Простачок с Нежданных островов

Белокурая девушка. Не препятствуйте ему обожать. Уста его сладостны и чисты.

Темноволосая девушка. «Питался он росой медовой…»

Белокурая, «…вспоен небесным молоком».

Темноволосая. Я, Вашти, вижу его ауру. Она лиловая.

Белокурая. Я, Майя, вижу его нимб. Он серебряный.

Вашти. Благословенны сияющие.

Майя. Благословенны простодушные.

Старший юноша. Будь на страже. Я, Джанга, предостерегаю тебя.

Младший. Берегись. Я, Канчин, показываю тебе красный свет.

Джанга. Их брови подобны натянутым лукам.

Канчин. Их стрелы сладостны для сердца…

Джанга. …но смертельны.

Канчин. Земля, которой они коснутся перстами, заколдована.

Джанга. Вашти желанна даже своим братьям.

Канчин. Маленькие дети готовы умереть ради Майи.

Джанга. Будь на страже.

Канчин. Берегись.

Джанга. Не верь им.

Канчин. Они сломают твое копье.

Джанга. Они пронзят твой щит.

Вашти. Не бойся, новичок, я укреплю тебя.

Майя. Не противься, возлюбленный, я дам твоей душе силу. Оба юноши (вместе, фортиссимо). Будь на страже.

Обе девушки богини внезапно и одновременно соскакивают со своих пьедесталов и наступают на священника — Вашти слева, Майя справа.

Вашти. Осмелишься ли ты вступить в райские долины с нами, юный пилигрим?

Майя. Мы — волны жизни в море блаженства. Осмелишься ли ты пуститься вплавь по ним, юный пловец?

Священник. О, я не знаю, кто вы — боги, богини или простые смертные. Я знаю только, что вы наполняете мое сердце неизъяснимым томлением. Я лучше сообразил бы что мне вам сказать, если бы вы вели себя как англичане.

Вашти. Англичане ведут себя подобно человеку, которого душит кошмар и он не в силах проснуться.

Майя. Мы - пробуждение.

Вашти. Мы — путь.

Майя. Мы — жизнь.

Вашти. Я — свет. Взгляни на меня. (Обнимает его одной рукой и поворачивает его лицо к себе.)

Майя. Я — огонь. Узнай, как он пылает. (Тоже обнимает его.)

Леди Фаруотерс выходит из дома и останавливается на верхней ступени, глядя на то, что происходит внизу.

Священник. Ох, только не сразу обе, пожалуйста.

Вашти. Совершенная любовь не знает выбора.

Майя. В любви нет ни разделений, ни меры.

Леди Фаруотерс (бросается к ним и оттаскивает его от них). Перестаньте, дети. Вы способны с ума свести человека. Идите все прочь отсюда.

Оба юноши соскакивают со своих пьедесталов и увлекают девушек прочь, в заросли кустарника.

Вашти (невидимая). Я вернусь к тебе в сновиденьях.

Майя (так же). Я оставляю мою стрелу в твоем сердце. Леди Фаруотерс. Не обращайте на них внимания.

Прола и Пра сходят по ступеням в сопровождении сэра Чарлза Фаруотерса, Хьюго Xайеринга — кавалера ордена Бани и миссис Xайеринг. Хайеринг — это бывший эмиграционный чиновник, совсем не похожий на прежнего: человек средних лет, дисциплинированный, рассудительный, подтянутый. Его жена — бывшая девушка эмигрантка, но на двадцать лет старше. В ее манерах чувствуется теперь светская тренировка, но все же она очень напоминает прежнюю. Леди Фаруотерс, когда-то тощая, экзальтированная туристка, которая посещала пещерные храмы и раздавала брошюрки язычникам, теперь — пышная, привлекательная матрона.

Пра. Мистер Хэмингтап, разрешите мне представить вас губернатору Нежданных островов, сэру Чарлзу Фаруотерсу.

Сэр Чарлз (протягивая руку). Здравствуйте, мистер Хэмингтап.

Священник (крайне нервно). Очень приятно.

Пожимают друг другу руки. Сэр Чарлз усаживается посреди скамьи, ближе к лестнице.

Пра. Леди Фаруотерс.

Леди Фаруотерс улыбается и протягивает руку.

Священник. Вы очень добры… гм… гм… (Пожимает руку.)

Леди Фаруотерс садится на другую скамью.

Пра. Это мистер Хьюго Хайеринг. Наш правитель канцелярии.

Священник. Здравствуйте, сэр Хьюго.

Хайеринг (пожимая ему руку). Не сэр Хьюго. (Представляя.) Миссис Хайеринг.

Миссис Хайеринг (пожимая руку священнику). Кавалер ордена Бани, когда к нему обращаются письменно. (Садится по левую руку от сэра Чарлза.)

Священник. Ах, простите, пожалуйста.

Хайеринг. Не беспокойтесь. (Садится по левую руку леди Фаруотерс.)

Пра (показывая на парапет водоема). Садитесь сюда. Священник (садится там, где ему указали). Благодарю вас.

Прола садится по левую руку сэра Чарлза, а Пра — по левую руку леди Фаруотерс.

Леди Фаруотерс. Вы познакомились с нашими четырьмя детьми, мистер Хэмингтап?

Священник. Да, очень даже. Гм… гм… я хотел сказать…

Прола. Мы знаем, что вы хотите сказать. Можете не объяснять.

Священник. Но уверяю вас, что я… то есть…

Миссис Хайеринг. Не оправдывайтесь, мистер Хэмингтап. Мы отлично знаем, на что способны наши дочери, когда им понравится какой-нибудь юный незнакомец.

Священник. Признаюсь… Они такие смуглые, и у них такие восточные костюмы… я думал, они уроженцы Востока.

Сэр Чарлз. Вы почти угадали. Видите ли, у нас смешанная семья. Эта леди, которую следует именовать Прола, и этот джентльмен по имени Пра — оба чисто восточной крови и оба ярко выраженные индивидуальности, так что, естественно, в наших детях очень чувствуется Восток, не правда ли?

Священник (поспешно). Да, разумеется. Очевидно. Несомненно. (Жалобно смотрит на их красивые невозмутимые лица, которые ему ровно ничего не говорят.) Простите, пожалуйста. Я очень, очень виноват; но, видите ли, нервы мои совершенно издерганы, и я просто не в состоянии понять, что вы говорите.

Хайеринг. Да нет, вы вполне в состоянии. Все это очень просто. И вы правильно поняли.

Миссис Хайеринг. Встряхнитесь, мистер Хэмингтап. Отдайтесь на волю жизни.

Леди Фаруотерс. Наша семейная жизнь — это совсем не то, что принято понимать под этим в Англии. Мы производим маленький домашний эксперимент.

Священник. О, только не эксперименты, бога ради! Химические эксперименты и те никуда не годятся. Вот я сам перед вами налицо. Но это все-таки хоть наука. А домашний эксперимент — это что-то совершенно немыслимое. И что бы вы ни говорили, а я все-таки не уверен, что я не схожу с ума.

Сэр Чарлз. Мы расстроили вас. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы стать епископом?

Священник. О, а вы могли бы меня сделать епископом? Сэр Чарлз. Да, я полагаю, что моя рекомендация, вероятно, решила бы дело. Здесь нужен епископ — епископ для обращения неверных. Провидение, по-видимому, с умыслом выкинуло вас на этот берег, наподобие Ионы. Так вы бы не отказались?

Священник. Мне бы, конечно, очень хотелось получать оклад епископа. Но ведь я, к сожалению, слабоумный.

Сэр Чарлз. Ну, это, знаете, удел многих епископов; и они- то и оказываются наилучшими. Умный епископ — это истинное несчастье.

Священник. Я слишком молод.

Сэр Чарлз. Но вы же не всегда будете слишком молоды. Большинство епископов слишком стары.

Священник (соблазняясь). А ведь это было бы здорово, а?

Миссис Хайеринг. Вот это правильно, мистер Хэмингтап. Отдайтесь на волю жизни.

Пра. Какие у вас имеются возражения против епископства?

Священник. О, да никаких, уверяю вас. Какой же священник станет возражать против того, чтобы сделаться епископом? Но почему вам хочется сделать меня епископом?

Сэр Чарлз. Я буду с вами совершенно откровенен, мистер Хэмингтап. Двадцать лет тому назад я и моя жена, а также мистер и миссис Хайеринг вступили с этим восточным джентльменом и его подругой в евгенический эксперимент. Цель его была — выяснить результаты биологического смешения западных плоти и духа с плотью и духом Востока. Мы основали семью из шести родителей.

Священник. Шести?

Сэр Чарлз. Да, шести. Результат был несколько неудачен с точки зрения количественных выводов. Мы произвели на свет четырех детей, по два каждого пола, и воспитали их самым просвещенным образом. Теперь они выросли; а вместе с тем пришло время, чтобы наша семейная группа пополнилась молодыми особями их возраста и дала жизнь другому поколению. Так вот, рано или поздно это увеличение нашей семейной группы неизбежно даст повод разговорам, развяжет у людей языки.

Священник. Что касается людей из моей среды, так у них бы язык отнялся, если только я правильно понял то, что вы хотите сказать.

Сэр Чарлз. Вы поняли правильно. Я имею в виду именно то, что я говорю. Нам предстоит борьба с общественным мнением в нашей стране. Мы не уклоняемся от нее. В наши задачи входит открыть людям значение евгенических опытов и необходимость смешения не только западной и восточной культуры, но западной и восточной крови. Однако мы не хотим, чтобы нам в этом препятствовали, как препятствовали мормонам; не хотим также подвергнуться участи, которая ожидала коммуну Онейды, если бы она не распалась сама по себе. Мы хотим заставить заговорить умных людей, а дураков замолчать. И мы полагаем, что мы могли бы преуспеть и в том и в другом, если бы к нашему семейству прибавился епископ.

Миссис Хайеринг. И вот тут-то вы и пригодитесь, молодой человек.

Пра. Есть еще и другое веское соображение. По крайней мере для меня. Я убежден, что в конституции наших детей чего-то недостает. Может быть, это недостаток нитрогена. Несомненно одно, что это недостаток чего-то существенно необходимого для совершенного социального человеческого существа.

Священник. Ах нет! Вот уж этому я никак не могу поверить. По-моему, они верх совершенства. Нельзя вообразить себе ничего более совершенного, чем Майя.

Пра. А что вы скажете о совести Майи?

Священник (растерянно). О совести? Я не знаю… я думаю… я…

Пра. Вот именно. Вы не знаете. А мы знаем. Наши четверо удивительных детей обладают всевозможными талантами, всевозможными совершенствами, всеми чарами, которые только можно себе представить. А мы, сказать по правде, устали от всех их очаровательных качеств, потому что, хотя они и артистические натуры и скорее умрут, чем позволят себе что-нибудь уродливое, вульгарное, пошлое, ни один из четырех не обладает ни каплей нравственности, совести. Их кормили очень тщательно, в их питание вводились все витамины, которые были открыты химиками-биологами, все их железы питались на научном основании. Физически они совершенны. К несчастью, химики-биологи до сих пор еще не открыли желез, которые вырабатывают совесть и управляют ею, или витамины, которые питали бы ее. Есть у вас совесть, мистер Хэмингтап?

Священник. О да, я бы хотел, чтобы ее у меня не было. Она мучает меня. Вы знаете, я иной раз мог бы чудесно себя чувствовать в роли судового священника на пиратском судне, если бы только не моя совесть. Она превращала мою жизнь в одно сплошное раскаяние,— потому что у меня никогда не хватало силы духа повиноваться ее голосу.

Пра. Это очень ясно доказывает, что совестливый человек, в переводе на химический язык, это нитрогенный человек. Вот мы имеем перед собой четырех молодых людей, недостаточно нитрогенизированных, в результате чего у них наблюдается отсутствие совести. И вот перед нами молодой человек другого типа — молодой человек, перенасыщенный нитрогеном с пеленок и страдающий от избытка совести. Союз между ним и нашими дочерьми напрашивается сам собой.