Good Night

— Вы, конечно, тварь, — процедил я.

— Для его же блага, — с нажимом повторил Снейп, не обращая на меня внимания. — Убедите его принести обет…

Показалось, будто Лавгуд застыла от ужаса, словно бы не представляя, почему два человека, которые почти что сражались на одной стороне, могли так возненавидеть друг друга.

— Можете убить меня, я не стану клясться, — мне казалось, что все внутри пылает от злости. — Вы убили моего отца и, надеюсь, тоже умрете.

Снейп оттолкнул Лавгуд, так что она едва не упала, снова направил на меня палочку. На долю секунды все мы трое как будто застыли. Мне казалось, что сердце отсчитывает последние секунды моей жизни, и я не слышал уже ничего, кроме сотрясавших мои жилы ударов. Мои мысли опять уцепились за что-то отвлеченное, словно все мое существо рвалось оказаться подальше от того, что должно было сейчас случиться. Я думал о том, что, если у Темного Лорда и в самом деле были причины убить Снейпа, то ему тоже долго не протянуть, о том, больно ли будет умирать, и о том, каково будет вновь встретиться с отцом, уже за завесой.

Я, наверное, видимо дрожал, ведь мне было страшно, как никогда прежде, все вокруг снова расплывалось, и я видел только безразличные глаза Снейпа. И вдруг лицо его страшно перекривилось, как будто от какой-то внутренней муки. Он вдруг резко опустил волшебную палочку, пробормотал что-то и вышел прочь.

Мгновение я не мог даже поверить в это. Лавгуд бросилась ко мне, обняла меня, я крепко-крепко сжал ее. И какое-то время казалось, словно от охватившего меня волнения нельзя было и вздохнуть, а потом я начал говорить. Говорил я путано, много запинался, но все-таки мне почему-то хотелось высказать хотя бы некоторые из мыслей, которые ринулись вдруг в мою голову.

— Я и правда боюсь смерти… Больше всего… Только не своей… Смерти близких, — мой голос сбивался, может, все еще дрожал от страха. — В этом я… Я почти как, — секунду не получалось найти нужные слова. — Почти как Темный Лорд с его крестражами…

Теперь, когда я обнимал ее, ко мне вдруг вернулось это странное чувство, что все-таки даже и с помощью маховика спасти отца было почему-то невозможно. И мне показалось важным ухватиться за эту мысль, распутать ее до конца, и, едва я потянул за эту нитку, как меня вдруг озарило.

— Но и вправду нельзя! — почти закричал я, отстранившись, ухватив ее за плечи и глядя ей в глаза. — И вправду нельзя!

В голове пролетела мысль, что в записках, которые я выкрал из Отдела Тайн, не содержалось ни единого упоминания о временной петле, которая не замкнулась бы идеально сама на себя, и что ни разу не было случая, когда волшебник, путешествуя во времени, возвращаясь, не узнавал бы своего будущего. И что и со мной получилось точно так же. Маховик сломался, когда я попытался отправиться в прошлое, чтобы убить Темного Лорда, и все остальное случилось ровно так же, как я помнил.

— Маховик сломается. Он не сможет перенести в прошлое, если петля не завершена… Это всего лишь маленький, слабый прибор. Он может сместить время, только когда оно попадает в ту же колею, идеально совмещается с самим собой, а события замыкаются, — я почти захлёбывался словами. — Действия приведут к тому, что все случится точно так, как уже случилось.

Когда я сказал это, мне показалось, что с моей души свалился тяжкий камень, как будто круг наконец прервался. Лавгуд все еще обнимала меня.

— Вот и все, — как-то отстранённо закончил я. — Нельзя. Вот и все.

— Да, но теперь начнется что-то другое, — весело заметила она.

Я улыбнулся, и не так, как обычно, мрачной усмешкой, а по-настоящему.

Вскоре случилось так, что наши с Лавгуд пути разделились, и когда я вновь встретился с ней после битвы за Хогвартс, она не помнила об этом разговоре, и даже того, что я рассказывал ей о крестражах. Когда она во второй раз благодарила меня за то, что я вылечил ее, не подозревая, что уже когда-то это делала, меня охватывала щемящая грусть.

Мне всегда представлялось, что Снейп стер ее воспоминания, желая защитить свою легенду, и из-за этого я возненавидел его еще сильнее, если такое, конечно, было возможно. Думаю, что непременно снова попытался бы убить его, если бы он остался жив — и тогда ему бы удалось, может быть, справиться с тем, что остановило его в прошлый раз, и, как он и собирался, покончить наконец с самой возможностью создания маховиков.

Я удалился от замка и остался один в Запретном Лесу. Я знал уже точно, что Снейп мертв, а значит, все, что волновало меня до сих пор, должно было остаться теперь позади. Этот момент ощущался словно граница двух реальностей: уже потухли убивающие заклятия, перестали дышать последние умирающие, но все не пришло еще в порядок, не начались разбирательства.

Занимавшееся утро окрашивало стволы деревьев розоватой дымкой, капли света ютились на темно-зеленых листьях, проливались пятнами на землю. Я остановился на небольшой полянке, с волнением вдыхая влажный от росы воздух. В руках у меня был кусок мяса, который я взял на разгромленной школьной кухне. Прошло уже, казалось, много времени, мне думалось даже, что они все разбежались во время битвы и не появятся теперь. Но наконец в зарослях послышался шорох, и фестрал со странной хищной грацией выступил на поляну. Я бросил ему мясо и принялся наблюдать, как он отрывает целые куски и проглатывает их.

На меня нахлынули воспоминания — о матери и отце, но теперь от них не было больно, а только лишь грустно. Мне подумалось, что Лавгуд тогда оказалась права. Начиналось что-то другое, круг был разорван, и я мог наконец двигаться дальше. И сейчас был этот тихий момент размышлений в начале долгого пути, точка, подводящая итог всему случившемуся. Сейчас я кормил фестралов в Запретном лесу.