Последний эльф

Глава двадцать четвёртая

На работу ушло не полдня, а полных три. По её окончании не осталось никого, кто не был бы похож на вылепленную из грязи статую. Люди прокладывали дорогу, сначала копая землю, затем прорубаясь сквозь скалу, используя заострённые камни вместо кирок, которых, конечно, не было.

Они настолько устали, что никто уже не верил, что усталость эта когда-нибудь может пройти.

Работа была медленной и тяжёлой, зато пейзаж вокруг — великолепным. Впереди лежало море, водопад разбивался мириадами переливающихся брызг. В воздухе чувствовался запах соли, смешанный с ароматом мирта и укропа, который вместе с крошечными дикими орхидеями упрямо рос в щелях негостеприимных, обвеваемых всеми ветрами скал. Внизу можно было разглядеть небольшое пресное озеро, образованное водопадом среди прибрежных сосен. Чуть подальше, за соснами, виднелся белоснежный песок длинного пляжа, обрамляющего небольшую бухту. Бухта с одной стороны переходила в пологую равнину, с другой заканчивалась неприступным, покрытым яркой зеленью мысом, на котором светились в ночи огоньки: новые дома Арстрида!

У Йорша не осталось больше ни сил, ни идей для сказок, но бродяги взялись за свои дудки, и музыка придала сил тем, кто продолжал работать. Они стискивали зубы и не сдавались. Час за часом, шаг за шагом выкапывали они дорогу к морю.

Копая, они заметили обгоревшие куски верёвок, свисавшие кое-где со скалы и с нижних веток высоких каштанов, росших почти горизонтально.

Наверняка жители Арстрида переправились через водопад с помощью верёвочных лестниц, которые потом сожгли за собой, как только оказались в безопасности.

Йоршу пришло в голову, что дожди и грозы скоро смоют их следы, и тропа, скрытая водопадом, окажется незаметной для возможных преследователей.

Рана эльфа затянулась, но ещё не зарубцевалась, поэтому он находился не в первых рядах работников, которые прорубали тропу, а остался с пожилыми женщинами, малыми детьми и теми, кто отдыхал после своей смены. Когда Учтивые Землекопы наткнулись на особенно твёрдую гранитную глыбу, которую невозможно было ни разбить, ни обойти, они послали за ним Галу. Йорш подошёл и, раздумывая над задачей, вспомнил об одной книге по механике, по которой он выучил действие рычага. Но вокруг не было ничего, что можно было бы применить в качестве рычага. Может, с помощью клина ему удалось бы разбить глыбу, но в ней не было видно ни одной трещины, чтобы вставить клин, и ничего, что можно было бы использовать как клин. Поднялся лёгкий ветер, принося с собой всё более отчётливый крик чаек. В отчаянии от своего бессилия Йорш выдернул свой меч и изо всех сил с размаху опустил его на гранитную глыбу, которая неожиданно разбилась вдребезги. Меч остался невредим, но блеск его усилился, словно удар придал оружию новые силы. Уверенная улыбка Роби стала шире, и вокруг раздались громкие аплодисменты.

Спускались вниз по тропе беженцы тоже медленно: шаг за шагом, чтобы не упасть, держась за руки, цепочкой, напоминающей длинную змею.

Когда люди наконец спустились, то от волнения и усталости долго ещё стояли в молчании. Некоторые из беженцев опустились на колени и целовали песок. Многие пошли потрогать море.

В первый раз Йорш почувствовал вкус моря, когда летел на спине Эрброу. Именно тогда он подумал, что дотронуться до моря — значит разделить жизнь на «до» и «после», потому что «после» никогда уже не будет таким, как «до». Молчание длилось долго, прерываясь лишь шумом волн и криком кружащих над берегом чаек.

Первыми пришли в себя дети. Они хлынули к воде, заворожённые движением волн. Йорш, вспомнив прочитанные им пять трактатов о моллюсках, научил их разыскивать в песке съедобные ракушки, что положило начало шумной и весёлой охоте.

Роби тоже сидела на корточках у прибоя, опустив обе руки в мокрый песок, который она быстро перебирала, так что длинные и гладкие раковины двухстворчатых моллюсков оставались у неё между пальцами.

— Мой отец говорил, что то, что находится внутри устриц, можно кушать, даже если оно думает, а может быть, даже слагает стихи, — смеясь, сказала она.

Её большие глаза блестели, словно звёзды. Йорш пообещал себе, что когда-нибудь расскажет ей, как родилась эта шутка.

Йорш и Роби устроились в сосновой роще, недалеко от озера, образованного водопадом. Место хорошее, и воды вдоволь. Шум водопада сливался с шумом волн, и казалось, что кто-то поёт нежную колыбельную песню. Над ними поднималась отвесная стена из светлого гранита. Он вытащил меч и высек на стене слово «ЭРБРОУ», сначала эльфийскими, потом современными, руническими буквами.

Некоторые люди сбились в кружок и зачарованно смотрели на него. Кто-то подошёл поближе и провёл руками по буквам. У Йорша спросили, что значат эти знаки, и он объяснил.

— Ладно, — бросил дровосек, бывший «работник по обработке стволов земли Далигар», — это имя дракона, верно? Оно и станет названием нашего поселения. Мы будем жить в Эрброу.

Раздался хор одобрения.

Тогда один из «работников по обработке земли Далигар» сказал:

— Напиши ещё: «ТО, ЧТО КАЖДЫЙ ВЫРАЩИВАЕТ ИЗ ЗЕМЛИ, ОНО ЕГО, И НИКТО НЕ МОЖЕТ У НЕГО ЭТО ОТБИРАТЬ».

Йорш написал фразу чёткими и аккуратными буквами, не поправив ни слова, потому что тот, кто сражался за право говорить вслух, заслуживает, чтобы никто не менял то, что он скажет.

После этого Йорш начертал на скале всё то, что ему продиктовали:

«КОЛИ КОМУ СОВСЕМ НЕ НРАВИТСЯ, ТО ПУСТЬ ОН УХОДИТ. А ЕСЛИ ВЕРНЁТСЯ, ТО ЛАДНО.

НИКТО НЕ СМЕЕТ НИКОГО БИТЬ.

ЛОПАТА, КОТОРОЙ ТЫ ВСЕГДА КОПАЛ И КОТОРАЯ БЫЛА ЕЩЁ У ТВОЕГО ОТЦА, ЕСТЬ ТВОЯ.

ВЕШАТЬ ТОЖЕ НИКОГО НЕЛЬЗЯ.

МОЖНО УЧИТЬСЯ ЧИТАТЬ.

И ПИСАТЬ ТОЖЕ.

ТО, ЧТО ПОЙМАЕШЬ В МОРЕ, ОНО ТВОЁ, И ПЛАТИТЬ ЗА ЭТО НИКОМУ НЕ НАДО.

ЕСЛИ УМРУТ МАМА И ПАПА, ИХ ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ СТАНОВЯТСЯ МАМОЙ И ПАПОЙ ИХ ДЕТЯМ.

ЗАПРЕЩАЕТСЯ РАБОТАТЬ СОВСЕМ МАЛЕНЬКИМ ДЕТЯМ.

ДЕТИ ДОЛЖНЫ РАБОТАТЬ МЕНЬШЕ ВЗРОСЛЫХ И ТОЛЬКО НА ЛЁГКОЙ РАБОТЕ.

КОПАТЬ В ГРЯЗИ — ЭТО ТРУДНАЯ РАБОТА, И ЕЁ НЕ ДОЛЖНЫ ДЕЛАТЬ ДЕТИ».

Наступило долгое молчание.

— КАЖДЫЙ МОЖЕТ СТАРАТЬСЯ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, КАК ХОЧЕТ, — сказала какая-то женщина.

— БЫТЬ ЭЛЬФОМ НЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ, — послышался голос Морона.

Йорш написал и это. Роби и Гала долго шептались, как-то странно хихикая, после чего Роби спряталась у подруги за спиной, а Гала, покраснев до ушей, продиктовала последний закон:

— КАЖДЫЙ МОЖЕТ ЖЕНИТЬСЯ НА КОМ ХОЧЕТ, НУ ПРОСТО НА КОМ ХОЧЕТ, ДАЖЕ ЕСЛИ ОН НЕ ТАКОЙ, КАК МЫ, И НИКТО НЕ МОЖЕТ ЭТОГО ЗАПРЕТИТЬ.

Когда Йорш закончил, он перечёл написанное, и все согласились.

Потом люди разошлись, чтобы устроить первый ночлег в Эрброу, селении свободных мужчин, женщин и детей.

Гала и Крешо переглянулись.

— Роби говорила, что за мной придёт кто-нибудь, чтобы забрать меня из Дома сирот.

— Вот и пришли эльф и дракон.

— Да, но они пришли за всеми. Я думала, что кто-то придёт только за мной. Это не одно и то же.

Крешо уселся на песок.

— Я тоже долго мечтал, что кто-нибудь придёт именно за мной и заберёт меня из Дома сирот. Если честно, я до сих пор об этом мечтаю, хоть мы уже выбрались оттуда.

Гала молчала, и Крешо заговорил вновь:

— Давай сделаем так: я забрал тебя, а ты — меня, так и у нас будет кто-то, кто пришёл именно за нами.

Гала кивнула и присела на песок рядом с ним.

Солнце закатилось за море. Розово-золотая полоса освещала горизонт и терялась в небе, где на востоке сияли первые звёзды. В их сторону летела чайка.

Роби и Йорш подошли к воде, ближе к полосе прибоя.

— Знаешь, — начала Роби, — моё имя…

Он не дал ей закончить.

— У тебя замечательное имя, оно мне очень нравится.

— Тебе нравится имя «Роби»?

— Да, оно похоже на падающую каплю, на звук камня, прыгающего по поверхности воды: это чудесное имя.

Роби задумалась, нерешительно улыбаясь, потом улыбка её стала шире и словно засветилась.

— А как же предсказание? — ещё раз спросила она. — Твоя судьба? Девушка, в имени которой свет утренней зари?

Йорш пожал плечами и взглянул на девочку, потом сильно покраснел и неопределённо махнул рукой.

— Наша судьба — это то, чего мы желаем, а не то, что написано на камнях. Это наша жизнь, а не просто приснившийся кому-то сон.

Роби кивнула. Она наклонилась, опустила в море лодочку с куклой внутри и смотрела, как они плавно качаются на волнах. Эти игрушки сделали ей родители, это всё, что от них осталось, кроме пращи, имени и её самой.

— Мои дети будут играть с этими игрушками, — уверенно сказала она.

Она знала это. Она это видела.

Она спросила себя, стоит ли рассказать Йоршу о своём имени и видениях.

Лучше подумать об этом спокойно.

Впереди у неё была целая жизнь.