Нимфоманка

— Какая у вас столешница красивая! — проговорила она, проведя пальцем по шершавой деревянной поверхности.

— Бразильский дуб, — отвечал я.

Отец услышал наш разговор, обрадовался, сразу оседлал любимого конька и понёс свою околесицу о свойствах древесины и том для каких работ подходят те или иные сорта. Ханада-сенсей, кажется, ловила каждое его слово и как будто сильно увлеклась всей этой хренотенью. Рина взглянула на меня из-под длинных ресниц и тут же опустила глаза. Взяв салфетку, я написал на ней: ты разбудила зверя! И нарисовал рядом рычащего мужчину, как мне казалось похожего на моего отца. Рина взглянула на салфетку и улыбнулась. Достав из сумочки ручку, она написала что-то на другой стороне салфетки и передала её мне.

Как я выгляжу? — прочел я. Я уже хотел написать ответ, когда вдруг заметил, что Ханада-сан смотрит на меня и взгляд у неё какой-то странный. Невольно я отложил салфетку в сторону. Рина быстро взглянула на мать, потом смяла салфетку, и убрала её со стола.

Я посмотрел на Рину и поразился тому, как изменилось её лицо, взгляд её стал совершенно таким же как у матери. Обе Ханады сейчас были похожи друг на друга, словно копии, они смотрели на меня совершенно одинаково. В глазах их читалась одновременно боль, удивление и злость. Под этим давлением мне стало не по себе. Я искренне не понимал, чего они обе на меня взъелись. Мари сама бросила меня, а с Риной мы никогда и не были парой. Я поёрзал на месте, судорожно придумывая повод, чтобы свалить.

— Эту столешницу я заказал из Южной Америки! Там это дерево называют…

Ничего кроме, как выйти в туалет мне в голову не приходило. Я уже собирался воспользоваться этой банальной отмазкой, когда Рина взяла салфетку и написав на ней что-то пододвинула матери. Ханада-сенсей взглянула на неё краем глаза, щёки её вспыхнули, она смяла салфетку и убрала её под стол. Словесный понос моего старика прервался, кажется, он всё-таки заметил происходящие за столом странные манипуляции. Отец переводил недоумённый взгляд с одной Ханады на другую, но Мари овладев собой улыбнулась ему:

— Продолжайте, пожалуйста, Миура-сан! — проговорила она, ласковым голосом — нам очень интересно!

И мой старик, словно стряхнув с себя некое наваждение, поскакал дальше на своём белом жеребце. Рина больше не смотрела на меня и не улыбалась мне. Даже шикарные блюда, заказанные моим стариком из очень дорогого ресторана, всё это мясо по-французски, американские стейки из мраморной говядины и прочее встали у меня поперёк горла. В другой ситуации я наслаждался бы всем этим кулинарным великолепием, большинство из этих блюд я ел в первый раз, если бы не тяжёлая атмосфера, сгустившаяся за нашим семейным столом. Я с раздражением думал о том, для чего мой старик заказал столько мясных блюд. По всей видимости, он ориентировался на директоров своих магазинов или прорабов которых нужно было время от времени задабривать, устраивая им подобные вечеринки. Правда, я уверен, что там мой отец не проявлял подобной, не контролируемой щедрости. Как я уже говорил в бизнесе он был рациональным человеком, которому чужды сантименты. На подобные мероприятия мой старик заказывал побольше алкоголя, сам он при этом почти не пил, а нализавшиеся в зюзю клиенты уже не различали вкуса еды, запихивая в себя всё без разбору. Тем удивительнее была наивность и беспомощность отца в личной жизни и, особенно в общении с противоположенным полом. В этих вопросах я чаще всего ощущал себя старше по сравнению с моим стариком. Вот и сейчас он, увлёкшись перескочил на разговор о моей матери.

— Айя была очень красивой, когда я признался ей, то ожидал, что сразу же получу отказ! Но, к моему удивлению, она согласилась! — мой старик осёкся и испуганно замолчал, глядя на Ханаду-сенсей.

— Миура-сан, — проговорила Мари с лёгкой улыбкой, — я понимаю Ваши чувства! Я очень уважаю то, что Вы бережно храните память о своей покойной жене! Мне это кажется очень милым! И я никогда бы не желала, чтобы Вы позабыли о ней!

— Ханада-сан, — растеряно проговорил мой старик.

— Пожалуйста, дайте мне закончить, Миура-сан! — остановила его Мари, — я не ставлю себе целью заменить Миуре-куну мать, но я хотела бы стать другом для Вашего сына!

При этих словах Ханада-сенсей пристально посмотрела на меня.

— Да! Конечно! Ханада-сан! Я.…простите меня! — мой старик совсем смутился. Рина решительно встала из-за стола.

— Простите мне нужно в туалет! — проговорила она довольно резко. Вытерла губы салфеткой и вышла. Над столом повисла тяжёлая тишина. Мой бедный отец, совсем растерявшись переводил взгляд с меня на Ханаду-сенсей. Я подумал, что он вероятно во всём винит свою болтливость и совершенно не догадывается об истинных причинах такого поведения двух наших гостий.

— Прошу извинить мою дочь, — после небольшой паузы проговорила Мари, — она ещё не совсем пришла в себя после всей этой трагической ситуации!

— Да, я понимаю! — быстро проговорил мой старик.

Он налил себе полный бокал красного вина и хлопнул его так как будто это было саке. После чего смутился ещё больше. «Стоило ли покупать такое дорогое вино?» — думал я, глядя на своего старика. Я знал, что мой отец предпочитает пиво, и всё же он был счастлив, когда Мари похвалила то вино, которое он выбрал. Слава богу, что у моего старика хватило ума взять красное! Хотя, скорее всего ему просто продавец насоветовал. У нас дома предпочитали японскую кухню. Я впервые видел, чтобы мой отец пил вино. Сакэ он также не употреблял, поэтому в нашем холодильнике можно было найти разве что несколько банок «Асахи». А вот Ханада-сенсей пила вино так как будто делала это постоянно. Изящным движением красивой руки она подносила бокал ко рту и отпивала маленький глоточек. Не знаю так ли на самом деле нужно пить красное вино, но мне то, как это делала Мари казалось эталоном аристократизма. Вернулась Рина, на её лице теперь как будто появилась маска, а губы опять стали узкими и белыми. Подошло время десерта, мой отец к этому моменту здорово захмелел с непривычки и Ханада-сенсей вызвалась сама подать торт на стол. На правах заместителя хозяина я бросился помогать ей. Похоже, Мари была тоже немного навеселе. Пока мы вдвоём собирали чашки и тарелки её рука несколько раз соприкоснулась с моей и каждый раз по моей спине пробегала сладкая дрожь. Щёки Мари горели румянцем, глаза блестели, но, когда мы вернулись за стол, за которым мой отец что-то рассказывал Рине про меня, не обращая внимания слушает она его или нет, она мгновенно и полностью переменилась. Стоило Ханаде-сан увидеть прямую, жесткую спину дочери, как румянец сошёл с её щёк, а на лице появилось заискивающее, испуганное выражение. Мы пили чай под аккомпанемент рассказов моего старика о том, как я писался в постель даже тогда, когда уже ходил в младшую школу. В другой ситуации меня бы возмутили эти его глупые истории, но сейчас мне было наплевать. Я обратил внимание, что мой старик допил всю бутылку и, по всей видимости, первый раз в жизни крепко напился. Этот тягостный обед, наконец, закончился.

— Такаши, покажи Рине-тян её комнату! — глупо похохатывая предложил отец, пока мы вдвоём с Мари складывали в мойку грязную посуду.

— И надо купить посудомоечную машину! Я не хочу, чтобы моя жена портила руки мытьём посуды! — категорично заявил мой отец.

— Миура-кун я очень хочу взглянуть на свою комнату! — сказала Рина, поднимаясь со своего места.

— Да! Да! Проводи сестру, Такаши! — завопил мой старик.

— Прошу Вас! — сказал я с галантным поклоном. Мне хотелось, чтобы эта шутка разрядила напряжённую атмосферу. Однако Рина даже не улыбнулась. Пока я поднимался на второй этаж, я ощущал своей спиной её тяжёлый прожигающий взгляд.

— Что? — спросил я, повернувшись к ней.

— Ничего, — она пожала плечами с показным равнодушием.

— Боже мой, Рина-чан! Твоя холодность убивает меня! — пропел я, на манер опереточного певца.

— Я думала только твой отец набрался! А ты оказывается недалеко от него ушёл! — заметила Рина.

На самом деле мы с ней пили только сок, и она отлично это знала.

— Я опьянён твоей красотой! — брякнул я и сразу подумал, что шутка зашла слишком далеко.

— Бака! — отвечала Рина с пренебрежением. Может быть, я и правда дурак, однако глаза её всё же немного потеплели, а губы порозовели.

— Прошу! Моя дорогая сестра! — я распахнул дверь, пропуская Рину вперёд. Она зашла и огляделась вокруг. Я тоже впервые видел эту комнату после того, как Асахина-сан навела здесь порядок. Ранее это была спальня, предназначенная для гостей, и ей долгое время никто не пользовался, но Асахина-сан постаралась максимально придать ей уют и некую милоту, как она её понимала. Вообще Асахина-сан приняла живейшее участие во всех этих приготовлениях. Кажется, она была рада, что мой отец, наконец, женится.

— Неплохо, — заметила Рина, — она раза в два больше моей теперешней комнаты!

Она повернулась ко мне, мы оказались, на мой взгляд, слишком близко друг к другу.

— Твой отец богатый человек? — спросила она, глядя мне в глаза.

— Да не особенно, — отвечал я, пожимая плечами, — все деньги в основном вложены в бизнес.

— Но всё-таки они у вас есть? — уточнила Рина.

— Наверное.

— Мать сказала, что если она выйдет замуж за твоего отца, то хотя мои оценки сильно упали в последнее время, я всё равно могу не беспокоиться о поступлении в университет! Я решила, что она сошла с ума! Зачем кому-то оплачивать совершенно чужому ребёнку обучение?! Это ведь очень дорого! Но познакомившись с твоим отцом, я вижу, что она права! Твой отец наивен как ребёнок, он очень добрый человек!

Рина осторожно села на кровать.

— Мягонько, — сказала она, немного попрыгав на матрасе.

— Садись! — пригласила она, похлопав рукой рядом.

Я сел всё же на некотором расстоянии от неё, но Рина решительно передвинулась так близко, что наши колени соприкоснулись.

— Твоя комната за стеной? — спросила она.

Я кивнул в ответ.

— То есть, ты можешь по ночам скрытно вламываться в мою спальню и творить со мной всякие ужасные вещи! — проговорила Рина заговорщицким шёпотом, — а я буду шептать: братик! Что ты делаешь братик? Мне страшно!

Она изобразила всё это таким голосом, каким обычно озвучивают порнуху. И где она только слышала такое?!

— Дура, — отвечал я, — я не собираюсь делать ничего такого!

— Может быть, я была бы не против, — прошептала Рина, глядя в сторону.

— Что? — я счёл за лучшее сделать вид, что не расслышал её слов.

— Ничего, — Рина встала.

— Пойдём вниз, а то мать начнёт ревновать, — произнесла она таким тоном, что мне стало не по себе. Мы спустились вниз. Я приоткрыл дверь в гостиную и увидел, как мой отец и Ханада-сан целуются сидя на диване. Они сидели к нам спиной и, по всей видимости, были так увлечены друг другом, что совершенно не заметили нашего появления. Эта картина настолько сильно поразила меня, что я застыл на месте и Рине пришлось силой вытаскивать меня за дверь.

— Придурок! — прошипела она мне в ухо.