Женить нельзя помиловать

«Эй, Глотик!.. Глотик... Настоящий котяра — вот как нужен — не дозовешься!»

Мысли о ветреном ухажёре ненадолго отвлекли от безобразий, творимых хозяевами, но не лишили желания не по-человечески высказаться:

— Эй, вы там, наверху, кровать не ломайте! Ведёте себя как животные...

«Нет, ну пожилые люди, а туда же! На дворе июнь, а у них тут март — не иначе».

Сидеть в засаде становилось опасно для жизни — от тряски поднялась пыль, а эльфы, наверно, тут лет сто не убирали. Пачкать бесценную шубку не очень хотелось и пришлось снова попытаться донести до людей свою точку зрения:

— Пожалейте меня! Я всё-таки очень дорогая кошка. На лекарствах разоритесь...

Ну а что? Себе пусть хоть руки-ноги поотрывают, но Мамба с чего здесь страдать должна?! Пора было переходить к кардинальным мерам. Кошке хотелось есть и вообще у неё дела! Она же не рассчитывала на любвеобильного Люциуса.

— Сейчас как выскочу, как выпрыгну и... — Мамба поспешила реализовать угрозу, выбежав подобно урагану. Но не прошло и пары секунд, как пушистая аристократка вернулась на прежнее место, поджав хвост, сражённая масштабом увиденного.

«Вот разве можно в живого человека такой шту... — мысли застряли на середине фразы, как и осознание собственной глупости, а между тем «боевой клич» главы рода повторился. — Что, опять?! — оторопела кошка. — Вот пока не доведёт до Мунго, не слезет! Знаю я эту породу... Ты чем завтракал, дон Малфой? Небось, мою сметану и сливки лакал?!»

Мамба старалась изгнать из головы чересчур пикантные образы, ведь до этого все её знания ограничивались теорией и бессовестными намёками Живоглота. А тут такая наглядная демонстрация! Моргана свидетель, любопытство кошку до добра никогда не доводило. И она решила прокрасться к выходу, а заодно и поставить пару отметин на высокородную задницу:

А не хрен ей светить!

«Аккуратненько, осторожненько… Ой!..»

Ещё один крик заставил её метнуться на место, понимая:

«Не-е-е, пойдут клочки по закоулочкам».

Пора звать на помощь. Вот где эта милая, лохматая морда, а? Люциуса на него нет! Увы, Живоглот не торопился проявлять чудеса левитации и легилименции — напрасно кошка звала на помощь. Все они, мужики, одинаковые. Как нужны — так и след простыл!

«А ты, Люциус, не шибко радуйся — я всё Глотику расскажу. Хоть бы мяукнул через эльфов, где его черти носят! Я ж тут воспитание теряю...»

Но громкое «мяу» не было услышано. Никем...

Драко общался с роднёй, Нарцисса и Люциус — друг с другом, Живоглот был занят спасением Эйвери от выдуманных опасностей, и только Мамба думала о том, куда катится этот мир. Но сделать изнеженная избалованная кошка, увы и ах, ничего не могла.

* * *

Цезарю виделось что-то хорошее: брюнетисто-блондинистое с рыжим отливом. Хотелось раствориться в мягкости и неге, а лучше прижаться к тёплому боку этого нечто и забыть о клистирных трубах навсегда. Надоели целители недоделанные и зелья их проклятущие! А тут...

«Прекрасная — мать его! — незнакомка», — подумал Эйвери и вытянул губы трубочкой. Так, на всякий случай. Даже в галлюцинациях ему грезились поцелуи и прочие радости жизни. Всё-таки Цезарь, по его нескромному мнению, — в меру упитанный, в самом расцвете сил... слизняк.

— Эй, ты, Спящая Красавица! Не слышишь, что ли? — волшебное видение растворилось при свете не очень прекрасной действительности и превратилось в Живоглота. — Кончай валяться, Поттер на хвосте, а с ним аврорская шайка-лейка! Век воли не видать и молока не хлебать!

— Что? Куда? — растерялся полубессознательный Цезарь. — Тащи мою волшебную палочку и галеоны, — бывшего Пожирателя смерти вдруг охватила паника и жгучее желание навсегда покинуть это злосчастное место.

Может, в щель забиться? А что, тараканам можно — слизнякам нельзя?

— Какие галеоны? — кот выпучил глазища, всем видом показывая, что по некоторым тёмным личностям отделение для буйнопомешанных рыдает в три ручья. — Ты на курорт не собирался, нет? А-то там тебе уже номер «люкс» приготовили и гринкарту в страну непуганых гусениц.

— Это в Азкабан что ли? — подуспокоившись, пробулькал Эйвери. — А чего тогда шороху наводишь? У меня ж сердце чувствительное… Но честно, лучше в тюрьму, чем тут от скуки подыхать!

— Ты весь такой внезапный и противоречивый весь! — огрызнулся Живоглот. — То орал — не хочу в клетку, то вдруг путёвка в отдельную камеру для тебя как выигрыш в лотерею. Азкабан не санаторий и даже не палата в Мунго. Цезарь, не пугай меня и шевели... чем там у тебя?.. О, точно — ногой!

— Что воля, что неволя — всё равно, — философски заметил он и закатил глаза-антеннки. После душевных потрясений хотелось одного: напиться, забыться и опохмелиться. Ну, или поесть чего-нибудь. — Слышь, Проглот, а пожрать ты с собой не захватил?

— Захватил, захватил, — елейно мяукнул тот и от всей дури поддал по прикидывающемуся Платоном Цезарю.

Тот, не ожидая такой подлой провокации со стороны старинного приятеля, отлетел в сторону, шмякнулся об стену и, подчиняясь закону подлости, отрикошетил прямо в лоб рыжего агрессора.

— Совсем охренел?! — пискнул Эйвери, сползая с приплюснутой морды кота. — Ишь, моду взял!.. Я тебе не снитч, геморрой ты лохматый!

— Пиявка рогатая!.. — обмен любезностями — привычное занятие. — Хотя сейчас ты больше на драный бладжер похож, — Живоглот решил сменить тактику: — Только пока ты тут мне зубы заговариваешь и жертву закона изображаешь, авроры не дремлют.

— А чего мне опасаться-то? — легкомысленно качнул рожками-антеннами слизняк. — Я и так уже красавец писаный, отворотясь не налюбуешься. Мною только девок пугать. И расколдоваться не светит. В Азкабан, так в Азкабан... Ты часом не слыхал, страшненьких туда не заносило? И в тюрьме люди живут, а на безрыбье, может, и слизняк сгодится!

— Вот именно, живут, — рыкнул пушистый обманщик, меняя вариант «светлого будущего» на ходу: — А твоя песенка спета! Я тут краем уха подслушал… Ты же знаешь мои обширные связи в аврорате?

Мгновенно посиневший от страха (жить-то охота!) Эйвери согласно закивал: он же видел, какие люди посещают Живоглота во время его «болезней». Прямо «сливки магического общества», по нынешним меркам. И кот ему врать не станет. А смысл? Что взять со слизняка, кроме матов?

— Так вот, — продолжил Живоглот, убедившись, что жертва доведена до отчаяния и внимательно слушает, — министерство очень недовольно. Твоё содержание обходится больнице в кругленькую сумму — а отдачи никакой! Прибыли ты не приносишь, только казённые харчи проедаешь да бока отлёживаешь. Ни сведений от тебя ценных, ни семейного капитала. Бесполезный ты элемент, Цезарь! Никакого от тебя дохода — расходы одни. Verstehen?*

— А как же Азкабан? — чуть не зеленея от досады, прошептал Эйвери. — Мне бы только в коллектив...

— И не мечтай! — жёстко припечатал Живоглот, в душе уже танцующий победный танец дикаря. — Нечего кнаты налогоплательщиков тратить!

— И куда мне деваться, драклов им в трусы?! — растерянный вид слизняка внушал жалость, но кот сейчас наплевал на совесть.

Если дело выгорит, Цезарь вроде в накладе не останется. Живоглот самолично проследит, чтоб всем сёстрам — по серьгам. За особые заслуги перед Отечеством. Хоть и против воли!

— Тебя решили отпустить. На все четыре стороны! — стараясь не ржать как гиппогриф, с серьёзным видом выдал мохнатый хитрец.

— Свобода? Это ж замечательно! — обрадовался, было, Эйвери, но тут же сник под суровым взглядом. — А с чего такие щедрости при нашей-то бедности?

— Включил, наконец, мозги! А я уж думал: дело — труба. Отправят-то тебя к маглам, куда-то на восток…

— Ближе к солнышку? Не, мне бы место потемнее... А можно без маглов? — приуныл Цезарь.

— Нельзя! — кот уже терял терпение от его идиотизма. Сегодня Эйвери тупил больше обычного и при этом не доверял. Так весь план взрывопотамам на рог уйдёт. Нет уж, фигушки!

Живоглот Рона обманул! От Сью ушёл. Самого Люциуса объегорил. А уж Эйвери вокруг хвоста обведёт и глазом не моргнёт!

«Клянусь сапогами предка!»

— Ты совсем дурак или прикидываешься только? — сладким, не предвещающим ничего хорошего голосом завёл Живоглот прежнюю пластинку. — Бросят тебя среди огородов-виноградников и вертись там, как слизняк на сковородке. Маглы тебе не маги — стесняться не будут. Ядохимикаты у них — почище Авады. Нюхнёшь — и амба!

— Не стращай! Пуганые мы... — вот так первая попытка обрисовать казни египетские с треском провалилась.

— Ну-ну... Вот прознают маглы про твою любовь поболтать — и всё! Сдадут на опыты. Поверь говорящему коту. Только ведь у тебя нет моих острых когтей и чудовищного обаяния — не сбежишь. Тьфу, не уползёшь!

— Любишь ты себя до икоты, — Эйвери порядком подустал от регулярных дифирамбов кота в собственную честь.

— Главное, что не ты — меня. Не боишься мучителей в белоснежных халатах со скальпелем, то дерзай! Но предупреждаю — в Азии едят всё, что летает, ползает, плавает, ходит и бегает.

— Маглы едят друг друга? — от нахлынувших эмоций Цезарь был уже не синего, а серобуромалинового цвета. — Я знал!.. Дикари. Людоеды!

— Друг друга? Фу, какая мерзость! Нет, конечно! — Живоглот тут же решил подлить масла в огонь: — Но вот тебя, сладенький, с потрохами сожрут. Я в кулинарной книге рецепт видел «Слизняки под соусом бланманже». Я сам такое не ем, но на вид — аппетитно.

Эйвери мутило — теперь ему, точно, кусок в горло не полезет:

— Не согласен я! Цезарь я или не Цезарь?! Я ж дитя природы. Хоть дурное, но дитя...

— Завтрак ты! Обед и ужин в одном блюде.

— Так что делать-то? — простонала несчастная жертва кошачьего эксперимента. — Где «обречённому есть чувству уголок»?

Пушистый пройдоха даже задохнулся от радости — Эйвери цитирует магловских классиков — спёкся, значит.

Но не время почивать на лаврах — дел невпроворот:

— Линять, — предложил кот. — И как можно быстрее! Я тут все ходы-выходы знаю, — Живоглот важно поклонился: — Правда, придётся тебе на моей широкой груди скрываться, зубами за шерсть держаться!

— Нет у меня зубов, — заныл слизняк. — А-то бы я местным показал! — он странно пробулькал, очевидно, рисуя в воображении картинки членовредительства.

— Тогда держись, чем сможешь. Каждая секунда на счету.

— А тебя ж авроры видели! — (нет, вот когда не надо, Эйвери начинает отлично соображать, питбуля ему на хвост!) — Засада...

— Не видели, — потому как шоу с Уизли имело бешеный успех в узких кругах. Кот же гений! Не то, что некоторые... — Цезарь, я тут контрабандой.

— А!.. — начал снова рассусоливать слизняк. — Да ты железный перец!

Но Живоглоту уже надоело в бирюльки играть, он цапнул Эйвери, наплевав, что тот будет жаловаться, спросил только:

— В шерсти спрячешься или во рту тебя тащить? Предупреждаю: могу проглотить. Выбирай!

— Не, Троглодит, не дождёшься, — после чего Цезарь со скрипом и стонами взобрался на кота и скрылся в густой рыжей шерсти. — Век тебе этого не забуду! — в данной ситуации подобная фраза отдавала угрозой. Только Живоглота так просто не возьмёшь!

— Будешь щекотать — скину, — и агент 007 приступил к выполнению последней части плана — как можно скорее смыться из этого места.