Трещины на льду

Накинув теплую мантию и спрятав письмо во внутренний карман, Андромеда вышла из своей комнаты. Сразу с нескольких сторон доносились голоса — женские, мужские, жизнерадостные и увлеченные. Андромеда облегченно выдохнула — никому не было до нее дела, все были слишком заняты праздником, хоть из дому беги, никто не заметит. Спустившись в холл, она замерла на последней ступеньке, еще раз прислушалась, осмотрелась и, окончательно осмелев, зашагала к двери. Она уже положила пальцы на холодную медную ручку, как вдруг что-то неуловимое заставило ее замереть на месте.

— Хочешь сбежать? — тихий голос обрушился на Андромеду водопадом из мурашек — от затылка до самых пят.

Закусив губу, она отпустила ручку и медленно развернулась.

Волдеморт неумолимо приближался к ней. Черт разберет, откуда он здесь взялся и как сумел остаться незамеченным — Андромеда была совершенно уверена, что в холле никого не было. Разве что… Додумать она не успела. Он подошел слишком близко, и из ее головы вылетели все мысли, а в легких закончился воздух.

— Так что? — он склонил голову набок, изучая ее лицо, как и в тот вечер, перебегая взглядом от глаз к губам, от губ к глазам.

Андромеда прижалась спиной к тяжелой входной двери — ноги дрожали, и она испугалась, что просто рухнет на пол, если не найдет точку опоры.

— Я хотела выйти на улицу… Подышать свежим воздухом, — почти шепотом ответила она.

— Это ложь, — почти мягко возразил Волдеморт. — Чуть позже я научу тебя говорить мне правду. Не сейчас…

— Разве я вам не безразлична? — спросила Андромеда и запоздало подумала о том, что лучше уж отрезать себе язык, чем задавать подобные вопросы лорду Волдеморту.

Он усмехнулся и сделал еще один шаг к ней. Их разделяли какие-то несчастные пятнадцать дюймов, Андромеда отчетливо слышала запах огневиски, смешанный с ароматом мужского парфюма. Терпкого, приятного, кружащего голову.

— Я не испытываю тех, кто мне безразличен, — он вдруг перестал смотреть ей в лицо, подняв голову вверх. Андромеда, не задумываясь, последовала его примеру и увидела, что над их головой распустилась пышным цветом омела. В ушах зашумело, щекам стало горячо.

Андромеда все еще гипнотизировала взглядом веточки омелы с мелкими белыми цветами, когда по ее шее скользнули прохладные пальцы. Аккуратно, почти деликатно лаская чувствительную кожу, они уверенным движением обвели линию ее подбородка, убрали пряди, упавшие на лоб, коснулись губ… Андромеда с гулко колотящимся сердцем закрыла глаза, затем снова распахнула их: лицо Волдеморта было невозможно, до одури близко. Она уперлась ладонями в его грудь, но это был чисто символический жест, и они оба это понимали.

Усмехнувшись, Волдеморт притянул ослабевшую Андромеду к себе и накрыл ее губы своими. У нее перехватило дыхание от неторопливого, тягучего поцелуя, а когда меж зубов проник его язык, низ живота отозвался вспышкой болезненно-сладкого жара. Руки Волдеморта были везде: гладили шею, чертили узоры на спине, бедрах, вновь возвращались к шее, зарывались в волосы — кажется, даже заколка, едва державшая непослушные густые пряди, полетела прочь. Андромеда совершенно затерялась в незнакомых ранее ощущениях — тело горело от прикосновений, в голове стоял туман, а Волдеморт все целовал и целовал ее.

Андромеда упустила момент, когда его ладонь легла ей на грудь, скрытую одеждой. Волдеморт оторвался от ее рта и скользнул губами по подбородку, нашел чувствительное место на шее, и Андромеда едва слышно застонала. Лишь где-то на краю сознания мимолётно пролетела мысль, что, кажется, они увлеклись. Она увлеклась. Эта мысль вернулась, когда Андромеда почувствовала, как Волдеморт прижимает ее к двери и раздвигает ее ноги коленом, но и тогда у нее не нашлось сил оттолкнуть его — слишком велико было удовольствие, нараставшее там, в самом низу, с каждым его движением. И лишь только когда его рука, скользнувшая между бедер, довела ее до пика наслаждения и вырвала из горла жалобный всхлип, туман начал наконец-то спадать, а сознание — проясняться.

— Тебе понравилось? — прошептал Волдеморт ей на ухо, пока Андромеда, приходя в себя, тяжело дышала ему в грудь.

В теле ещё чувствовалась приятная истома, но Андромеда лишь взглянула в лицо Темного лорда — и сразу поняла, что только что совершила самую страшную ошибку в своей жизни.

— Я… Это произошло случайно, — хрипотца, прозвучавшая в ее голосе, показалась самой Андромеде пошлой и до ужаса порочной.

Перед глазами возникло лицо Теда. Он улыбался, смотрел спокойно и ясно, в его глазах не было ни капли той вязкой тьмы, которая клубилась во взгляде Волдеморта. Да, Тед был простым парнем, его не окутывала аура мрачного обаяния, Белле и Цисси он непременно показался бы слишком пресным, не говоря уже о его происхождении, но… он не подавлял волю, не ломал через колено, не одурманивал, как наркотик.

— Это была случайность, — чуть твёрже повторила Андромеда, вжимаясь в дверь и на ощупь ища ручку.

Лицо Волдеморта чуть потемнело.

— Нет, Андромеда… Ты этого хотела. И захочешь — снова и снова. И только я смогу дать тебе желаемое, — он подхватил двумя пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на себя. — Ты осознаешь, какая это честь для тебя? Я мог выбрать Беллатрикс. Или Нарциссу. Но вот передо мной ты… потому что я захотел тебя. Андромеда. Меда.

Последние слова он почти прошипел, и у Андромеды закружилась голова от причудливой смеси возбуждения и страха. Его губы снова были слишком близко, жаркое дыхание опаляло лицо. Не отрывая взгляда от темных голодных глаз, Андромеда нащупала медную ручку и нажала ее.

— Так нельзя! — сдавленно произнесла она, глядя Темному лорду в лицо. — Я вас не хотела, не выбирала, и это все… это ошибка! Вы воспользовались моей неопытностью…

— Чтобы доставить тебе удовольствие? — ухмыльнулся Волдеморт.

Андромеда не нашлась с ответом. Отчаянно замотав головой, она распахнула дверь и выскочила на улицу. В голове набатом стучала мысль: «бежать, бежать, бежать, бе-жать, бе-жать, бе-жать...» Сердце громыхало в груди, морозный воздух обжигал лёгкие.

Андромеда очнулась за домом, у совятни, куда и шла изначально. С удивлением она обнаружила, что за ней никто не гонится, и где-то в глубине души ее уколола слабая обида. Потом она представила себе, как Волдеморт бежит за ней по двору — нелепее сцены не придумаешь! — и то ли разрыдалась, то ли рассмеялась. Под ногами хрустнул, пойдя трещинами, тонкий лёд небольшой лужицы, и через несколько мгновений Андромеда истоптала его в крошево. Затем, набрав в ладони снега, она принялась с остервенением тереть им распухшее от слез лицо, и успокоилась только тогда, когда губы и щеки онемели от боли. Андромеда и вся обмылась бы колючим снегом, чтобы избавиться от тягостного послевкусия, оставленного ласками лорда Волдеморта.

* * *

«Я схожу с ума, Тед. Все рушится, рушится на глазах… Я не могу больше здесь оставаться. Я с трудом в это верю, но, кажется, родители решили принести меня в жертву своему кумиру… Раньше я думала, здесь замешана политика, и только. Я тешила себя иллюзией деловых отношений — в конце концов, что еще может связывать нескольких взрослых людей, объединенных одинаковыми взглядами на мироустройство? Я не предполагала, что все зашло настолько далеко… Я пропустила момент, когда их подпольный кружок «по интересам» превратился во что-то, близкое к культу. Волдеморт для моих родителей и их друзей — божество, идол, они готовы делать все, что он скажет, исполнять любую его прихоть. И я боюсь, что стала очередным его капризом. Белла ненавидит меня, она твердо уверена, что ее отдают за Рудольфуса, чтобы она не мешала мне сделать «лучшую партию в магическом мире». Ей невдомек, что я бы с радостью уступила ей свое место, но это невозможно — отец, мать и «Темный лорд» решили иначе. Они хотят укрепить его политический авторитет браком с представительницей чистокровного рода, и мне не повезло оказаться для кое-кого самой соблазнительной кандидатурой. Будь оно все проклято! Что-то подсказывает мне, что пришла пора проверять, хватит ли у матушки силы воли выжечь меня с родословного древа, если я сбегу отсюда к чертовой матери. Кажется, я решилась, Тед. С нетерпением жду нашей встречи. Меда».