Драматургия Югославии

К р и ж о в е ц. Да ведь и я сегодня утром в суде говорил три часа без передышки. А вчера до двух часов ночи готовил эту речь. Я тоже вторую половину дня принимал клиентов, а сейчас меня ждут понятые для ревизии какого-то склада, потом — ужин, а затем — совещание. Завтра у меня опять важный процесс!

Л а у р а. Да, но ты занимаешься делом, соответствующим твоему общественному положению.

К р и ж о в е ц. Ну знаешь, дорогая, что касается нашего теперешнего общественного положения, то оно более чем относительно. Откровенно говоря, все мы живем прекрасными воспоминаниями!

Л а у р а. И все-таки ты — господин адвокат. Ты не покупаешь из-под полы контрабандный итальянский шелк! У тебя нет мужа — психопата и алкоголика! До сих пор я как-то с этим мирилась, а сегодня мне особенно мерзко. Тебе все же не приходится ни называть нынешних министерш «милостивая госпожа» и «ваше превосходительство», ни помогать им при примерке туалетов!

К р и ж о в е ц. Нет, это все-таки слишком…

Л а у р а. Это не слишком, а так, как есть! Какая-то министерша покупает у меня товар, а я — ее портниха, да, это так! Я стою за этим прилавком и режу шелк на метры, стараясь сохранить приятное выражение лица, а в это время мой дражайший супруг пьянствует, играет в карты и подделывает векселя. Я — портниха! Так обстоит на самом деле. Я торгую контрабандным шелком, я дошла до крайней степени падения — par terre[15], и на все это слышать в ответ: «Ты преувеличиваешь…» — так, между прочим, зайдя с визитом от шести до семи… Извини, дорогой мой, я не могу больше…

К р и ж о в е ц. А я не дошел до крайней степени падения?! А мой суд и разбор посягательств на честь господ дворников и посыльных — это не par terre? «Говорила ли госпожа Фаника, что госпожа Гартлиц украла у нее белье с чердака?» Это что — не par terre?!

Л а у р а. Нет! Твоя клиентура состоит не из одних дворников, а я вынуждена здесь ежедневно унижаться, быть ниже последней своей клиентки. Да!.. Извини, я просто среагировала на твой тон, я действительно не владею собой, меня все раздражает, я больше так не могу!

Телефонный звонок.

(Устало, не спеша, догадываясь, что звонит Ленбах, снимает трубку, отвечает строго и жестко.) Да! Это я… Нет!.. Нет!.. Нет!.. Нет и нет!.. Ни в коем случае… Nein! Ich will nicht! Bitte schön…[16] Как угодно! Adieu[17]!

К р и ж о в е ц. Он?

Л а у р а. Конечно, он! Снова требует две тысячи. Без десяти семь! Говорит, что если не получит деньги до семи, то застрелится.

К р и ж о в е ц. Но ты могла бы ему дать! У меня случайно есть с собой такая сумма.

Л а у р а. Нет! Я просто больше не могу. У меня еще есть право обороняться от террора. Вот уже два года он меня запугивает своим самоубийством. Всему должен быть конец.

К р и ж о в е ц. Боже мой, но с больным человеком можно, наверное, быть… я не знаю… менее капризной!

Л а у р а. Он не больной человек, а самый примитивный вымогатель. Всю жизнь стоит надо мной с револьвером и терроризирует. Он застрелится? Ничтожество. Он застрелится! Да чтобы застрелиться, надо иметь характер. Наверное, если бы мне сейчас сообщили, что он застрелился, я бы вздохнула с облегчением. О чем это я? Да, я часто ночью лежу без сна, и стоит подумать о нем, как повторяется одно и то же видение: я вижу себя на его похоронах! Он умер, его хоронят, идет дождь, все под зонтиками. Я ищу взглядом тебя, но тебя нет. Никак не могу отыскать в толпе твое лицо. Странно!.. Или еще вижу во сне, как я еду: сижу в купе, закутанная в теплый плед, а поезд мчится, и Ленбах умер, остался где-то позади, его нет, все кончено!..

Входит М а д л е н П е т р о в н а с чемоданчиком маникюрши и с двумя свертками в руках. Интимные рукопожатия, поцелуи с Лаурой. Мадлен Петровна, она же графиня Гельцер, — дама из петербургского общества, в эмиграции — маникюрша. Ей около пятидесяти. Картавит, подражая французскому произношению.

М а д л е н П е т р о в н а. Bonjour, Лаура Михайловна. Comment ça va[18]. Я к вам на минуточку, только на вас взглянуть. Я была у мадам Терез, не думайте… vous comprenez[19], я все, все устроила. У меня просто не было времени к вам забежать. O, habe die Ehre, Herr von…[20] Крижовец. Давненько вас не видно! Много дел, ах да, travail[21], я читала в журналь ваш plaidoyer[22] — афера Бергер, я думала о вас. Ах, в последнее время так много слышала о вас от Изабель Георгиевны. Изабель Георгиевна, oui, oui[23], месье фон Крижовец! Она мне изволила сообщить, что вы, оказывается, были поверенный у граф-премьер de Hongrie[24], о, и что ваша фамилия — из венгерской аристократии! Изабель Георгиевна мне все объяснила в деталях!

К р и ж о в е ц (чувствуя себя крайне неловко). Да, знаете, графиня, все, что касается происхождения нашей знати, — дело весьма запутанное. Но только я не был поверенным венгерского премьер-министра; находясь в составе политической миссии хорватского министерства, был, так сказать, выделен в распоряжение графа. Это случилось перед самой войной.

М а д л е н П е т р о в н а. Да, но в вашей фамилии ведь был один кардинал, Балтазар. Балтазар — ах, эти унгарские предикаты! Изабель Георгиевна описывала дивный, charmant[25] портрет унгарского кардинала. Изабель сама видела портрет у вас!.. А вы, mon ange[26] Лаура Михайловна, что поделываете? Я была вчера у принцесс Володарской, мы говорили о вас, и принцесс Володарская заявила во всеуслышание, что ваша доброта — нечто супернатюрель[27].

Л а у р а. Ах, графиня, вы преувеличиваете! Об этом не стоит даже говорить.

К р и ж о в е ц (кивком головы и глазами прощаясь с Лаурой). Я, графиня, как раз собирался идти. Извините, меня ждут клиенты, я и так запоздал. Вы не рассердитесь? (Лауре.) Сегодня я ужинаю в «Гранд-отеле». Завтра ровно в пять я буду здесь, и, если у вас будет настроение, я свободен весь вечер!

Л а у р а. Ах да, как и сегодня!

К р и ж о в е ц. В силу обстоятельств, дорогая Лаура! Мне тоже не так уж приятно весь вечер торчать в обществе совершенно безразличных мне людей. Но ничего не поделаешь! Итак, завтра в пять! Целую руки. Au revoir[28], графиня. (Уходит.)

М а д л е н П е т р о в н а. Да, Лаура Михайловна, принцесс Володарская от вас настолько enchante[29] — просто неописуемо! Она приглашает вас зайти к нам как-нибудь вечерком поболтать — она бы вам рассказала аферу мадам Терез и Изабель Георгиевны! Что касается Изабель Георгиевны — très actuel[30]!

Л а у р а. Графиня, у меня идея! Вы не свободны сегодня вечером? Вы могли бы все вместе — и княгиня, и Алиса Андреевна, и Мари — прийти ко мне. Я сегодня одна, и я буду очень рада…

М а д л е н П е т р о в н а. Лаура Михайловна, вы очаровательный человек, вы ангел! C’est bien[31]! Я свободна после девяти. Принцесс Володарская будет очень, очень довольна. А Мари — она так любит забраться в ваши божественные кресла! Ах, charmant!.. Что это за новые peinture[32]? Нечто венецианское? Ах, у нас в Эрмитаже такие картины en masse[33]. Это была мода в России — венецианский жанр. В старом Петербурге таких сюжетов было en masse: у Адмиралтейства и в других местах — как в Венеции!

Л а у р а. Это мне принесли от гофрата Сен-Фирмина на комиссию. Вы не знаете, графиня, кто бы мог купить? Живописец школы Каналетто. Обе картины стоят шестнадцать тысяч.

М а д л е н П е т р о в н а. Право, не знаю, Лаура Михайловна! Я подумаю. Если я кого-нибудь найду, я вас извещу непременно! Ах, гофрат Сен-Фирмин — это кавалер старинного образца. Известна ли вам его коллекция старинных котильонов? С ума сойти! В последний раз он показывал мне распорядок одного бала, который давал гарнизон здесь, в Аграме, под покровительством вашей покойной маман! Прелестная вещица: папье-маше под старинное серебро, и на обложке вытеснена валленштейновская рапира! Кокарда, печать, красно-белая лента! Ах! Сен-Фирмин всегда о вас, Лаура Михайловна, отзывается только in superlativ[34]! Он говорит, что вы — просто уникум, универсаль, дама в полном смысле слова, с таким утонченным вкусом! А старый гофрат видел немало женщин! Ах, вы счастливая женщина, Лаура Михайловна! Ваш вкус, ваш мягкий характер! Вы — наш ангел! Храни вас господь! Дай бог вам счастья! (С наигранным пафосом произнеся это, целует Лауру в губы, потом целует ей руки. Сцена носит подчеркнуто интимный характер.)

Входит Л е н б а х.

М а д л е н П е т р о в н а (переходя на официальный тон). Итак, до свидания в девять, Лаура Михайловна. Я непременно передам и принцесс Володарской, и Алисе Андреевне, и мисс Мари! Merci[35]!

Ленбах еще сильнее пьян, чем в предыдущей сцене. В зубах сигара. Он вошел стремительно, резко остановился и с омерзением отвернулся, увидев, что Лаура целуется с Мадлен.

Л а у р а (поправляет шаль на плечах Мадлен, подает ей чемоданчик и свертки). До свидания, графиня, до свидания! Прощайте! Не забудьте свой пакет! (Провожает гостью.)

М а д л е н П е т р о в н а (проходя мимо Ленбаха, обращается к нему раболепно до полной неестественности и в то же время иезуитски вышколенно). Ах, Herr Oberstleutnant[36], мое нижайшее почтение, как поживаете, добрый вечер! Я вас не видела давно, also[37], целую вечность. Недавно в нашем русском кружке принцесс Володарской шла речь о вас, да-да, о вас! Я показывала нашей cher[38] принцесс вашу фотографию в форме лейб-гвардии кавалерийского полка: белая кожа, ярко-красный лак! Ах, какой был успех! Succès incroyable[39]! Принцесс Володарская (а вам известен изысканный вкус русских придворных кругов) заявила, что давно, давно не видела столь идеальную мужскую фигуру! Ах! Au revoir, дорогой барон! Ваша госпожа баронесса — ange charmant. Берегите ее, господин Ленбах! До свидания! Извините, что отняла у вас столько драгоценного времени, но это из симпатии к вам. От чистого сердца! Au revoir, Лаура Михайловна! Покойной ночи, барон!

Ленбах застыл в вежливом полупоклоне, держа в руке свою шляпу и не выпуская изо рта сигару. После слов Мадлен прищелкивает каблуками, но не произносит ни слова и не берет протянутую ему руку Мадлен. Демонстративно отходит в сторону, пропуская ее. Лаура провожает Мадлен до входной двери, оттуда еще доносится голос Мадлен. Пауза.

Ленбах надевает шляпу, нервно прохаживается, пуская кольцами дым. Лаура возвращается еще более возбужденная, чем раньше. Она идет к столу и что-то ищет там. Неловкая пауза.

Л е н б а х (дрожащим от негодования голосом). Я тебя не понимаю. Как ты можешь поддерживать близкие отношения с такой особой?!

Л а у р а (возмущенно). Графиня — дама из хорошего общества и честный человек, она самостоятельно зарабатывает себе на хлеб. Кроме того, людей, которые бывают в моем доме, я прошу не называть «особами»!

Л е н б а х (с раздражением). Во-первых, она никакая не графиня, а обыкновеннейшая гувернантка из графского дома. Адмирал Гельцер сочетался браком с этой самой Мадлен в шестьдесят девять лет! Я имею о ней совершенно точную информацию. Мне она не замажет глаза! И, кроме того, это сплетница, которая клевещет на порядочных людей. Если эта особа мне еще подвернется, я ее отхлестаю по щекам!

Л а у р а. Кого же это оклеветала Мадлен, если, конечно, позволительно знать?

Л е н б а х. Ну разумеется, в таких ситуациях ты всегда разыгрываешь наивность! Будто ничего не знаешь. Ты что, не понимаешь, что она меня ненавидит черной ненавистью, потому что знает, что, не будь меня, ты пала бы жертвой ее гнусных интриг! Не будь меня, вся эта банда вокруг «принцесс Володарской» выпила бы из тебя всю кровь!