Волчьи сны

Волчьи сны

1

Нет ничего банальней встречи на улице. Когда в толпе мелькает знакомое лицо, а ты стоишь ошеломленная и не можешь понять: то ли показалось, то ли это действительно он. И следуешь, переходя с быстрого шага на бег, за человеком в сером маггловском пальто. Вглядываешься до рези в глазах — только бы не потерять! — и бежишь, бежишь, бежишь.

Перекресток, шумная компания школьников в форменных жакетах, красный свет на светофоре, а он все отдаляется и отдаляется, пока совсем не исчезает. И тебе остается лишь вертеть головой в тщетных поисках и беспомощно сжимать в кармане волшебную палочку.

Не успела.

Ускользнул.

Снова.

* * *

— Вы опоздали.

— Проспала.

Голос у Снейпа шершавый, хриплый. Наверняка горло болит, но он ни за что не станет пить настойку душицы. Будет целый день ворчать и недовольно хмуриться, портя настроение тем немногочисленным покупателям, которые посещают лавку.

Я подобрала волосы, пряча их под старомодной сеткой, украшенной фальшивыми жемчужинами, а потом приступила к рутинным заботам: перебрала корреспонденцию, отправила с домовым эльфом зелья, сделанные на заказ, и проверила расчетную книгу. С клиентами тоже общалась я. Снейп терпеть не мог, когда его отвлекали по пустякам. А пустяками он считал все, что не относилось к зельям и ингредиентам. Поначалу я пыталась ему помочь, чтобы и самой чему-то научиться, но каждый раз натыкалась на стену отчуждения. Снейп никого не пускал в свою лабораторию.

— У вас нет нужных навыков, — любил повторять он. — Нет фантазии. Зелья — не заклинания. Нельзя все подогнать под шаблон.

— В третьем правиле Дюбре сказано, что трансмутация лежит в основе всех превращений твердой материи в жидкую. Это тоже шаблон?

— Это глупость, которую вы вызубрили из учебника, что только доказывает ваше невежество.

— Как можно, профессор! Вы же сами преподавали нам эти глупости в школе, — отвечала я, но он только отмахивался и посылал протереть пыль на полках.

После обеда, устав слушать сдавленный кашель, я принесла Снейпу настойку. Он кивнул и выпил ее. На работе мы с ним почти не разговаривали, что, впрочем, устраивало нас обоих. Любопытство не приносит ничего, кроме неприятностей — это я усвоила давно.

* * *

Рабочий день подходил к концу, но Снейп в кои-то веки решил изменить своим привычкам и предложил:

— Давайте сходим выпить?

— Куда?

— Это так важно?

Я покачала головой — конечно, нет, — молча собралась и пошла с ним. Какая разница, как коротать вечер, если дома тебя все равно никто не ждет?

Мы сидели в баре в Лютном переулке. Темное, неуютное место, где пахло сыростью и табаком. Снейп заказал кавальдос. Напиток оказался неожиданно сладковатым, приятно пахнущим яблоками и ушедшим летом. На глаза навернулись слезы, дыхание перехватило, но это того стоило. Послевкусие было гораздо приятнее, чем у огневиски или бренди, да и голова не так сильно кружилась.

— Почему вы сегодня опоздали?

Снейп никогда ничего не забывал. Оставлял на потом — да, но все равно докапывался до истины. То ли это была одна из повадок шпиона, не привыкшего разбрасываться информацией, то ли педантизм школьного учителя… но вопроса следовало ожидать.

Я не стала снова ему врать и рассказала об утреннем происшествии.

— Вы считаете, что это действительно был он? — Снейп вертел стакан с кавальдосом и смотрел куда-то поверх моей головы, но я знала, что он внимательно слушал. И не верил. Ведь человек, о котором мы говорили, почти пять лет считался мертвым.

— Не знаю. Возможно, я обозналась, но если это действительно он… Здесь, в Лондоне?

— Не делайте глупостей, Грейнджер. Через два дня полнолуние, — Снейп напомнил мне то, о чем невозможно забыть. Старые шрамы отозвались зудом, противным и навязчивым. Зудом, от которого было так же трудно избавиться, как от привычки грызть ногти, когда нервничаешь.

— Я помню! Помню, — повторила тише. — Но мне надо быть уверенной, что это не он.

— Допустим. Но что тогда? Вы найдете его. И что? Передадите аврорам? Убьете? Прочитаете нотацию о плохом поведении?

— Что вы хотите от меня услышать?

— Я — ничего. Но я хочу быть уверенным, что вы понимаете, чем рискуете. Подумайте, Грейнджер, чего вы ожидаете от этой встречи и как далеко готовы пойти, — он одним глотком допил кавальдос. — Идемте, я вас провожу — время позднее.

* * *

— Вы сегодня не похожи на себя. Если бы я вас хуже знала, то подумала бы, что рядом со мной кто-то другой под оборотным зельем.

Мы шли рядом, но и только. Снейп предпочитал всегда держаться на расстоянии, словно ему были неприятны чужие прикосновения.

— Тогда надо придумать контрольный вопрос для проверки.

— Я всегда считала, что это бесполезно. Ответ можно угадать или узнать, если уж тебе удалось принять нужный облик.

Он рассмеялся, едва слышно, хрипло, но смех постепенно перешел в кашель, удушающий и надрывный.

— Вам нужно выпить настойку.

Я подхватила его под локоть, пережидая приступ. Шерстяная мантия была теплой и мягкой на ощупь. К ней хотелось прижаться щекой, вдохнуть запах кавальдоса и проверить, настолько ли тепла кожа, которая под ней скрывается. Хотелось быть ближе хотя бы на шаг, но вместо этого, едва только он перестал кашлять, я сделала три. Назад.

— Доброй ночи, мистер Снейп.

— Доброй, — отозвался он и, казалось, хотел что-то еще сказать. Что-то очень важное, но лишь качнул головой и ушел, не оглядываясь.

Лежа вечером в постели, я вспоминала его ровную как палка спину и сравнивала ее с другой, чуть сутулой, в сером пальто. Один образ наслаивался на другой, смешивался с ним, срастался, превращаясь в гротескного зверя из моих ночных кошмаров.

Зверя, который изменил все.

2

Перед полнолунием мне всегда снились особенные сны. Волчьи.

После обращения я никогда не помнила, что со мной происходило в облике зверя. Просыпалась на рассвете усталая, грязная и расцарапанная, выпивала тонизирующее зелье и шла на работу.

Сны же были чем-то волшебным, долгожданным. Как в Хогвартсе, когда я впервые смогла трансфигурировать вазу в попугая или сварить оборотное зелье.

В них я была волком. Бежала по лесу, наслаждалась свободой и скоростью, ощущением шуршащих листьев под лапами, запахом влажного мха и диких трав. Перепрыгивала через валежник, лакала из ручья сладкую ледяную воду и чутко дремала, прячась под широкими еловыми ветками.

А вокруг бурлила жизнь: в ароматах прелой прошлогодней травы и свежей зеленой, щекочущей подушечки лап, в крадущихся шагах лисы, тащащей в нору пойманного зайца, в песне сойки, прячущейся в кроне деревьев…

Жизнь неслась вперед, словно река, вышедшая из берегов, подхватывала, кружила, омывала шерсть и взбадривала. Она обещала долгие лунные ночи и звериные тропы, сочных кроликов и бег наперегонки с ветром. Обещала свободу.

После волчих снов я просыпалась с влажными от слез глазами и пустотой внутри. Я ощущала себя израненным зверем, который потерял свою стаю.

* * *

Жила я в отеле мадам Марсель — француженки-эмигрантки, деловой хватке которой позавидовал бы сам Малфой. Ее отель не пользовался популярностью, но клиентов всегда было ровно столько, чтобы мадам не прогорела.

— К каждому нужно найти подход, — любила повторять она. — Дай, что нужно, и клиент будет возвращаться к тебе снова и снова.

И она давала.

Фанатов квиддича по утрам ждала газета «Бладжер», а в комнате висел герб международной квиддичной ассоциации — скрещенные метлы и парящий над ними снитч.

Имелись комнаты для любителей магглов и изобретателей: в них на видном месте лежали сломанная кофеварка или набор гаечных ключей.

Кое-где можно было обнаружить портреты Дамблдора или Гарри. Их нарисовали магглы, поэтому фигуры не могли ни двигаться, ни говорить. Они были вывешены для тех, кто любил часами рассуждать о политике и охотно делились своим мнением со всеми, кто готов был слушать.

Существовали и пустые комнаты. Стерильные, как я любила их называть. С белыми стенами, низкими потолками и большими окнами. Из них можно было вылепить все, что угодно, или оставить как есть. В этих одинаковых, безликих уголках ютились такие, как я, одинокие и не желающие, чтобы об их секретах кто-нибудь узнал.

Напротив жил Деннис Криви. Он хотел стать писателем и после того, как закончил Хогвартс, поселился в отеле мадам в поисках вдохновения. У него была мечта — написать книгу о наших с Гарри приключениях. Деннис жаждал славы, но еще он хотел понять, ради чего погиб его старший брат. Он считал меня своей музой и порой оставлял небольшие букеты фиалок на коврике для ног. Это было мило и бестолково, но все же тешило самолюбие.

Отель мадам Марсель походил на невзрачную шкатулку, аккуратную, с неброской резьбой, внутри которой могли скрываться как сокровища, так и кошмары. Всего в ней было поровну, и только от человека зависело, что он там находил.

* * *

Пробуждение после обращения всегда было невыносимым. Голова гудела, будто накануне я не сидела запертой в четырех стенах, а участвовала в грандиозной попойке, мышцы ныли, запах сантолина был до тошноты душистым и сладким, как духи Лаванды.

Я открыла глаза и резко села. Свет, ослепительно яркий, проникал в хижину вместе с осенним промозглым ветром, отчего кожа покрывалась мурашками.

Входная дверь была распахнута. Дверь, на которую я наложила с десяток запирающих и щитовых чар, только чтобы зверь не вырывался на волю. Не убивал.

— Нет, только не снова, — прошептала я, обхватив голову руками. — Это сон, всего лишь сон. Мне надо проснуться.

Но ни зажмуренные глаза, ни слова не могли скрыть правду. Запахи были слишком реальны, а к аромату сантолина, который рос вокруг дома, примешивался другой — приторный, отдающий ржавчиной на кончике языка. Нюх оборотня, все еще острый и чувствительный, не врал. Набрасывая на голое тело мантию, я уже знала, что увижу.

На пороге лежал букет цветов, небрежно перевязанный алой лентой. Амариллисы. Яркие, нежные цветы, которые вызывали у меня отвращение, ведь их любил дарить мне он. Его руки всегда были грязными, нередко в крови, которая пропитывала все, к чему он прикасался. Вот и сейчас розовые лепестки пестрели красными пятнами, маслянистыми и уродливыми. Я отступила назад, в хижину, прячась от подарка, словно от болезни, заразной и опасной, как трупный яд. К горлу подступала тошнота, но я старалась побороть ее, дыша ровно и глубоко.

Перед глазами возникло воспоминание: широко открытые голубые глаза, россыпь веснушек на бледной коже… и кровь. Ее было так много! Казалось, она разлилась морем на полу, затягивая в себя все: и прошлое, и будущее. Не трогая только зыбкое настоящее, которое не стоило и кната.

Во время полнолуний я пряталась в небольшой хижине в Королевском лесу. На дом были наложены всевозможные заклинания, начиная от охранных чар и заканчивая заглушающими. Я использовала это место в течение четырех лет и за это время ни разу ни на кого не напала в облике зверя.

Никто не знал о моем логове.

До сегодняшнего дня.

Это было катастрофой. Я рассмеялась, сначала тихо, едва слышно, а потом захохотала в голос. Столько усилий и предосторожностей, столько лет соблюдения законов и попыток вести достойный образ жизни — и все потеряно в один миг.