Ходок-3

Глава 9. Байда

На Бога надейся, а сам не плошай.

Славская народная мудрость.

— Скажи честно, куда парней дел? Каждый раз исчезаешь на пару часов, а потом возвращаешься один! Молодежь снова пропадет? — пытливо посмотрел на толстяка начальник караула.

Аполлон знал, что в крипте время текло по- иному. Примерно раз в десять медленней, чем снаружи. Поэтому и старался не задерживаться там.

— А я почем знаю, пропадут они или нет? Мое дело сопроводить туда отряд. Их задача выяснить, в чем особенность того места и вернуться. Почему отроки не приходят назад, мне неведомо. Может их порталами разбрасывает? — озвучил давно придуманное объяснение негодяй.

— Темнишь, что-то! В любом случае, в мою смену… — начал отповедь стражник, но его прервал размеренный, но оказывавший неимоверное давление голос:

— Покажи, что в мешке. Будь любезен.

Вещал тот самый, следивший за Аполлоном, Слаем и Скалозубом на Сечи, мужчина.

Его аура подавляла настолько, что все присутствовавшие едва держались на ногах. В зрачках незнакомца проскакивали серебряные светлячки, кожа имела такой же оттенок.

— «Байда?! Он-то что здесь делает? И принесла же сюда нелегкая столь непримиримого борца со злом», — запаниковал толстяк, а вслух сказал — Нет в нем ничего особенного! Так, припасы на всякий случай. Сменная одежда, зелий парочку… Не думаю, что легендарной персоне будет интересно копаться в пожитках такого жалкого червя, как я.

Попытка отбрехаться не увенчалась успехом. Лесть не помогла.

— Да? Тогда крест целуй. Не врешь, ничего с тобой не случится, — все также спокойно произнес пришелец и достал из под рубахи большущий серебряный образ.

— Нужно ли… — в страхе отступился Аполлон. Караульные также попятились. Атмосфера в туннеле резко накалилась.

— Юлишь? — прищурился вновь прибывший инф, — На колени, грешник!

Давление слов было таково, что бухнулся наземь не только горе проводник, но и стражники дрогнули. Бойцы аж присели на корточки. Многие читали про себя молитвы.

Мужчина же неторопливо подошёл и прислонил знак Господа к губам толстопуза. Те немедленно почернели. Чернота распространилась и дальше. Кожа и плоть пузана отмирали до тех самых пор, пока не обнажился череп, а мертвое тело не рухнуло к ногам оригинального праведника.

— Вон, оно как! — хмыкнул Байда, брезгливо отпихнул труп и поднял котомку пузана.

Раскрыл ее и вытряхнул наружу с десяток исходивших тьмой минералов.

— Вон оно как! — повторил реплику борец со злом и начал подбирать кристаллы один за другим.

Делал он это голыми руками, сжимал очередной булыжник в ладони и провозглашал:

— Во имя Господа!

После чего минералы дымились и растворялись в воздухе. Но даже не слишком могущественные практики караула видели, как серые тени уносились куда-то вверх каждый раз, когда камни разрушались.

— Спасибо тебе, Отец Всевышний! — перекрестился Байда и вытер пот со лба.

Похоже, процедура развоплощения кристаллов далась ему нелегко.

— Вы все дьяволу продались за злато. Из-за вас погибли невинные люди. На колени! — грозный перст указал на окончательно струхнувших военных.

— «Подозревал ведь, что недоброе творил проклятый Аполошка. Ан нет, на бакшиш позарился», — обречено вздохнул глава дозора, выполняя приказ.

Когда Байда вершил правосудие, редко кто выживал. «Святого человека» многие ватажники боялись почище черта. Ни гетман, ни Кош не могли найти на него управу. По слухам, инквизитор достиг невозможной стадии Совершенного Тела и являлся одним из сильнейших людей Ватаги, если не всей страны.

Правдолюб же подходил к коленопреклоненным людям и прикладывал крест ко лбам. Опосля таких касаний каждый реагировал по-своему. Кто бился в падучей. Кого скрутило. Некоторые рыдал навзрыд. Иные покрылись испариной. Особо слабонервные же и вовсе обгадились.

— Виновны все, как один! Ведали, что зло творится рядом, но ничего не предпринимали. Вас поставили сюда бдеть и охранять непонятный объект. А вы что вершили? — Байда вырвал у начальника смены из-за пазухи пожалованный недавно кошель с золотом, — За деньги продавали жизни людские? Надо бы искупить. Подходите ко мне по одному. Особо болезных под руки ведите.

Суровый вид карателя пугал до икоты. Служивые мялись в нерешительности пока тот не гаркнул:

— А ну выполнять, живо!

Весь десяток во главе с предводителем потянулся к жестокому тирану.

— Батюшка! Прости! Пощади! — ткнулся в ноги палача начальник караула.

— Бог простит, — презрительно бросил Байда и добавил, — На том свете.

Затем вручил каждому по монете из того самого злополучного кошелька, убедился, что никого не обделил, и распорядился:

— А теперь ешьте! Попробуйте, насытят ли гроши ваши пропащие души!

Ватажники совать монеты в рот не спешили. Тогда «благочестивый» изверг проломил крестом череп рядом стоявшему вояке.

— Ему не повезло. Он лишился возможности покаяться. Вы тоже так хотите? — спросил Байда трясшихся от ужаса бедолаг.

Народец здесь подобрался пусть и не шибко сильный, но зато ушлый. Стражники решили, что если сожрут незаконно добытые средства, то ничего с ними не произойдет. Во всяком случае, их макитры не познакомятся с обрядовым предметом святоши.

С трудом, но все воины проглотили желтые кругляши и поняли, что надежды тщетны. Их корежило. Животы пылали адовым огнём, а плоть разлагалась. Грешники дико орали, когда сгорали заживо.

Судья же равнодушно взирал на нелицеприятную картину. Через минуту на земле валялись лишь обгорелые до неузнаваемости трупы.

— Восстаньте! — пророкотал Байда и мертвецы зашевелились, — Восстаньте и несите вечный караул. Делайте это после смерти, раз не могли при жизни.

Костяки поднялись и преобразились. На них появились золотистые доспехи. Казалось, что броня создана из благородного металла, который несчастные перед тем отведали.

Необычные зомби потянулись вглубь коридора. Они расположились вокруг портала и замерли.

— Тысячу лет продлится ваша стража. Затем предстанете перед судом Всевышнего! — подвел итог Байда и снова перекрестился.

Потом развёл руки в стороны и хлопнул в ладоши. А узкий, словно вырубленный в скале, проход закрылся, как и не бывало его. Свершив правосудие, мужчина поправил оселедец[1], ещё раз осенил себя знамением и пошёл восвояси.

[1] Оселедец- (чуб, чуприна) — характерная прическа запорожских казаков;