Мельпомена

Филиппу стало внезапно стыдно, что он не соблаговолил поздороваться с хорошей знакомой сегодня. Нагло пройти, пусть и не без веской причины, выглядело как оскорбление, хотя таковым не задумывалось. Однако слова Фриды подогрели интерес Лавуана ввязаться в авантюру под названием любовь.

– Прошу прощения за свое поведение, – оправдывался Филипп. – Ты все правильно увидела и поняла. Действительно, Мелани мне показалась девушкой интересной, красивой, умной, обладающей непередаваемым шармом…

– Надеюсь когда-нибудь я тоже услышу такие высокие слова в свой адрес от молодого человека… – вздохнула Фрида.

Немку мужчины своим вниманием не баловали. Невысокий рост, яркие веснушки, курносый нос – не самые привлекательные черты девушки. Утонченности француженок в Фриде не было вовсе. Несмотря на хозяйственность, честность и прочие никому не нужные сегодня черты характера, в девушке не было женственности и умения правильно себя поставить в обществе, отчего она и страдала.

– Не волнуйся, Фрида, – Филипп решил утешить расстроенную девушку, – ты обязательно найдешь себе кавалера.

Фрида немного насупилась, из-за чего ее нос совсем стал похож на пятачок, а в купе с рыжими волосами, веснушками и бледным лицом стала вовсе похожа на свинку, отчего Лавуан сам не поверил словам, которые только что произнес. Лгать Филипп не любил, но всегда считал, что порой это необходимо.

– Надеюсь, Вы правы… – с явной грустью в голосе ответила Фрида.

Разговор зашел в тупик. Такие моменты от Филиппа сложно было скрыть. Пускай в нем было достаточное количество минусов, но главным достоинством все же оставалась эмпатия. И она говорила, что, если сейчас что-нибудь не предпринять, то столь удачная встреча может закончиться вовсе ничем. Нужно хотя бы глазком посмотреть, как живет Мелани.

– Часто ты ходишь одна в такой темноте? – сказал Филипп с напускным беспокойством. – Совсем небезопасно бродить по улицам города в такой поздний час.

– Ваша правда, – согласилась Фрида, – но боюсь, что выбора у меня нет. Раньше Хельмут всегда меня провожал, хоть и тратил много времени на ожидание окончания моего рабочего дня. Но теперь, когда он нашел вторую работу, я вынуждена добираться до дома одна.

– В таком случае, – на лице Лавуана появилась улыбка, – я просто обязан тебя проводить.

– Это было бы замечательно, – улыбнулась девушка.

Простая Фрида совершенно не видела подвоха в предложении Филиппа. Лавуан же не чувствовал ничего неправильного в своем предложении. Сейчас все его мысли были сконцентрированы на Мелани, и до чувств молодой немки ему дела не было.

Фрида жила не так близко к театру, как она бы того хотела. Проходя по едва освещаемым улицам, Филипп молча рассматривал дома, пытаясь вспомнить был ли он когда-нибудь в этой части города. Почему мы всегда ходим лишь в центр? Да, соборы, площади, парки – все это действительно вдохновляет. Но истинную жизнь людей, их быт, переживания, можно познать лишь на окраинах. Почему же я никогда не бывал здесь? Однако, Лавуан был неправ. Он уже проходил здесь однажды. И вспомнил он этот момент лишь когда дорога свернула к старому католическому кладбищу. Еще пять лет тому назад именно здесь Филипп искал вдохновение для своей мистической пьесы. Как я мог забыть, что бывал здесь? На самом деле, это совсем неудивительно. Еще недавно здесь не было такого количества домов, а был лишь пустырь, который предназначался тоже для кладбища. Филипп, разочаровавшись в жизни, даже примерял себе местечко здесь, на месте, где теперь высился небольшой многоквартирный дом. Время течет неумолимо.

– Спасибо, что решили меня проводить, – прервала поток мыслей француза Фрида. – Я хотела сама Вас об этом попросить, но мне было стыдно, – даже при таком плохом освещении Лавуан почувствовал, как девушка покраснела. – Мне всегда жутко проходить через это кладбище, но это единственный путь к моему дому.

– Не нужно благодарности, – успокоил собеседницу Филипп. – Это мой долг. Я просто не мог позволить себе отпустить тебя одну.

– Вы хороший человек, мсье Лавуан.

О как же ты ошибаешься, глупышка Фрида. Филипп Лавуан – редкостный подлец и эгоист.

Филипп не боялся кладбищ. Более того, все эти склепы, мавзолеи, родовые усыпальницы, просто одинокие могилы и, самое главное, отсутствие людей, всегда привлекали Филиппа. Пьеса, про одинокого доктора, который скучает по своей умершей возлюбленной, была написана за рекордные сроки лишь благодаря той тишине и тому покою, которые Лавуан смог отыскать в этом месте. Помпезность католических усыпальниц сыграла немаловажную роль в выборе декораций для пьесы. Тогда Филипп впервые лично участвовал в выборе всех костюмов и прочего материала для композиции. Сейчас, на фоне творческого кризиса, ему казалось, что та работа была едва ли не лучшей, что выходила из-под его пера.

– Несмотря на всю мрачность этого места, – писатель придал своему голосу утешительный тон, – стоит признать, что оно не лишено романтики, не находишь?

– Может Вы и правы, – неохотно согласилась Фрида. – Но я вижу кладбище каждый день. Знаю, что вот за тем ангелом, – она указала пальцем на видневшуюся дальше по дороге могилу, украшенную милым ангелочком, – мне стоит повернуть направо, а за тем склепом налево… Видя все это каждый день, теряешь возможность восхищаться…

Нет ничего страшнее рутины. Даже столь заурядная девица порой может выдавать воистину глубокие мысли. Лавуан крепко задумался над словами девушки. Казалось, что простая фраза погрузила его в уныние. Ему самому было не до конца понятно: расстроен ли он самой фразой или же тем фактом, что ее породил не его собственный мозг.

Пройдя через кладбище, путники вышли на хорошо освещенную улицу. Домов здесь было немного и все не превышали высотой пять этажей. Когда Филипп поднял голову на ближайшее здание то понял, что видел его ранее, но с тех пор оно сильно изменилось. Полуразрушенный двухэтажный барак, который был приютом разве что для местных бродяг-алкоголиков, стал полноценным домом, где кипела жизнь обычных французских граждан.

– Вот мы и пришли, – подытожила Фрида, слегка улыбнувшись.

– Ты живешь здесь? – удивился Филипп. – Откуда у вас деньги на съем жилья в таком доме?

– Это не такие большие деньги, – поспешила оправдаться девушка. Мы арендуем небольшую квартирку с видом на кладбище. Немногие хотят жить с такой картиной за окном, но нам выбирать не приходится, и мы рады любой возможности обустроиться здесь, во Франции.

Меньше всего Лавуану сейчас было дело до проблем мигрантов из Германии. В данную минуту он думал лишь о Мелани, о том, как ей тут живется, и находил, что девушка и католическое кладбище вовсе неплохо сочетаются. Филипп проводил Фриду до самых ворот дома. Разумеется, он делал это не ради немки, да и сам он не вполне осознавал на что рассчитывал, когда проделывал весь этот ночной путь. Может быть, хотел увидеть хоть краем глаза Мелани, случайно выглянувшую в окно, или встретиться с ней где-то на лестнице. Но все это было также маловероятно, как для Фриды найти достойного ухажера.

Молчание нарушили звуки, доносившиеся откуда-то со второго этажа. Отсюда, снизу, можно было сказать лишь одно – кто-то ломился в дверь, причем весьма и весьма настойчиво и бесцеремонно. Удивителен был и тот факт, что жильцы никоим образом не реагировали на такое поведение, что для французов, с их любовью отстаивать свои права, в том числе и на спокойный отдых, было совершенно неестественно.

– Этого я и боялась, – Фрида прикрыла рот руками. Девушка определенно знала причину беспорядка в их доме.

– Что это у вас там происходит? – спросил вполголоса Филипп.

– Это снова мсье Моро к нам заявился, – прошептала в ответ собеседница. – Помните я говорила про ухажера Мелани? Так вот это он, – Фрида указала пальцем куда-то вверх, целясь в того самого Моро.

Вот значит, как… Хорошо, значит допытываться кто это и искать с ним встречи не придется. Судьба сама дала мне шанс поговорить по душам с этим человеком! Филипп, будучи уверенным в своих силах, вдохновленным мыслями о немедленном разрешении назревавшего в обозримом будущем конфликта, двинулся в сторону лестницы, машинально сжав кулак и стиснув зубы.

– Погодите же, мсье Лавуан, – Фрида буквально вцепилась в рукав писателя и с известной женской силой стала оттаскивать француза обратно во мрак коридора, уводя с хорошо освещаемой лестницы.

Филипп хотел поначалу сопротивляться, но, поняв всю серьезность намерений девушки, уступил, и они оба оказались в совсем плохо освещенном углу под лестницей.

– Зачем же ты меня остановила? – раздраженно спросил француз.

– Чтобы спасти! – крикнула шепотом Фрида. – Я прошу Вас… нет, умоляю ни в коем случае не связывайтесь с этим… этим… – девушка пыталась подобрать слово, но ее французский не позволял этого сделать.

– Да, что с ним такое, Фрида?! Объяснись же!

Девушка замялась, услышав тон Филиппа. Казалось, что ее гложет чувство вины за все, что произошло сегодня: начиная с того, что она согласилась на сопровождение Лавуана и заканчивая этой неприятной встречей с любовником Мелани.

– Просто… Это же сам Виктор Моро, – Фрида специально выделила имя, придавая ему особый вес.

Виктор Моро… Почему это имя кажется мне таким знакомым? Всех людей, с которыми когда-либо Лавуан имел счастье или несчастье быть знакомым, писатель не мог упомнить. Но имя, внушающее такой страх в бедную Фриду, было Филиппу очень знакомым, однако вспомнить откуда, он, как ни старался, не мог. Лицо Фриды же выглядело так, словно не знать этого мерзавца и вовсе нельзя и приравнивается к преступлению и никак иначе.

– Кто же такой этот Виктор Моро? – решился спросить француз. – Окромя того факта, что он хам, разумеется.

– Он полковник французской армии, – в голосе Фриды отчетливо звучало неподдельное уважение при этих словах, – был героем войны. Всеми почитаем и уважаем.

– Мне плевать кем почитаем этот солдафон! – бросил Филипп. – Никто не смеет так обращаться с дамой!

– Разумеется, но Бога ради, – девушка сложила руки в мольбе, – откажитесь от этой глупой мальчишеской затеи… Его прозвищем было «медведь» … Ростом он выше всех людей, с которыми я когда-либо была знакома… И даже если, с Божьей помощью и только с ней, Вы каким-то чудом сумеете его вразумить, во что я, уж простите, зная нрав этого человека, никак поверить не могу, друзья мсье Моро начнут Вам мстить, и уж поверьте мне, от таких врагов отделаться так просто не удастся.

Слова Фриды, какими бы болезненными для Лавуана они ни были, звучали разумно и, что самое главное, немка сама верила в то, что говорит. Не ясно что было бы, будь у Филиппа чуть больше времени на раздумье, но всю эту подлестничную возню прервала открывшаяся на втором этаже дверь и последовавший громкий, но в то же самое время четкий голос:

– Мсье Моро, я благодарна Вам за оказанное моей персоне внимание, более того, Ваше общество мне всегда казалось весьма приятным, однако караулить себя в такой час я не позволю. Как я уже говорила, и буду говорить впредь – прошу оставить меня в покое. На этом разговор окончен!