Колокол Люцифера

За холокост был ответственны лишь тысячи конкретных эсэсовцев, а к преступлениям вермахта были причастны многие миллионы немецких солдат. Десять миллионов военнослужащих вермахта на Восточном фронте убили более 26 миллионов советских граждан.

Буквально в каждой немецкой семье был кто-то из родственников, воевавших на Востоке. Большинство немцев, даже по прошествии полувека, были готовы принять правду лишь о тех преступлениях, в которых были замешаны тысячи незнакомые им соотечественники в концлагерях, но не те, в которых замешаны миллионы престарелых родственников.

Против этой выставки были массовые протесты по всей Германии. На имя мэра Мюнхена, где была показана самая первая экспозиция, стали поступать письма протеста от объединений ветеранов, угрозы от праворадикальных группировок. Неонацистская Национал-демократическая партия Германии открыто объявила выставке войну и организовала многотысячную демонстрацию неонацистов, ставшую самым крупным митингом правых экстремистов в Мюнхене с 1930-х годов.

Противодействие не привело к закрытию, а наоборот подогрело интерес к выставке, к разочарованию её противников. Посмотреть экспозицию пришли сотни тысяч людей. Выставка даже стала темой обсуждения в бундестаге.

Несмотря на эксцессы, эта и аналогичные выставки запустили в стране многочисленные жёсткие и бескомпромиссные дискуссии в прессе и на телевидении, результатом которых стало осознание того, что преступления совершали не только подразделения SS, но и солдаты вермахта, т. е. обычные граждане — немецкие крестьяне, рабочие, парикмахеры, булочники и школьные учителя, по приказу Гитлера одетые в военную форму и отправленные на Восток, завоёвывать для немецкой нации «жизненное пространство».

Убивали и насиловали местное население массово, делали это многие немецкие солдаты, даже те, кто относился к идеям национал-социализма безразлично.

Отрицая уничтожение евреев и советского гражданского населения, бесчеловечное обращение с советскими военнопленными и другие преступления вермахта, противники выставки называли типичное поведение солдат нормальным, продиктованным ведущимися боевыми действиями, а возникавшие «единичные инциденты», объясняли тем, что «…война в принципе понижает нравственный уровень и упомянутые преступления совершались не только вермахтом, но и армиями всех воюющих стран». «Цель выставки в том, чтобы оскорбить честь миллионов немцев» — писал в своей статье член ХДС Ф. Штурмфалль.

Вступивший на открытии директор Гамбургского института социальных исследований Ян Филипп Реемтсма так определил смысл выставки, который пытались донести до зрителей организаторы: «Военные преступления вермахта на Востоке были не нарушением границ дозволенного, а самим лицом этой войны».

Так, через почти 50 лет был разрушен миф о том, что солдаты вермахта не совершали преступлений.

Выставки имели ещё один «побочный эффект» — внезапно пришло осознание того, что даже те солдаты вермахта, которые не принимали непосредственно активного участия в преступлениях, своей службой поддерживали преступный режим, а не защищали отечество.

Среди молодого поколения стало распространённым мнение о том, что настоящие героями были не те, кто шёл на фронт, а те, кто отказывался идти воевать в чужую страну, убивать поляков, украинцев, русских, отправляясь в наказание за свой отказ служить в вермахте в тюрьмы и концлагеря.

В печах лагерных крематориев закончили свою жизнь тысячи членов религиозной организации «Свидетели Иеговы», отказывавшихся служить в армии и брать в руки оружие из религиозных убеждений, баптистов, католиков, евангелистов, убеждённых пацифистов других конфессий, коммунистов, социалистов, анархистов и прочих политических противников гитлеровского политического режима, просто несогласных с нацистами, отказывающихся убивать и умирать за фюрера и его амбиции.

Разные мнения о выставке были у стариков, прошедших через ужасы Восточного фронта.

Примерно половина ветеранов, высказавших своё отношение к теме выставки, полностью отрицала сами факты военных преступлений, утверждая, что немецкий солдат, будучи европейцем и представителем «высшей расы», никогда бы не совершил ничего подобного по отношению к мирному населению и военнопленным.

Чуть меньше тридцати процентов опрошенных считало, что преступления, совершённые солдатами действительно имели место, но были единичными, тогда как основная ответственность лежала на SS, гестапо и вспомогательной полиции, состоящей из местных жителей. При этом военные преступления, совершённые эсэсовцами и полицией, оправдывались в основном ветеранами войск SS (die Waffen-SS), считавшими бессудные казни лишь ответом на бесчеловечные действия партизан в отношении немецких солдат.

Только пятая часть признавала преступления и раскаивалась в содеянном. Отношение этой категории бывших солдат к выставке хорошо характеризует высказывание 76-летнего ветерана: «Я сочувствую всем солдатам, которые должны были принимать участие в карательных акциях. Отказ принимать в них участи означал лишь одно — смерть». Эти ветераны воспринимали себя не как соучастников преступной войны, а как жертв гитлеризма, отказываясь признавать вину.

Тех, кто признавал факты убийств и жестокого отношения солдат к пленным и населению оккупированных территорий и при этом полностью оправдывая эти преступления, были считаные единицы. Эти ветераны не отрицали преступный характер войны на Восточном фронте, однако не усматривали в этом ничего исключительного. Один такой ветеран высказался следующим образом: «Война на Востоке была преступлением, это бесспорно, но ещё ни одна война не была гуманной. Каждая война имеет свои собственные законы, и они всегда бесчеловечны».

Приведённые выше мнения участников войны возникли лишь через годы или даже через десятилетия после её окончания. В своих письмах родным с фронта, в своих военных дневниках, которые позднее станут объектом исследования историков, немецкие солдаты были другого мнения о войне и о народах, подвергшихся агрессии Третьего Рейха.

Если сейчас ветераны называют себя просто солдатами, добросовестно исполнявшими свой воинский долг или в крайнем случае жертвами нацистского режима, принудившего их совершать преступления, на которые не были способны в мирное время, то в 1939—1945 годах они считали себя повелителями других народов. Эти «другие народы» солдаты вермахта воспринимали лишь грязью, человеческим мусором, недостойным сострадания и гуманного отношения.

Я уверен, что если бы не нацистская пропаганда, отношение немецких солдат к населению Восточной Европы было бы куда гуманнее.

Чем злее пропаганда, чем на более глубоком уровне человеческой психологии она работает, чем более глубинные страхи и предубеждения она использует, тем большее действие она оказывает на людей.

Убеждением и страхом воздействовать на человека гораздо проще и удобнее, чем простым убеждением. Чем ужасней нарисованные пропагандистами картинки, чем в более ужасном виде представляются враги, тем податливей сознание жертвы пропаганды.

Не случайно в пропаганде используется тема военных преступлений, совершаемых противником.

Не было и никогда не будет войн, на которых бы военные не совершали преступлений. Нет, не было и не будет армии, солдаты которой не совершали в прошлом или не будут в будущем совершать преступления.

Несмотря на то что военные преступления совершаются всегда с обеих сторон, значительно бо́льшая часть вины всегда лежит на агрессоре, т. к. если бы он не начал войну, не было преступлений ни со стороны нападавших, ни со стороны защищающихся.

Как только где-то возникает разговор о необходимости превентивного нападения на соседнюю страну, вне зависимости от контекста, там являет свой лик фашизм. Он может быть любой — левый, правый, красно-коричневый или серо-буро-малиновый.

Только за один призыв к «превентивному военному удару», по моему мнению, следует сразу отправлять в тюрьму.

Насильников и убийц осуждают на пожизненное лишение свободы, а в некоторых странах их приговаривают к смерти. Редко в современном мире пропагандисты, спровоцировавшие войны или массовые убийства, получают большие сроки заключения, чаще всего они отделываются символическим наказанием.

Если вдуматься, то насильники и убийцы менее опасны для общества, чем пропагандирующие ненависть политики, журналисты, писатели или другие публичные люди.

Самый плохой поступок в жизни человека, убившего в гневе или из мести другого, либо поддавшегося внезапно возникшему искушению отнять чужое или отдавшегося целиком своей непомерной похоти, не совладавшего со своим животным инстинктом, не всегда отражает внутреннюю сущность преступника.

Может так случиться, что этот ужасный поступок вообще был единственным злодеянием, которое человек совершил в своей жизни и о котором он искренне раскаивается.

Другое дело люди, совершающие преступление сознательно, в течение длительного времени, часто годами, прекрасно осознающие последствия своего поведения. К таким преступникам относятся идеологи, создающие фашистские доктрины и пропагандисты, формирующие у своих читателей, слушателей и зрителей искажённое представление об окружающем мире, заражающие сознание миллионов людей ненавистью.

Даже самый кровавый маньяк может убить максимум десятки человек, а пропагандист способен сподвигнуть миллионы одних людей на убийства миллионов других.

Даже один умелый манипулятор массовым сознанием способен вдохновить на убийства несколько поколений, спровоцировать возникновение через долгие годы новой волны ненависти.

Пропагандист Гёббельс намного ужаснее и опаснее Гитлера, отдававшего приказы. Если бы не было Гёббельса, то эти распоряжения просто бы никто не стал выполнять.

Немцы, несомненно, нация дисциплинированная и законопослушная, но даже они не стали бы покорно исполнять бесчеловечные приказы, не будучи уверены в своей правоте, в своей исключительности и высокой исторической миссии немецкого народа.

Государственный террор, безусловно, оказывал своё устрашающее воздействие на население, но одним лишь террором невозможно заставить миллионы людей в едином порыве поддерживать гитлеровский режим. Страхом можно добиться пассивности, непротивления злу, но не никак не энтузиазма, с которым немцы претворяли в жизнь имперские мечты своего фюрера и политическую программу его партии.

Гёббельс и его подручные отняли жизнь у 60 миллионов. Не сомневающиеся ни на минуту в своих действиях солдаты вермахта, лётчики люфтваффе, палачи айнзацгруп и охранники концлагерей были орудием в руках нацистских идеологов-теоретиков и пропагандистов, которые несли идеи национал-социалистов в массы.

По моему предельно скромному мнению, место военных преступников в тюрьме, пожизненно, а пропагандистов — на виселице.

На Нюрнбергском процессе Ганс Маркс, адвокат главного редактора антисемитской и антикоммунистической газеты «Штурмовик» (Der Stürmer) Юлиуса Штрейхера пытался доказать судьям, что никто в Германии не воспринимал газету всерьёз, якобы все над этой газетой насмехались, а фанатизм его подзащитного был следствием больной психики.