Уроки любви и жестокости

ЕЛИЗАВЕТА

(усмехаясь)

Служить ему?! Он до сих пор играет в куклы…

ГЕНРИХ

Что ж, пусть — с куклами он репетирует управление толпой.

ЕЛИЗАВЕТА

И нянька все еще питает Эдуарда своей грудью…

ГЕНРИХ

Тем сильней он будет!

ЕЛИЗАВЕТА

Он — трус! Он спит при свете ламп — так тьма ему страшна!

ГЕНРИХ

Тьма — зло, а свет — добро, отсюда следует, что Эдуард на стороне добра.

ЕЛИЗАВЕТА

(кричит)

Он боится женщин, но с мальчиками близко дружен!

Генрих добродушно хохочет.

ГЕНРИХ

Как можно в 10 лет не бояться женщин?! Эдуард — ребенок, и радости от женских ласк пока не понимает. А с юношами пусть веселится сколько влезет — по себе я знаю, засев на трон, он их избавит от жизни суеты, тем самым попрощавшись с беззаботным детством… Что с тобой, Лиза? Ты будто ненавидишь брата? Ведь сколько раз его ласкала, играла с ним, и до сих пор я вижу вас двоих в саду, счастливых от общения друг с другом. Что случилось?

Елизавета все еще сидит на столе, но опускает голову и отворачивается. Потом садится за стол, перебирая лихорадочно предметы на столе. Генрих усмехается.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Я понял.

Он поднимается с постамента, опираясь о трон.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Ты боишься за него. Власть испортит милого ребенка.

ЕЛИЗАВЕТА

(громко)

Да! Я не хочу видеть, как Эдуард будет обращаться в подобие тебя, хороня свой ум и доброту!

ГЕНРИХ

И не увидишь — таким, как я, он станет сразу, вмиг, как только сядет на престол. И в этот день ты не узнаешь Эдуарда, он станет холоден к тебе и прочим близким, возможно, ушлет тебя с Марией в монастырь, подальше от себя, чтоб вы не напоминали ему о его детской беспомощности и вашей заботе о нем.

Генрих смотрит на трон с сожалением, а после идет к столу.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Налей вина.

Елизавета наливает в бокал.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

И себе.

Она наливает во второй бокал из кувшина. Генрих бросает себе в рот маслину из вазы и берет свой бокал.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Наш Эдуард здоров как бык, и будет править долго, но все же выпьем за его здоровье, а также за верность королю его сестер — прежде всего тебя, уж больно ты строптива.

ЕЛИЗАВЕТА

Верней меня не будет, мой король.

ГЕНРИХ

Я знаю.

Он отпивает и идет к своей софе. Падает на нее, устраивается удобно, подложив под голову подушку.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Так я ответил на твой вопрос?

ЕЛИЗАВЕТА

И в чем ответ? Не понимаю.

ГЕНРИХ

Ты спрашиваешь, можно ли стоять у власти без зла в душе. Конечно, можно!

ЕЛИЗАВЕТА

Но я не припомню ни одного такого ни в Англии, ни в мире, кто правил бы единственным оружием — добром и справедливостью для всех. Такой и дня б не выжил.

ГЕНРИХ

Все правители добры! Были добры Нерон и Сулла, почти святыми я назову и Чингизхана с Торквемадой! И как чувствителен к беде народной был Карл Шестой Безумный!

ЕЛИЗАВЕТА

Сейчас себя ты агнцем назовешь…

ГЕНРИХ

Да, дочь моя, это так. И я таков — благочестив и кроток.

Елизавета еле сдерживает смех.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Поскольку зла нет в правителе — во всяком случае, в королях не больше злобы, чем в любом другом из смертных.

ЕЛИЗАВЕТА

К чему ты клонишь?

ГЕНРИХ

В правителях нет зла. Но власть сама есть зло, первейшее из всех дьявольских напастей! Власть — чума! Власть — рабские оковы из золота и адамантов, ошейник, смазанный нежною амброю!

ЕЛИЗАВЕТА

Звучит как оправдание потворству слабостям своим… И не ново! Еще Платон об этом говорил…

ГЕНРИХ

Платона не читал, но так и есть — и оправдание, и правда. Бороться с властью, что дана тебе по праву, бесполезно, она проглатывает тебя без остатка, уничтожает сразу божью суть людскую… А потом идешь за нею слепо, надеясь, что потомки не осудят строго, а, может, будут чтить как прорицателя и мудреца…

Елизавета громко хохочет, держась за живот и сгибаясь наполовину.

ЕЛИЗАВЕТА

Похоже, здесь шут — не я!

ГЕНРИХ

(сердито)

Что?!

Елизавета наполняет еще бокал.

ЕЛИЗАВЕТА

Не во власти дело! Как эль пьянит пьянчуг, тебя пьянят убийства!

ГЕНРИХ

Опять не поняла меня…

ЕЛИЗАВЕТА

Все понятно! Не власть ведет тебя, а та бездумность и блаженство, что дурманят сердце короля, когда в пустой причине казнит он с два десятка кряду — будь верный то слуга, любовница, жена, иль враг — неважно! Как только брызжет кровь с высокой плахи на толпу, король готов плясать и петь под песню смерти, забыв о смертности своей на миг! А после — похмелье, стыд, вина, что надо смыть свежайшей кровью! Смотрите!

Елизавета подходит к королю с двумя наполненными бокалами, садится перед ним и опирается о его колени. Король роняет свой бокал.

ЕЛИЗАВЕТА (ПРОД.)

Вот, выпей чашу — это тело Кранмера, кого ласкаешь ты за ухом, как преданного пса, но втайне ненавидишь! Испей его до дна, чтоб не осталось жизни в нем ни капли, чтоб никогда не льстил, не лебезил, не докучал тебя своей послушностью и верой королю! А в этом кубке — Дэвидсон, славный генерал, попортивший изрядно наших войск в шотландских битвах! Вот его цеди без спешки, осторожно, наслаждаясь мученьями его бесславного конца.

Елизавета подбирает пустой бокал, оброненный королем.

ЕЛИЗАВЕТА (ПРОД.)

Здесь пусто?! Ах, да! В этой пустоте простушка, кому король признался в любви безмерной, и потому казнил…

Генрих в гневе отталкивает Елизавету, она садится на пол, задевая наполненные бокалы, из которых разливается вино.

ГЕНРИХ

Мерзкая девчонка! Убью!

ЕЛИЗАВЕТА

(кричит)

Убей!

Генрих смотрит на нее сверху вниз. Успокаивается. Затем раскатисто хохочет. Смех короля постепенно смолкает. Внезапно Генрих грустнеет.

ГЕНРИХ

(меланхолично)

И вот опять жалею, что вернул тебе права на трон, хоть призрачны они… В бастардах ты была наивна и светла.

ЕЛИЗАВЕТА

То дитя, о ком ты говоришь, кончилось во мне. Я выросла.

Елизавета встает с пола и идет к столу. Генрих видимо обрадовался.

ГЕНРИХ

Ты выросла?! Ну так пиши мой новый ордонанс — дела с мятежным графом закончим после…

ЕЛИЗАВЕТА

Говард не мятежник!

ГЕНРИХ

Но казнь ему ты приписала.

ЕЛИЗАВЕТА

Чтоб ублажить тебя и посмеяться — ведь я люблю играть словами…

ГЕНРИХ

Довольно! Возьми перо!

Елизавета, подумав, берет перо, макает его в чернила.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Итак, мой новый ордонанс. "Укрепляя наш союз с Испанией и во благо великой Англии, лорду Чемберлену, графу 12-му Арундела предписывается немедленно отбыть к испанскому двору, дабы благополучно закончить переговоры с королем Испании Карлом 5-ым о браке его сына и единственного наследника принца Филиппа с принцессой Елизаветой, дочерью и законной наследницей короля Англии Генриха 8-го…".

Елизавета бросает перо и резко вскакивает.

ЕЛИЗАВЕТА

Что?! Брак с Филиппом?! И как давно велись переговоры?

ГЕНРИХ

Сядь, остынь — все это для твоего покоя…

ЕЛИЗАВЕТА

Верни меня назад в бастарды — там будет больше мне покоя, чем в замужестве за Филиппом!

ГЕНРИХ

Чем он тебе не угодил?! Испания тебе так ненавистна?

ЕЛИЗАВЕТА

Да!

ГЕНРИХ

Твоя сестра Мария кровей испанских…

ЕЛИЗАВЕТА

Ненавижу и ее! И если страх короля перед могуществом испанским так велик, то отдай Марию им на съедение!

ГЕНРИХ

Страх?! Могущество испанцев?! О чем ты, Лиза? Мне дела нет до них, но вот в политике, которую ты по незрелости понять не можешь, есть множество деталей, правил и оттенков, и обойти их никому не удавалось без удара по подданным своим. И думаю, мальчику Филиппу тоже ненавистна мысль быть мужем взбалмошной англичанки, что прыгает на любого словно глупая коза… Но чувств политика не признает…

Вдруг Генрих начинает задыхаться, откашливается.

ГЕНРИХ (ПРОД.)

Что такое? Нет дыханья…

Генрих пытается привстать, но не получается.

ЕЛИЗАВЕТА

(настороженно)

Опять притворство?! Как дитя…

ГЕНРИХ

Не могу подняться… Задыхаюсь… Помоги!

Генрих сползает с софы на пол, его скрючивает. Елизавета сидит в оцепенении. Генрих застывает.

ЕЛИЗАВЕТА

(тихо)

Умер? Будто не дышит… Не видела я хуже шуток, мой король… Отец!

Пауза. Елизавета неуверенно встает и медленно подходит к отцу. Садится на колени у его тела. Она трогает его плечи.

ЕЛИЗАВЕТА (ПРОД.)

Отец? Папа? Что с вами?

Потом начинает теребить его сильнее, и, наконец, у него вылетает маслина изо рта. Генрих тяжело дышит. Он начинает плакать, гладя дочку.

ЕЛИЗАВЕТА (ПРОД.)

Табаку, отец?

ГЕНРИХ

Нет… Зря я ее убил, Лиза! Недостойная смерть от моих рук постигла твою мать! А я ведь любил ее, любил! Любил, Лиза…

Они сидят в обнимку.

ЕЛИЗАВЕТА

Все прошлое, отец, и отболело давным-давно… Мертвых не вернуть.

Она поднимает его на софу.

ГЕНРИХ

О чем мечтаешь, дитя мое, всегда хотелось знать?

Лиза пожимает плечами.

ЕЛИЗАВЕТА

О чем мечтать, когда здесь есть все, что только пожелаешь.

ГЕНРИХ

И все же, Лиза?

Он гладит ее.

ЕЛИЗАВЕТА

Ну раз тебе так любопытно… Мечтаю оказаться подальше от престола, к примеру, в дальних степях, где бродят амазонки. Или в пустынях Африки с обозом из торговцев. Или куда подальше, где открыты земли невиданные по красоте…

ГЕНРИХ

Ах, Лиза — везде одно и то же, где зла побольше, где поменьше. Но все едино. Но амазонок я тебе пришлю, хоть ныне они редкость. Только на что они тебе?

ЕЛИЗАВЕТА

Для игр, для знаний. Для любви.

ГЕНРИХ

Любви?! Смела ты не по годам такое говорить отцу. Так значит не хочется тебе к испанцам?)

(устало)

Ну что ж, пойдешь назад в бастарды, как хотела, отправлю в графство там, где быть тебе одной и не болтать так смело, не будет собеседника тебе. И, кстати, земли Суррея теперь свободны, а потому отправлю-ка туда свою любимую дочурку! Там куча книг его, по которым он учил тебя с любовью и почтеньем, и тишина, и слуги графа ходят смирно, а ведь они были ему верны до смерти. И будешь ты в осаде тех, кто возненавидит каждое твое слово, и даже вздох за то, что ты казнь их соверену приписала. Такая моя воля.

Глаза Лизы наливаются слезами. Она встает в своей мужской одежде.

ЕЛИЗАВЕТА

Как видишь, я готова!

Она разворачивается и пытается уйти.

ГЕНРИХ

Так стой, несносное дитя! Останешься принцессой, но без мужа, как и хотела. А дальше уж не знаю…

ЕЛИЗАВЕТА

Все шутки, папа! Но ведь велись переговоры с испанским троном? Или тоже шутки?

ГЕНРИХ

Велись, но про Марию — она умнее, набожна, скромна — тебе не чет. Славной парой будут оба!

ЕЛИЗАВЕТА