Сонечка. Часть-2

6

Собрав у судмедика все бумаги, Иванов с Маковым направились к дому Цаплиной-старшей. Та была дома, уже переодетая в лёгкий домашний костюм синего цвета, в непонятных цветочках и похожий больше на пижаму, ждала приезда следователя, будто бы подготовившись к беседе с ним. Лицо её было спокойным, глаза внимательными. Поздоровавшись с Ивановым и Маковым, она даже попробовала слегка улыбнуться и предложила сыщиками чая, но они с благодарностью отказались.

— И так, о чём вы хотите со мной побеседовать? — спросила Елена.

— Да даже не знаю, как начать… — замялся Иванов, понимая и горестную ситуацию матери, и щекотливость вопроса, с которым он к ней пришёл. И всё-таки он должен был его задать! — Скажите, Елена Юрьевна, Соня никогда вам не жаловалась, что к ней кто-либо пристаёт с неприличными предложениями?

— В каком смысле? — не поняла Елена, удивившись.

— К сожалению, в самом прямом! — ответил следователь. — Согласно заключению судебной медицины, у вашей дочери был половой контакт с неизвестным мужчиной. И было это за сутки до смерти Сони, что даёт мне основание думать, что она, возможно, в очередной раз была изнасилована.

— Как понять — в очередной раз? — опять не поняла Елена, глядя уже как-то насторожено.

— А вот так! — жёстко, но спокойно говорит Иванов. — Согласно заключению судебной медицины, такого рода акты с Соней проводились не единожды! Вам есть, что сказать, Елена Юрьевна?

— Я ничего не знаю! — в раздражении ответила Елена, не выдержав даже лёгкого натеска со стороны следователя. — Слава богу, не я свою дочь насиловала! Вот и выясняйте, кто и где с ней это делал, на то вы и угрозыск!

— Да мы-то выясним! — сказал Иванов. — Просто мы думали, что вы нам чуть поможете.

— Чем? — тем же тоном отозвалась Елена. — Я уже вам говорила, что Соня всё записывала в свой чёртов дневник, который теперь неизвестно, где находится. — следователь внимательно посмотрел в большие, светло-серые глаза Елены. — Что вы на меня так смотрите? — спросила та.

— Да ничего, — ответил Иванов. — Скажите, Елена Юрьевна, а Соня не могла бы тайно от вас иметь с кем-либо половую связь?

— Нет! — твёрдо ответила Елена. — Моя дочь была не так воспитана, чтобы дойти до такого, а потом Соня и сама была очень стеснительной даже в самых обычных мелочах, как, скажем, спеть песенку, а куда ей до секса!

— Понятно, — сказал Иванов. — Скажите, Елена Юрьевна, а Соня вам не говорила, что ей звонит некий неизвестный по телефону и беспокоит её?

— Честно говоря, впервые об этом слышу, — ответила Елена. — Соня мне ничего такого не говорила.

— Я бы хотел увидеть телефон Сони, — сказал следователь.

— Пожалуйста! — ответила Елена, внутренне уже желая, чтобы от неё наконец-то отстали. Они с Ивановым прошли в комнату погибшей, где Елена достала из стола Сони её телефон и подала следователю. Иванов пролистал внимательно все контакты Цаплиной-младшей, и среди номеров только два вызвали вопрос: один был подписан именем «Люся», второй был неизвестным.

— Люся — это крёстная мать Сони, Людмила Гуляева, — ответила Елена. — А второй номер мне не знаком.

— Однако этот абонент звонил Соне чаще всего в последнее время! — заметил Иванов с легким недоверием.

— А я причём?! — вновь вспылила Елена. — Вот и выясняйте, кто моей дочери названивал, и кто её насиловал!

— Да мы-то выясним! — сказал Иванов, выписывая номер в блокнот. — Спасибо, до свидания.

Сыщики покинули квартиру. Выйдя во двор, Иванов тотчас же достал сигареты и закурил.

— Что-то тут явно не то! — заметил он Макову. — Темнит что-то мамаша, ой, темнит! Весь вопрос — что и почему? Боится чего-то или кого-то? А то, может быть, сама как-то поспособствовала гибели дочери? Но как?

— Вы думаете, что она как-либо может быть причастна к гибели своей дочери? — спросил Маков.

— Вот теперь я бы этого не исключал! — сказал Иванов, стряхивая в урну пепел. — По крайней мере, ясно одно: на дочь она совершенно плюнула.

— Плюнуть — одно дело, а убить или довести до самоубийства — совсем другое! — заметил Маков. — Да и зачем?

— Чёрт его знает! — ответил Иванов, выбросив в урну окурок. — Хорошо бы было найти этот злосчастный дневник погибшей! Нашли бы его — возможно бы, раскрыли и причину гибели ребёнка. Слушай, Денис, ты где-то в сетях есть?

— Есть у меня пара страниц — в «Одноклассниках» и «В контакте», — ответил Маков. — А что?

— Пока мы едем в отдел, пошарься и там, и там, и посмотри, с кем погибшая общалась чаше всго, — сказал Иванов.

— Хорошо, попробую! — ответил Маков. — А заодно дайте, пожалуйста, тот номерок: у меня сестра работает в компании телефонной связи — может, пробьёт и скажет, чей он?

— Держи! — сказал Иванов, подавая Макову листок с номером. — Поговорить бы ещё с мужем Цаплиной-старшей.

— Если я помню, он работает в массажном салоне «Юнона», — отозвался Маков. — Это нам надо на улицу Ленина.

— Давай сперва туда, а после в отдел! — сказал Иванов, и сыщики поехали.

***

Массажный кабинет. Так и хочется добавить в виде шутки слово «типовой». Кабинет представлял собой небольшую комнату с окном, выходившим на улицу, откуда доносился шум машин, лай собак, крик людей и много что ещё. Вдобавок к этому окно выходило на солнечную сторону, что делало её и светлой, и очень жаркой, особенно, когда лето было в самом разгаре. Однако сейчас был ещё конец весны! Стены кабинета были оклеены фотообоями с изображением стройной, белоствольной берёзовой рощи, что при взгляде на это побуждало вообразить себя, неспешно гуляющим по лесу, где дышится легко и мира чистота. У левой стены, ближе к окну, стояла кушетка, рядом с ней стул, где клиенты (чаще это были женщины!), раздевшись, оставляли свою одежду. У правой стены, в углу, стоял напольный вентилятор, используемый при сильной жаре, рядом стол орехового цвета со встроенной тумбочкой, где массажист хранил кремы, а также лёгкий перекус и термос с чаем. На столе стоял небольшой радиоприёмник, работавший, как правило, всю смену, под столом стоял круглый табурет, а рядом со столом в тон ему стоял шкаф, состоящий из двух отсеков: в одном висела то выходная, то рабочая одежда массажиста, а на полках другого лежали свежие простыни.

Рабочий день был в самом разгаре, когда Анжелика Малинина была на массаже у Валерия. Надо бы сказать, что она, приходя на массаж, нисколько не стеснялась раздеваться на виду, а после, лежала на кушетке, будто бы получая удовольствие не только от процедуры, но и, пожалуй, оттого, что обнажённой красотой, достойной того, чтобы запечатлеть её на картине, любовался такой высокий и симпатичный мужчина. Валерий, кстати, тоже мог, готовя новую простыню, краем глаза взглянуть на обнажение своей клиентки: ему нравилось видеть и как Анжелика обнажает своё ещё молодое тело, покрытое ровным загаром (очевидно, полученном в солярии!), и массировать её округлые плечи, пышную грудь, гладкие ноги и так далее. Готовая модель для портрета в стиле ню! Обычно во время массажа они о чём-нибудь разговаривали, но в этот раз Валерий был ко всему холоден, мочалив и угрюм, отчего и настроение Анжелики тоже упало, и она лежала молча.

— Ты сегодня какой-то сам не свой! — заметила она, одеваясь. — Молчал всё время, на меня почти не взглянул, да и вообще ты, будто бы не здесь.

— Извини! — ответил сухо он. — Просто до сих пор никак отойду от вчерашней новости о гибели Сони. Да ещё завтра хоронить её… Одно слово — ужас. Господи, чего девчонке не жилось на свете?

— Да уж! Это ужасно! — согласилась Анжелика. — С другой стороны, ты ни в чём не виноват! Эта сопливая дура сама решила свою судьбу. Вот и нечего по ней убиваться, как по близкой родственнице! Пусть теперь она лежит там, где ей полагается лежать, а наша с тобой жизнь продолжается!

— Интересно, в каком смысле? — спросил Валерий.

— А я тебе расскажу! — ответила, нежно улыбаясь, Анжелика. — Мой муж завтра уедет на вахту, двоюродная сестра в отпуск, и она меня попросила пожить у неё на квартире три недели. Так что у нас будет немножко времени на то, чтобы привести тебя в порядок! — говоря последнее предложение, Анжелика, будто бы гипнотизировала Валерия своим завораживающим, сладким голосом и таким же взглядом. — Всё равно тебе от твоей сейчас ни какого секса пока не будет, так как она убитая горем мать, и всё такое… А я тебе дам всё, что ты захочешь! Так что приходи, буду рада.

— Я подумаю, — ответил Валерий, Анжелика его поцеловала и ушла. Едва Анжелика покинула кабинет, как на его пороге появились работники угрозыска.

— Добрый день! — сказал Иванов, доставая удостоверение. — Уголовный розыск, следователь Иванов. Нам нужен Валерий Гончаров.

— Добрый день. Валерий Гончаров — это я! — ответил Валерий. — Чем могу помочь?

— Мы бы хотели поговорить с вами о погибшей вашей падчерице Софии Цаплиной, — сказал Иванов.

— Ясно, — хмуро сказал Валерий. — Проходите! Только во времени я ограничен, так как через десять минут ко мне клиентка должна придти.

— Не волнуйтесь, мы вас не задержим! — сказал Иванов. — У нас всего два вопроса. Начнём с того, какими были ваши отношения?

— Со своей стороны я, конечно, старался стать Соне хотя бы просто другом, — начал грустно Валерий. — Однако она меня отталкивала, почти не шла со мной на контакт…

— Поясните! — прервал Маков. — Что значит почти не шла на контакт?

— При матери Соня ещё могла мне иногда или сказать что-то, или ответить, а так она меня вообще игнорировала, — сказал Валерий. — Даже было один раз так, что я ей позвонил, чтоб попросить купить домой хлеба, но она меня в ответ послала куда подальше. Похоже, Соня так и не смогла меня принять, как её мать ни упрашивала, ни умоляла. Чужой — есть чужой, и ничего тут не поделаешь.

Вспомнив неожиданно про телефон, Иванов достал блокнот, нашёл выписанный номер и показал его Валерию.

— Это ваш номер? — спросил следователь.

— Да, мой, — ответил Валерий.

— И что, вы каждый раз звонили погибшей, чтобы попросить купить хлеба? — спросил с недоверием Иванов.

— В основном да, я просил Соню сходить в магазин, — сказал Валерий.

— И каждый раз она вас посылала? — спросил Маков.

— Нет, это было один раз! — ответил Валерий. — А потом она просто сбрасывала вызов и отключала телефон.

— Ясно, — сказал Иванов. — Что ж, спасибо и до свидания.

— Всего доброго! — сказал Валерий, сыщики вышли и поехали в отдел, а на их смену в кабинет вошла новая клиентка.

***

Однако вернёмся к другой паре сыщиков — Анне Дуровой и Кириллу Хвостову, которые допрашивали в больнице пострадавшего в ДТП Дмитрия Еликова. Сразу следует отметить то, что Дмитрий переходил дорогу по пешеходному переходу, а на него, удирая от гаишников, наехал пьяный юнец, угнавший машину у матери. Вот так Дмитрий оказался на больничной койке. Что стало с юным наездником — это, как говорится, история умалчивает.

Узнав о гибели Сони, Еликов сперва поник от горя, однако вскоре взял себя в руки и поведал сыщикам следующее: «Знаете, Соня была девчонкой хорошей, общительной, а главное — весёлой и не глупой. Я любил провожать её иногда после школы до дому, поболтать о чём-нибудь отвлечённом или просто погулять с ней в выходные. В тоже время Соня была как бы закрытой и держала меня на некоторой дистанции. Вот пример: я однажды захотел поцеловать Соню, потому что она мне нравилась, но она мне не позволила это сделать. Я спросил — почему? На что Соня мне рассказала историю о том, как к ней на зимних каникулах пристал один соседский придурок, желавший тоже её поцеловать, и от которого она еле отбилась. Поэтому Соня и не давала себя целовать. Я спросил её — а в какой квартире живёт тот придурок (хотелось ему надавать по шее!)? Соня мне ответила, что, слава богу, он переехал куда-то на другую квартиру после нового года, и его неслышно и невидно. Что из этого всего правда, что нет — не знаю, но я рассказал всё, что мне известно». Записав показания, сыщики пожелали молодому человеку выздоровления и покинули палату.