Последняя из Слизеринов. Книга I

Мётлы и змеи

10 лет спустя.

Лето. Я обожала лето. То приятное чувство, когда можно подольше поваляться в постели, никуда не нужно идти. Все занятия с множеством преподавателей значительно уменьшались в количестве, летом учебе уделялось всего два-три часа в день. Красота.

Довольно потянувшись, я перекатилась на другой бок и, свесив голову с кровати, посмотрела в окно. Солнце, похоже, уже давно встало, в отличие от меня. Кровать у меня высокая и стояла на постаменте, поэтому из окна открывался шикарный вид. Высокое голубое небо без единого облака. И море. Огромное. Безграничное. С барашками волн, набегающих на каменистый берег. Я всегда любила море, сколько себя помню. В детстве, в три года, я проводила в воде больше времени, чем на суше. Мама даже шутила, что, похоже, я русалка, а не волшебница. А к семи я уже плавала наравне со своим старшим братом, Виктором. Мы часто устраивали соревнования на воде, и уже через пару лет я спокойно выигрывала у брата, что часто было причиной наших шуточных ссор и потасовок.

Вода — моя стихия, в то время как Виктор обожал небо. На земле он создавал впечатление безобидного парня, немного нескладного внешне, косолапого и неповоротливого, лишенного какой-либо грации, но стоило ему взять в руки метлу, как он превращался в лёгкого, быстрого игрока в квиддич. Рассекая воздух, Виктор был неуловим, выполняя в воздухе мёртвые петли и вырисовывая виртуозные виражи. В небе ему не было равных. Ох, сколько седых волос мы добавили нашей матушке. У брата была навязчивая идея: сделать из меня хорошего игрока в квиддич. Как только мне исполнилось восемь, мы каждое лето занимались на заднем дворе нашего поместья. И не всегда эти тренировки были безопасны, множество вывихов и ссадин, переломов и синяков было залечено зельями матери.

Мой любимый старший брат, по которому я так сильно скучала. Виктор старше меня на пять лет, и вот уже четыре года он являлся студентом Института Дурмстранг. В этом году мне тоже предстояло отправиться в школу. Матушка настаивала на Академии магии Шармбатон во Франции или Школе Чародейства и Волшебства Ильверморни в Америке. Но ни одна, ни другая меня не устраивала. В Шармбатоне обучалась куча глупых, безмозглых учениц, разодетых в голубенькие платьица, причислять себя к ним я не хотела. К тому же обучение там начиналось раньше, чем в других школах, с восьми лет. А Ильверморни слишком далеко. Отец решил, что для меня лучше будет Дурмстранг — и брат, мол, первое время будет рядом. Я же сама хотела в Хогвартс. Чём-то манили меня его многочисленные башни, громадный замок, величественно возвышающийся на берегу Чёрного озёра. Непонятный трепет я испытывала, рассматривая колдографии, где было изображено старинное здание. Но от Хогвартса родители отказались, они относились к этой школе очень негативно. Поэтому в сентябре мы с братом отправимся в Дурмстранг вместе.

Отношения с родителями у меня всегда были немного странными. Все началось, когда мне исполнилось четыре года. Мы всей семьей отправились провести время вдали от ежедневной суеты в Альпы. У нашей семьи там располагался небольшой домик, некогда принадлежавший моему дедушке.

Виолетта решила организовать небольшой рождественский прием только для близкого круга родственников и друзей. Вечер прошел отлично. Нам с Виктором дали немного свободы, и мы весь вечер провели на улице, играли в снежки и лепили снеговиков с другими детьми. В это время в доме произошел конфликт у двух волшебников, и дело дошло даже до дуэли. Так как мы были на улице и ничего про это не знали, то, когда я забежала в дом, я не заметила, что выскочила прямо под заклинание одного из магов. Никто ничего не успел сделать, а красный луч уже летел в меня. Но он не достиг цели, ударивший о выставленный мной спонтанно щит.

Я испугалась, и тогда произошёл мощный стихийный выброс.

Многие успели трансгрессировать, выставить щиты. Но больше половины поместья разрушила моя магия. Были даже раненые. Дело замяли благодаря хорошим связям отца в министерстве, но после этого родители стали опасаться меня. Моя магия быстро набирала обороты, выбросы происходили чаще, но я быстро их научилась контролировать.

С четырех лет родители нашли мне множество преподавателей, которые стали меня обучать. Пройти стандартную программу для маленьких волшебников, которой обучали всех детей из чистокровных семей, не составило труда. Уже к восьми годам в программу внесли этикет, латынь, английский и французский языки, танцы, занятия фортепиано, основы зельеварения, которым обучала меня лично матушка, чары и некоторые несложные заклинания по трансфигурации. Так что начальные знания для школы у меня были очень хорошие.

Однако после того случая родители избегали разговаривать про мой магический потенциал, а когда я решила узнать больше о родовой магии, разразился скандал. И мне было строго-настрого запрещено даже думать об этом. Все книги о темных искусствах и родовой магии были убраны из библиотеки. Кроме того, у меня выявилась предрасположенность к магии стихий, и я отлично справлялась с огненными заклинаниями. Ни у кого из Крамов не проявлялась такая магия, это было странным.

Встряхнув головой, прогоняя ненужные мысли, я заставила себя не забивать голову такими пустяками; как говорится, это дела взрослых. А сегодня у нас первое июля, это значило, что Виктор должен вернуться домой. Эта мысль заставила меня подскочить на кровати и убежать в ванную со скоростью света. Быстро приняв душ и почистив зубы, я стала выбирать одежду. Сегодня мой выбор пал на легкие тёмно-коричневые, почти черные, штаны и темно-зелёную блузку с короткими рукавами-фонариками. Она была сделана из легкой ткани, в которой не жарко летом. Закончив с одеждой, я остановилась, чтобы рассмотреть себя в зеркале.

Оттуда на меня смотрела очень худая и маленькая почти одиннадцатилетняя девочка. Длинные иссиня-чёрные тяжелой копной опускались до пояса. Бледная кожа, не поддающаяся загару, небольшой румянец на щеках. Огромные, зелёные глаза, словно два изумруда, и яркие губы, будто измазанные соком вишни. У меня были все шансы вырасти в очень красивую девушку, которая разобьёт не одно сердце. По крайней мере, так говорила мама.

Показав своему отражению язык, я умчалась вниз на завтрак, хотя, похоже, время уже было ближе к обеду.

Сбежав по широкой лестнице и добравшись до столовой, я остановилась у дверей, чтобы пригладить волосы и успокоить дыхание. Ведь высокородной леди не пристало бегать по дому, словно сорванцу.

Успокоившись и толкнув двери столовой, я вошла в комнату. За столом сидели родители и неспешно вели разговор; судя по всему, обсуждали очередные ингредиенты для зелий, в этом вся моя матушка. А рядом с ними сидел мой брат и слушал родителей с легкой полуулыбкой.

— Виктор! Братик, я так рада тебя видеть! — воскликнула я и, не удержавшись, кинулась к нему.

— Ну, здравствуй, соня, я уже думал, что ты впала в летнюю спячку, причем только для того, чтобы не позволить мне тебя уделать в воздухе! — Виктор отложил приборы и, встав из-за стола, шагнул ко мне навстречу, раскрывая объятия. Уткнувшись носом в его грудь, я вдохнула во всю мощь лёгких его запах, такой знакомый с самого детства. От брата пахло мазью для полировки метлы, миндалём и еле уловимым запахом озона, какой бывает после грозы.

Разомкнув объятия, он, держа меня за руки, отступил на шаг, разглядывая меня.

— Ты так выросла, змейка, совсем уже красавицей стала, в школе затмишь всех!

Я, нисколько не смутившись, только фыркнула на слова Виктора с совсем не присущей для леди выразительностью. Этот жест у меня уже был отработан в совершенстве и проверен на многих своих учителях. Я так делала, когда считала их лекции неинтересными, о чем и спешила им сообщить таким нелицеприятным способом.

— Да ладно тебе, ты же знаешь, что мне не интересны какие-то там мальчишки. Они все в большинстве своём дураки! Я еду в институт только за знаниями! — сказала я, важно задирая нос, но через мгновение мы с братом синхронно рассмеялись. Что-что, а понимали мы друг друга с полуслова.

— Прошу прощения, матушка, отец, за прерванный обед и за столь бурные эмоции, — произнесла я спокойным голосом, повернувшись к родителям, спрятав всю радость от встречи за привычной маской равнодушия.

— Ничего, дорогая, мы все понимаем, — отец тепло мне улыбнулся, но я видела, что улыбка не коснулась его глаз, так было всегда. Ничего удивительного. Матушка же проигнорировала мои слова, не поднимая глаза от тарелки, но по ее поджатым губам я поняла, что она недовольна.

Подавив вздох разочарования, я уселась за стол напротив брата. Домовики принесли мне любимый завтрак, и плевать, что уже обеденное время. Каша с кусочками ягод и мёдом, хорошо поджаренный тост и стакан молока — мой любимый и неизменный завтрак. Остаток обеда прошёл спокойно, разговоры велись на отвлеченные темы, в основном об успехах Виктора в школе и квиддиче.

Закончив обед, отец отправился в министерство, мать вернулась в свою лабораторию, а мы с Виктором отправились на задний двор, чтобы полетать. Несколько часов мы провели в воздухе, летая, отрабатывая приемы и просто дурачась. Когда брат дома, время летело очень быстро.

Последний час мы по очереди ловили снитч. Мои успехи в квиддиче были неплохие, я имела все шансы когда-нибудь сравняться с братом. Однако место ловца мне было не интересно, я хотела играть за охотника. Работа в команде, движение, азарт и бьющий в крови адреналин — это было ближе к моей натуре. В очередном вираже мы с Виктором летели бок о бок за маленьким золотым мерзавцем, двор поместья остался далеко позади, и сейчас мы на сумасшедшей скорости двигались в сторону моря.

Азарт от игры полностью захватил Виктора, и он, не осознавая своих действий, пошёл на грязный прием и толкнул древко моей метлы. Таким способом он заставил ее опасно накрениться. Я, не ожидая от него такого, потеряла управление и упала с метлы. Не успев сгруппироваться, я больно ударилась о воду, одновременно с этим выбивая воздух из лёгких. В голове стоял лёгкий шум. Было трудно ориентироваться, в какую сторону двигаться, чтобы всплыть на поверхность. Легкие саднило от нехватки воздуха, и я открыла рот в попытке вздохнуть. Тут же в дыхательные пути хлынула вода, обжигая все внутри.

Паника захлестнула меня, я начала барахтаться, пытаясь всплыть, но ноги и руки не желали слушаться, и постепенно сознание отключалось. Моей последней мыслью было желание оказаться где-нибудь как можно дальше от воды и сделать глоток спасительного воздуха. Вдруг меня что-то дернуло наверх, и с хлопком трансгрессии я оказалась на берегу недалеко от дома.

Пока я откашливалась и мучила свои легкие, заставляя их вдыхать такой желанный кислород, мозг пытался анализировать все ситуацию. Я сейчас одна на берегу, значит, трансгрессировала я сюда сама. Мерлинова борода! Трансгрессия, да ещё и успешная, в одиннадцать лет. Стоило ужаснуться и удивиться. Мало кто мог похвастаться такими успехами. И ещё меньше тех, кому бы пришло в голову учить детей, не достигших ещё магического совершеннолетия, трансгрессии. А уж тех, у кого это могло получиться, вообще единицы.