Про Дуньку, которую знали все

Кивнув Руслану, быстро выложила на стол тетрадки и учебники. Руслан настороженно наблюдал за ней. Потом не удержался, по-взрослому тихо поинтересовался:

— Проблемы есть?

Она кивнула.

— Может, чем помочь могу?

Дунька покачала головой. Руслан пожал плечами: мол, смотри, я готов в любую минуту. Не разжимая сурово сжатых губ, мигнула, что означало: «Спасибо за понимание! Ценю!»

Дятел со Шмыгой её больше не доставали. И Дунька совсем было успокоилась. Но по просьбе Валерки никому о тайне своей не рассказывала. Однако часто ловила себя на том, что слов Елены Сергеевны не слышит. В голове крутились всякие мысли. И одна особенно не давала покоя: неужели Дятел со Шмыгой её откат вот так просто могли проглотить?!

Валерка эту тему больше не поднимал. Наоборот, вёл себя с Дунькой нарочито спокойно и даже весело. Рассказывал за ужином всякие байки и курьёзные случаи из их профессиональных приключений, словно работал не в МЧС, а в цирке, где рядом с хищниками смелые и властные дрессировщики, смешные клоуны и умные разряженные животные. А Дунька не могла освободиться от какого-то тяжёлого предчувствия, которое чёрной тенью лежало на её обычно озорном лице. Жила в тревожном ожидании чего-то неприятного. Спроси её — чего? Вряд ли смогла бы ответить. И всё же день этот настал.

Случилось это в подъезде собственного дома, как вздыхала потом баба Зоя, «среди бела-то дня». Дверь подъезда была приоткрыта. Но Дуньку это не насторожило. И вторая железная дверь была распахнута и подпёрта кирпичом. Бывает. Так делают соседи, когда вызывают «скорую» или участкового врача. Только схватилась за перила, чтобы перепрыгнуть через ступеньку, как чья-то рука зажала ей рот. Клейкая лента больно присосалась к губам. И дальше — темнота. Только запах пыльного вонючего мешка. Ей заломили руки, крепко обмотали верёвкой, и со всех сторон на неё посыпались глухие, но такие сильные удары. В голове зазвенело, из разбитого носа хлынула кровь, а потом — дикая боль в солнечном сплетении. Больше не помнила ничего.

Очнулась в больнице. У постели сидела плачущая мама и гладила её руку. Чуть поодаль, у матери за спиной, стоял отчим. Поймав Дунькин осмысленный взгляд, расплылся в радостной улыбке.

— Держись, дочка! — услышала Дунька его горячий шёпот. — Теперь уже не я с ними разбираться буду. Доигрались «детки»! Их ждёт невесёлая жизнь — «расколют» и отправят куда следует!

Дунька хотела что-то сказать в ответ, но из разбитых губ вместо слов вырвался какой-то свистящий звук. От бессилия на щёку выкатилась слеза и застряла в ямочке у носа, защекотала ноздрю. Дунька чихнула. Валерка сразу прокомментировал:

— Значит, правильно говорю. Да, кстати, от всего класса тебе привет большой. Руслан в палату пробивался, но врачи пока не разрешают. Я обещал ему вас на рыбалку взять, как только поправишься. Ты ведь никогда не ловила рыбу из лунок?

Дунька помотала головой.

— Научу! Кайф неописуемый!

Дунька улыбнулась глазами, и ему, и маме, которая молча глотала слёзы.

По стене пробежал солнечный зайчик, заплясал, запрыгал под самым потолком. Сообразительный Валерка быстро подошёл к окну, помахал кому-то рукой.

— Вон, дочка, сколько защитников у тебя под окном собралось! Вместе с Еленой Сергеевной. А друзья — великая сила!

И протянул ей какой-то конверт, с цветами и кольцами на обложке. Женятся они, что ли?! Неужели и их, как тех молодожёнов, будут обсыпать лепестками роз в том Дворце? И… обязательно голуби!.. А ещё, они с бабой Зоей, перемигиваясь, будут громче всех кричать: «Горько!»

От счастливых слёз всё затуманилось в глазах. Мотылёк, трепещущий в груди, радостно забился, быстро-быстро замахал крылышками. Но спросить ничего не успела. В палату торопливой походкой вошёл врач. Дунька суеверно спрятала заветный конверт под одеяло. Успеет прочитать.

— Дорогие родители, ваше время истекло. Теперь с этой «болезной» буду общаться я. — Голос доктора был шутлив и доброжелателен.

Слово «родители» вызвало новый приступ приятной щекотки в носу. Но это для всех осталось незамеченным. Мама, как всегда, засуетилась, Валерка подмигнул Дуньке сразу двумя глазами: мол, держись, где наша не пропадала! А когда они вышли из палаты, врач заверил:

— Теперь всё плохое уже позади. — И смешно дёрнул одним правым усом: — «За одного битого двух небитых дают»! Слышала такую военную поговорку?

Дунька облегчённо вздохнула. И тут повезло: врач не какой-нибудь зануда из «дурки». Выходит, права баба Зоя: «Жизнь-то — она полосатая», и наконец повернулась к ней, — Евдокии Любимовой, своей светлой стороной.

С понимающей улыбкой проследив за пляской солнечного зайчика, врач вышел из палаты. А яркий лучик всё прыгал, всё метался по стенам и потолку, будто старался своим весёлым присутствием развеять мрачные Дунькины воспоминания. И это ему удалось. Наблюдая за плавным движением пузырьков в капельнице, Дунька, теперь уже совершенно спокойно, уснула.