Good Night

Ко мне вернулось то давящее ощущение, словно все это уже случалось, словно я в каком-то высшем смысле бежал все время по кругу, который расчертил сам для себя. И все это стало почему-то выглядеть в моих глазах насмешкой. Это было банальностью, частью тягучей череды событий. Заклятие, убившее моего отца даже не должно было оказаться смертельным, но все равно бурлящая в душе ненависть призывала к мести, хотя больше всего мне хотелось бы, чтобы этого просто никогда не случалось.

Дойдя до этой мысли я как-то застыл, не чувствуя желания развивать ее дальше. Снейп вскоре должен был прийти, чтобы убить меня.

— Привет, тебя зовут Теодор Нотт? А меня Полумна Лавгуд, — мне отчетливо послышался приглушенный голос.

Некоторое время я удивленно оглядывался, а потом заметил щель в стене, откуда и донеслись до меня эти слова. Сквозь просвет этот видны были только светлые, почти белые волосы, но Лавгуд почему-то живо предстала передо мной — со своими большими затуманенными глазами, и я вспомнил почему-то, как она кормила фестралов в Запретном Лесу.

— Мы с мистером Олливандером вчера заметили эту щель в стенке, и вот она пригодилась… — дружелюбно заметила Лавгуд. — Спасибо тебе, что вылечил меня. И заступился тогда…

Мне вдруг вспомнилось, что для нее с того момента не прошло и нескольких дней.

— Не стоит.

— Очень даже стоит! — возмутилась Лавгуд. — Тебя же поэтому заперли здесь?

— Нет… — пробормотал я. — Я тогда прощения приходил просить, — голос мой стал почему-то отрывистым. — Не постеснялся тоже… Прощения… — она хотела начать что-то говорить, но я перебил ее, мне вдруг показалось очень важным узнать: — Послушай... Скажи мне... Я видел, как ты кормила фестралов в Запретном Лесу. Когда была в Хогвартсе. Почему?

— Фестралов? — она, почему-то мало удивилась этому вопросу, даже немного повеселела, как будто вспоминала о чем-то приятном. — Да, я тогда всегда захватывала что-нибудь для них, когда шла гулять. Вроде как для уток…

— Тебе они не напоминают о смерти близких? — непонимающе спросил я.

Мгновение она, задумавшись, молчала, наверное, такой вопрос и вовсе никогда не приходил ей в голову.

— Немного. Но не очень, — она еще немного помедлила. — Все-таки они же не знают, что я вижу их только потому, что умерла моя мама.

— Не знают, — усмехнулся я. — Но от этого не легче. Все равно каждый раз все будто снова перед глазами.

— Значит, ты немножечко все еще там, — задумчиво сказала Лавгуд, говорила она почему-то немного нараспев, как будто постоянно читала стихи. — Мыслями. Наверное, ты поэтому так много знаешь лечебных заклятий.

Очень странно было, что она угадала все правильно, хотя едва знала меня, наверное, все это лежало ближе к поверхности, чем я привык думать.

— Может быть... А с тех пор, как умер мой отец, я в двух местах одновременно, — мне стало смешно от собственной шутки. — А ты, значит, больше не там? Сбежала?

— Нет, не сбегала, — с увлечением сказала она. — Я когда хочу — там, а когда не хочу — нет. Как будто это мой летний домик.

— Летний домик? — я невольно усмехнулся: у нее была крайне странная манера выражать свои мысли.

Лавгуд, кажется, немного смутилась, как будто сказала случайно что-то лишнее.

— Воспоминания о маме приятные и немного грустные, — она говорила вдруг с большим жаром, чем раньше. — Как летний домик, когда лето закончилось. Туда можно зайти и перелистать фотографии, но оставаться там все время уже нет никакого смысла.

— Нет смысла, это правда… Но все равно… — произнес я. — Уйти тоже очень тяжело.

— Это мозгошмыги! — уверенно заявила Лавгуд.

— Кто? — я наклонился к самой щели, в надежде разглядеть ее лицо и найти признаки того, что она шутила.

— Мелкие зверюшки, — ее голос был уверенным. — Проникают в мозг и вызывают размягчение мозга. Их нужно ловить и отгонять. Иначе замучают.

— Хорошо, что их не существует, — усмехнулся я.

— Но мы чувствуем, как они что-то делают, а стало быть, они есть, — возразила она.

Я хмыкнул. Мне было неясно, как могли философские глубины сочетаться с причудливыми фантазиями. Хотя, возможно, только так и могло быть.

— Пусть мозгошмыги. Но все-таки скажи мне. Ты боишься смерти? — задумчиво спросил я.

— Смерти? Боюсь, конечно, — немного озадаченно отозвалась она, а потом, немного подумав, добавила: — Но если сделать ничего нельзя, зачем тогда и бояться…

— А если можно? Если всегда можно?

— Это только кажется, что можно, поэтому и страшно, — с жаром возразила Полумна. — Но если уж нельзя, то нельзя, и зачем только себя и других мучить, если нельзя?

— А что, если можно? — как заведенный повторил я, на мгновение задумался, а потом неожиданно даже для себя выпалил: — Я собрал маховик времени и, может быть, соберу еще один… Тогда все можно. Все можно исправить.

Лавгуд молчала, может быть, не понимая точно, о чем я говорил, а потом вдруг сказала, на этот раз даже с заботой:

— Если пытаться спасти, когда нельзя, то будешь как будто бы терять снова и снова.

Видные через щель волосы колыхнулись. Мне показалось, будто она как-то знала обо всем, что случилось, словно была прорицательницей.

— И если повернуть время вспять, то тогда и правда останешься там, — задумчиво произнесла она. — На самом деле, а не только мыслями.

Ко мне вернулось гнетущее ощущение того, что я шел по кругу. И подумалось, что, может быть, это все, что было — бесконечное повторение.

— Но как знать, можно или нельзя? Может быть, нельзя. Я даже сам чувствую, будто бы нельзя. Но что, если можно? — пробормотал я, потом остановился, так и не зная, как закончить эту мысль. Потом мне пришло в голову, что поэтому Лавгуд и была такой спокойной, и именно поэтому я был так взволнован. С другой стороны, я и не знал, так ли плохо было мне быть взволнованным, все-таки, именно моя одержимость заставила меня создать маховик.

Вместе с вернувшимся гнетущим ощущением замкнутого круга, мне начало казаться, что Лавгуд была права, что спасти отца все-таки было нельзя, как будто я опять боролся с неостановимой стихией, что даже если удалось бы создать новый маховик, я так и проходил бы через бесконечное повторение момента его смерти.

— Но что, если можно? — повторил я, снова спрашивая себя. — Тогда обязательно нужно! Ведь нужно же! Кем я буду, если не попробую?

Лавгуд сунула в щель палец и погладила меня по тыльной стороне ладони.

— Ты очень несчастный человек — произнесла она.

Я усмехнулся.

— Знаешь, ты права. Это оттого, что я иду по кругу. А иду по кругу оттого, что думаю, что вдруг можно и вдруг это вовсе не круг, а петля. А ты идешь вперед, потому что считаешь, что нельзя… И может мне тоже надо бы идти вперед… Но если…

Некоторое время мы молчали. Мне вдруг вспомнилось, что скоро должен был появиться Снейп, и я терял зря время, расспрашивая ее о фестралах, и я взялся пересказывать ей все, что знал о крестражах.

— Слушай! — я снова наклонился к самой щели. — Мне надо кое-что рассказать тебе.

Я пересказал ей все, что знал — об уничтоженной диадеме, о Лестрейнджах, Малфоях и Блэках. Она не перебивала меня, только задавала иногда вопросы, когда не понимала, о ком я говорил.

Потом я услышал в коридоре шаги, замолчал и отодвинулся резко от стены. Заскрипела растворяющаяся дверь, и в проеме я увидел Снейпа. При виде него в моей душе снова загорелась ненависть, вытеснив все остальное. А еще где-то в глубине ворочался страх, я был уверен, что скоро умру.

Снейп остановился в небольшом отдалении, направил на меня палочку и потребовал рассказать ему о маховиках.

— Что вы сделали в прошлом, Нотт? — его взгляд был по обыкновению непроницаемо-безразличен.

— Пытался спасти отца, которого вы убили, — огрызнулся я.

— Я лишь оглушил его, — поправил он меня.

— Это заклятие оказалось для него смертельным, — сказал я, с ненавистью смотря на него. — Он умер у меня на руках, а потом вы нашли тело.

Снейп остался холоден — его, по всей видимости, совершенно не обеспокоило это известие — и продолжал задавать вопросы:

— И вы, конечно, хотите снова попробовать спасти его?

Я молчал, с ненавистью глядя на него. Мне стало противно от того, что я ответил на предыдущий его вопрос, и больше делать этого я не собирался, хотя бы он выбивал слова силой.

— Значит, вы сами спрятали маховик. И у вас нет другого, — протянул Снейп. — Так что все, что остается — ваши знания…

Если до того момента у меня и оставались какие-то сомнения в том, что он пришел убить меня, то теперь они рассеялись.

— И стереть их так просто не получится. Это были ваши выводы, и они вернутся…

Мне стало очень страшно и показалось, что оставалось только попытаться в отместку напугать и его.

— Вы узнали о маховиках от Дамблдора, не так ли? — со злой насмешкой протянул я. — Именно он приказал вам помешать мне отправиться в прошлое. А вы, кажется, выполняете его приказы… Хотя убить меня, чтобы помешать мне создать новый маховик — уже ваше творчество.

Для Снейпа это стало большой неожиданностью, он едва уловимо дернулся и крепче сжал свою палочку.

— Хотите знать, кому еще я рассказал об этом? — поинтересовался я.

Снейп слегка скривился, но быстро овладел собой.

— Помните, я говорил вам подумать, могут ли у Темного Лорда быть причины убить вас? — я усмехнулся. — Теперь, не сомневайтесь, они у него есть.

— Довольно глупое вранье, — процедил Снейп. — Тогда вы не сидели бы здесь.

— Уверены? — я все еще улыбался.

— Думаю, вам лучше не дерзить, а постараться убедить меня, что создавать новые маховики вы не собираетесь, — вкрадчиво заметил Снейп. — Поверьте, мое заклятие сработает.

Меня охватывало уже такое бешенство, что стало совершенно безразлично, убьет он меня или нет. Я собирался молчать, даже если мог бы выпросить себе помилование. Снейп заметил мое настроение и, кажется, понял, что ждать уверений бесполезно.

— Что ж, вы, думаю, ненавидите Темного Лорда не меньше моего, — его голос стал глухим. — Так что должны понимать, что я не могу оставить ни единой возможности вернуть его. Даже если не вы сами… Кто-нибудь другой.

Какое-то время он молчал, направляя на меня палочку.

Я ждал смерти каждую секунду. Сердце бешено колотилось, словно собираясь наверстать удары за всю оставшуюся жизнь. И когда мне уже казалось, что я вижу устремляющиеся ко мне зеленые языки пламени, неожиданно послышался голос, звучавший приглушенно — из-за того, что нас и говорящего разделяла стена.

— Профессор Снейп! Не надо, пожалуйста!

Эти слова, наверное, уже повторяли не в первый раз, и мне удалось расслышать их только теперь. Как во сне я увидел, что Снейп опустил палочку и вышел из камеры. Впрочем, вернулся он спустя всего лишь несколько секунд, таща под руку Лавгуд. Казалось, она была почти в каком-то забытьи, ее волосы разметались, огромные глаза еще больше, кажется, расширились от страха.

— За что вы хотите убить его? — ее голос дрожал. — Он же ничего не сделал.

— Мисс Лавгуд, — немного громче, чем требовалось, произнес Снейп, уставившись на нее, — пожалуйста, вбейте в Нотта хотя бы немного здравого смысла.