

Чтобы стать предметом заботы Малфоев, всего-то нужно оказаться… кем-то Волдеморту. Нельзя было думать о том, кем именно она может оказаться. Тогда единственный путь — бежать и сдаваться в Аврорат.

— Письмо ей открылось, мама, — не отпуская Гермиониных рук, сжимая их почти до остановки кровообращения, резко выкрикнул Драко, глядя поверх ее плеча — на мать. Грейнджер проглотила возмущение разговором о ней в третьем лице и присмотрелась к бывшему однокурснику. Таким она не видела его даже в горящей Выручай-комнате: губы дрожат, по лицу бегает судорога. Казалось, он готов разрыдаться или начать биться в конвульсиях. Его голос взвился и задрожал на высокой ноте: — Можешь сообщить этому, что он таки нашел способ угробить наследника.

Шумный выдох Нарциссы прозвучал одновременно со снейповским насмешливым:

— Не драматизируй, Драко.