Неугомонный

Архилох кое-как прожил всю зиму в скифском селении. Особенных холодов он не замечал. Он видел, что пролитая на снег вода действительно «не делает грязи», так как она замерзает, а огонь, разведенный на земле, «делает грязь», так как снег вокруг тает. Этого не бывает в Греции, где снег лежит только на вершинах гор, а в долинах обычно тает, как только падает на землю, но это его не поразило. Зато он увидел собственными глазами, как люди переезжают через реку на лошадях и не тонут: лед здесь толстый и твердый, как камень. Видел он и густой, словно падающие перья, снег, сквозь который ничего не видно.

Кончилась зима, и Архилох получил возможность плыть по реке. Он приобрел корабль, нагрузил его и поплыл вниз по Борис фену. Прибыв в греческую факторию в устье Гипаниса, он продал часть товаров, оснастил свой корабль для морского путешествия, нанял гребцов и поплыл на Парос.

Архилох плыл спокойно и без всяких приключений. Быстро промелькнули и Евксинский Понт, и Геллеспонт, и Эгейское море.

Однажды вечером Архилох завидел вдали скалы Пароса. Он был счастлив, сердце его билось от радости: наконец он возвращается на родину богатым, ни от кого не зависящим человеком! Но внезапно на небо набежали тучи, наступила непроглядная тьма, на море поднялись огромные валы. Буря сломала мачты на корабле, изорвала паруса в лоскутья, всю палубу залило водой, и корабль стал погружаться в пучину. Архилох сбросил с себя одежду и прыгнул в бушующие волны. Ему удалось доплыть до мачты, оторвавшейся от корабля, и обхватить ее руками и ногами. Едва он отдалился от корабля, как услышал треск и вопли людей. Он оглянулся и с ужасом увидел, что корабль опрокинулся и пошел ко дну вместе с гребцами...

Архилох остался один в непроницаемом мраке среди бешеных волн. Ему казалось, что нет никакой надежды на спасение. Он не мог уцелеть в открытом море среди урагана. Волна быстро несла его куда-то. Если бы его даже вынесло к берегу, он разбился бы о прибрежные скалы... Но вдруг он увидел огни, слабо пробивающиеся сквозь мрак, и понял, что его несет в паросскую гавань с отлогим песчаным берегом. И действительно, он оказался в гавани. Здесь волнение стало слабее. Вскоре волны выбросили его целым и невредимым на прибрежный песок. Очевидно, и на этот раз Гермес позаботился о своем любимце поэте и спас ему жизнь, но при этом пожелал, чтобы поэт остался бедняком. Напрасно Архилох сидел у прибоя в надежде, что прилив вернет ему хоть что-нибудь из корабельного груза...

Уныло поплелся Архилох в город: мечтам о богатстве не суждено было сбыться.

Прошло еще несколько лет.

Однажды совсем неожиданно для Архилоха в скромном садике его дома появился его старый друг Эсимид. Об этой встрече Архилох рассказывает в найденном недавно стихотворении. Эсимид вместе с ним участвовал в том сражении, в котором Архилох бросил свой щит. Архилох думал, что, кроме него, никто тогда не спасся. Оказалось, Эсимид жив. Архилох дружески обнял его, ввел в свой дом, угостил старым вином. Но Эсимид был в самом мрачном настроении. Вот что он рассказал Архилоху.

После того как он бежал с поля битвы, ему казалось, что его ожидают всеобщее презрение и позор. Он боялся смотреть людям в глаза и думал только о том, что после смерти его будут проклинать и боги и люди как жалкого труса. Лучше было бы, думал он, умереть на поле боя — он получил бы посмертную славу.

Архилох утешал его:

Храбро сражайся с врагом, что на город родной нападает,С сердцем бесстрашным в груди... Смерть неизбежна для всех.Если бежишь с поля битвы, других заражаешь ты страхом, —Бог даже в гибели час может победу послать!Если же войска уж нет и один ты в сраженье остался,Если проиграно все, если отчизне помочьТы уж не можешь, что пользы тогда в щите для отчизны?Бросив его, для страны воина ты сохранил!..Трусом тебя назовут негодяи? Пускай! Ты ведь знаешь,Что за родную страну жизнь ты без страха отдашь!Если, мой друг Эсимид, названия труса бояться,Радости в жизни едва ль много изведаешь ты.

А надеяться на посмертную славу и память бессмысленно — в этом Архилох убедился, когда все его военные подвиги еще при жизни были преданы забвению только потому, что он не умел угождать людям, стоящим у власти. Он говорит в другой песне, обращаясь к Эсимиду:

Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нетОт сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым,Мы живые. Доля павших — хуже доли не найти!

В стихотворении, найденном в наше время в Египте, Архилох подробно рассказывал об этой встрече с другом. Эсимид признался поэту, что, бежав с поля битвы, он не решился вернуться ни на Фасос, ни на Парос, так как боялся, что молва о нем достигнет этих мест и все его будут презирать. Он отправился на Крит, и здесь, в Гортинии, ему удалось нажить состояние. Его потянуло на родину, и он решил вернуться в надежде, что его поступок давно забыт. Эсимид благополучно прибыл на Парос, привезя все свое имущество. Но уже в гавани один из сограждан, увидев его, попрекнул его бегством с поля сражения.

Архилох, как это было принято в поэзии того времени, утешая Эсимида, привел в своем стихотворении сходный случай из древнейшей истории[25] острова Лемноса, лежащего недалеко от фракийского побережья.

Дело было так. Жители Лемноса когда-то ушли от своих жен-гречанок и взяли себе в жены фракиянок. Царица Гипсипила, выполняя общую волю своих соплеменниц, приказала им перебить всех мужчин вместе с их новыми женами-фракиянками. Но сама она пожалела своего старого отца, Фоанта, и, нарушив свой собственный приказ, спрятала его; все остальные мужчины были перебиты.

На остров прибыл греческий герой Ясон. Гипсипила радушно приняла Ясона и рассказала ему о своем трудном и опасном положении: она ждет с часу на час, что фракийцы пойдут на нее войной за умерщвление фракийских женщин. Лемниянки-гречанки также враждебны к ней и поносят ее за то, что она нарушила общее решение перебить всех мужчин и оставила в живых своего отца. Лемнос остался беззащитным и не может дать отпор фракийцам: в живых остались только женщины, а у Ясона нет с собой войска, и он ничем не может ей помочь.

Но это Ясон ответил Гипсипиле:

Дурной молвы не бойся. Я хочу навекТебя прославить. Будь спокойна, будет так!Ужели я таким беспомощным кажусь!Я был бы подлым трусом, если бы тебяПредал — навек свою б я славу посрамилИ славу предков. Но поверь, умею яДрузьям быть другом, врагов своих язвить,Как муравей. Лишь слово правды слышишь ты!Живи и впредь спокойно в городе твоем,Запятнанном поступком мерзостным мужей.Живи, стяжав навеки славу средь людей.Господствуй же и дальше, царствуй над людьми,Владычествуй на зависть будущим векам!

После этого примера из истории Архилох обращался в своем стихотворении к Эсимиду: «И я, как и Ясон, — говорил он, — в тяжелом положении; и от меня тебе трудно ожидать помощи. Теперь единственное мое оружие — стихи, и все это оружие для тебя. Я буду защищать тебя в моих стихотворениях, как только сумею, и, может быть, я смогу убедить паросцев полюбить тебя так, как я люблю тебя»:

Судьба превратна. Ты на малом челнокеПривез товаров много из Гортинии.Ты жив, добычей рыб и коршунов не стал!Как счастлив я... Я также вез из дальних странКорабль с товарами. Я думал, наконецИ я богатым стану: но погибло все —Напрасно я на берегу прилива ждал: В песке прибрежном ничего я не нашел. Увы, волна морская поглотила все!Я думал: не пришлось мне жизни потерять От рук копейщиков иль лучников в бою, Так в море все утратить, что имел, пришлось. Ты видел бы меня: остался я один, Один средь моря, погружен в глубокий мрак. Как вдруг во тьме мелькнули Пароса огни —Увидел с радостью я снова милый свет!