Странная

Разномастная толпа ликует. Скоро, совсем скоро для Венделины зажгут очередной костер. Наверняка каждый из этих людей, выкрикивающих ругательства, мечтает, что он будет последним.

Венделина послушно дает привязать себя к столбу и смотрит в закатное розовое небо. Ждет-не дождется, когда под ногами затрещат поленья, когда смелые, обжигающие языки пламени начнут с ней любимую игру. Все вокруг станут кривить лица в ужасе и наслаждении, а она призовет на помощь замораживающие чары и изойдет победным смехом.

— Прекратите! Остановитесь! Пожалуйста, прекратите!

Звонкий голос перекрикивает толпу, исполнитель приговора застывает с горящим факелом в руке. Венделина с любопытством взирает вниз. Кто этот смешной малый, желающий остановить казнь ведьмы и душегубицы? Растрепанные волосы, грязная, помятая мантия, блестящие, как в чумной лихорадке, глаза. Видно, кто-то из религиозных фанатиков, что веруют в истинного бога, живущего не в храмах, а там, где бьется сердце, и гниют в подземельях за свою веру.

— Эта женщина невинна! — кричит он, расталкивая народ, чтобы скорее пробраться к сидящему на возвышении городскому правителю. — Прошу вас, милорд! Выслушайте меня!

Толпа на секунду замирает, увлеченная словами юноши, а потом снова начинает реветь обезумевшим зверем.

— Сжечь ее! Сжечь! Убийца! Ведьма!

— Тихо-о-о!!! — летит над площадью громкий, обезоруживающий голос. Венделина видит, как городской правитель поднимается с места. Он окидывает суровым взглядом собравшихся и обращается к юноше: — Говори, что хотел сказать, но помни: за ложное свидетельство ты ответишь перед судом!

Неуклюжий юноша выходит вперед и, поклонившись, повторяет:

— Эта женщина невинна, милорд, — он заикается от волнения, и Венделине вдруг становится его жаль. — Венделина по прозвищу Странная никого не убивала. Все эти сорок человек, о которых вы здесь упоминали, живы и здоровы, клянусь вам в этом истинным богом, — юноша молитвенно прижимает руки к груди. — Она никого не убивала, милорд.

— Как это не убивала? — недоумевает правитель, подняв руку, чтобы успокоить вновь зашумевшую толпу. Он переводит взгляд на Венделину, висящую на столбе. Даже издалека заметно, как хмурятся его брови. — Она созналась в своем преступлении, после долгих разбирательств суд посчитал ее виновной в смерти этих несчастных и применении колдовства. Что еще тебе нужно, глупый ты человек?

— Она их не убивала, милорд, — чуть не плача, твердит юноша и, сделав паузу, добавляет: — Она их спасла!

— Что?!

— Венделина Странная вывела из темниц сорок узников. Избавила их от страшной казни. Несчастных старух, девиц и женщин, обвиненных в ереси и колдовстве. Она меняла свои черты, временно присваивая себе их лица, чтобы запутать следы, и горела на костре вместо них. Пощадите ее, милорд! Прошу вас!

Над площадью на несколько мгновений воцаряется тишина. Венделина жадно вглядывается в толпу. На лицах — раскрасневшихся и бледных, худых и толстых, полных жизни и равнодушных ко всему — по очереди мелькают удивление, злость, страх и что-то, похожее на восхищение. В темных глазах городского правителя вспыхивает ярость.

— Эта помешанная спасла от справедливого возмездия сорок таких же сумасшедших, — грозно произносит он, — долгие месяцы потешаясь над нами и вытворяя свои безбожные фокусы, а ты просишь ее пощадить? Ты в своем уме, парень?

Юноша обращает на правителя взор, полный разочарования. Еще мгновение — и беднягу разорвут в клочья.

— Беги, дурачок! Беги! — кричит Венделина, видя, как взорвавшаяся от негодования толпа набрасывается на юношу. Тот беспомощно мечется по кругу, грубые руки терзают его, швыряя из стороны в сторону. Городской правитель кивает и возвращается на место. Стража, до этого безучастно наблюдавшая за происходящим, расталкивает беснующихся людей и сгребает юношу в охапку, волоча его, словно труп, по вымощенной камнем площади. И в эту самую минуту под затекшими от жестких веревок ногами Венделины Странной вспыхивает огонь.

«Мой последний костер», — думает она, слабо улыбаясь.

Венделина больше не хохочет и не глумится над грешниками. Когда пламя поглощает ее целиком, она шепчет «Глациус» и исчезает, забросав ревущую толпу золотистыми искрами.

* * *

В комнате Венделины целыми днями пылает камин. Здесь так тепло и уютно, что не хочется выходить наружу. Поленья потрескивают, огненные языки сливаются в причудливом танце. Будто напоминание о прежней жизни и любимых когда-то кострах.

Венделина всматривается в горящее пламя, но видит в нем не себя. Ей то и дело мерещится Эмилия — грустная женщина с прозрачными глазами, что горела в огне, не сгорая, без всякой магии.

Венделина больше не колдует. Ну, разве что для забавы изредка меняет цвет волос, готовит зелья от головной боли и зажигает свечи в темноте без помощи рук. Волшебная палочка лежит в шкафу без надобности. Вместо того чтобы наколдовать дюжину солнечных зайчиков, подразнить ползущего по стене паука, Венделина читает книги. Или просто сидит на кровати, сложив ладони вместе, и шепчет себе под нос слова новой молитвы.

По вечерам приходит мать, строгая и озабоченная. Садится рядом, берет за руку и задает привычный слуху вопрос:

— Может, передумаешь, Венди? Господин Льюис счастлив предложить тебе должность преподавателя заклинаний. В Хогвартсе ты будешь в безопасности. Темные времена настали, милая, — тяжело вздыхает мать. — Мое сердце не узнает покоя, пока ты здесь, окруженная врагами, которые только и мечтают сжечь тебя заживо. После того, что ты натворила в Лондоне, инквизиторы как с цепи сорвались. Зачем тебе рисковать жизнью? Поезжай в школу, найди место в своем мире.

Мать заглядывает Венделине в глаза, обнимает худые плечи, пропуская сквозь пальцы непослушные рыжие пряди. На коленях у нее — смятый желтый конверт с печатью Школы Чародейства и Волшебства, а в нем — приветственное письмо от директора.

— Я не поеду, — тихо произносит Венделина, сжав теплую руку матери. — Не печалься, мама. Я сделала свой выбор.

— Какая ты странная, Венди!

Мать качает головой и выходит из комнаты, плотно сжав и без того тонкие губы. Письмо из Хогвартса, покружив в воздухе, падает на пол, одинокое и никому не нужное. Венделина смотрит на него, и на душе у нее вдруг делается светло.

«Подвиг Эмилии высок, — написал ей на днях отец Патрик, — а твой — еще выше. Тебе предстоит нелегкая брань с собственной природой. Пусть бог благословит тебя».

Подумав немного, Венделина поднимает с пола желтый конверт и бросает его в камин.

Жалеть больше не о чем. У нее теперь другой путь.