И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

Глава 10

Выжженное добела афганское небо накрыло пустыню, как саван. На горизонте оно сливалось с таким же белым, раскаленным песком, и воздух между ними дрожал и колыхался.

Оно было там. Что-то. Оно там было.

Огромное, древнее и голодное, как очнувшийся от летаргического сна кайнозух, оно поджидало, скрывшись за трепещущей завесой горячего воздуха.

Стэн не хотел туда идти. Но у него был приказ. Поэтому он шел. И Томми шел. И Билли. Томми молчал, а Билли травил бесконечные анекдоты, древние, как говно мамонта. Юмора в них не было ни на грош, но безостановочная болтовня успокаивала, как шум воды. Дарила иллюзию нормальности.

- Слышь, Билл, да заткнись ты уже, - внезапно вмешался Томми, и Стэна захлестнул вязкий, темный ужас. Потому что нельзя было ничего менять. Нельзя было затыкать Билли. Все должно идти так же, как шло, Билли должен болтать, а Томми должен жевать спичку, и тогда у них будет шанс. Они смогут пройти, не потревожив кайнозуха, скользнут крохотными рыбками в мутном дрожащем мареве пустыни.

Стэн развернулся, предупреждающе вскидывая руку, и на лице у Томми мелькнуло недоумение, мелькнуло и исчезло, потому что исчезло лицо. Пулеметная очередь хлестнула наотмашь, и голова Томми брызнула красным и белым, он повалился на песок, вслепую цепляясь пальцами, будто хотел уползти. Стэн упал рядом, и скрюченные пальцы Томми ухватили его за рукав, рванули с неожиданной силой, соскользнули и снова рванули. С коротким воплем ужаса Стэн отпихнул эту рыщущую по песку руку, обернулся к Билли, и увидел, как тот оседает на землю, перечеркнутый очередью поперек груди. Билли хрипел и булькал, кровь пузырями вздувалась у него на губах, и он пытался что-то сказать, открывал и закрывал рот, но получалось только сипение.

- Черт! Билл! Сейчас, Билли, погоди, я сейчас! – бессмысленно забормотал Стэн, сдергивая с пояса аптечку. Смысла в этом не было никакого, потому что с такими ранами люди не живут. Они не живут, даже если рядом госпиталь, и хирург, и всякая охуенная медицинская техника. А здесь госпиталя не было. И не было хирурга. Даже гребаного окопа не было, или камней, или хотя бы, нахрен, кустов, но Стэн все равно развернул Билли и приложил к ране перевязочный пакет. Вытекающая толчками кровь мгновенно пропитала бинты, потекла по пальцам, по ладоням… Кровь была везде – на одежде, на песке, ботинки тонули в густой вязкой жиже, а Билли все хрипел, беззвучно открывая рот, и смотрел – испуганно, умоляюще. А потом Билли умер. И Стэн остался один.

Пулемет затих, на мир опустилась огромная, неподъемная, звенящая тишина. Стэн приподнялся на локтях, отирая с лица кровь и песок. А на горизонте уже рождался густой, напряженно гудящий звук. То, что скрывалось за пеленой воздуха, увидело их. Увидело Стэна. И пошло за ним.

Смерть летела, распахнув невидимые крылья, и воздух вокруг нее ревел и вибрировал, закручиваясь в торнадо. Стэн попытался вскочить, но мокрый от крови песок расползался, ноги разжались, и Стэн падал, падал и снова падал. А потом горячее, словно пламя, дыхание опалило загривок, на плечи рухнула тяжесть, вколачивая в землю и разрывая на части.

- Нет!

Удар выбросил его из кошмара, словно катапульта. Стэн сидел на полу, стреноженный коконом одеяла, и судорожно шарил руками в бесплодных попытках нащупать пистолет. Конечно, его не было. Пистолет Стэн клал так, чтобы спросонья точно не дотянуться – и никого не пристрелить.

Судорожно, со всхлипом вздохнув, Стэн обвел комнату очумелым взглядом. На часах была половина седьмого. Через окно светило тусклое зимнее солнце, на ветке деловито чистил перья голубь, а внизу, на кухне звенел посудой отец.

С трудом выпутавшись из одеяла, Стэн поднялся и потер ушибленный бок. На ребрах полыхало многозначительное красное пятно – часа через три там будет роскошный синяк. Стянув насквозь пропотевшую майку, Стэн, чертыхаясь, заковылял в ванную. Холодный душ, горячий, потом холодный – и жестким полотенцем по коже, пока не отскребешь все это ночное дерьмо.

Чистый, с приглаженными волосами, Стэн спустился на кухню – и тут же вделся в утренний ритуал, как в растяжку. Отец смотрел сочувственно, с усталой собачьей виной, и уголки рта у него загибались вниз, как у грустного клоуна.

- Плохо спал?

- Нормально.

Стэн почувствовал, как где-то глубоко, в районе желудка, начинает скручиваться клубок – такой привычный, такой знакомый. Первые витки раздражения легли крошечным узелком, и теперь каждое движение, каждое слово отца рождало следующие и следующие петли. Комок рос, перекрывая дыхание, давил на диафрагму, и тело начинало вибрировать, словно перетянутая струна. Единственным способом расслабиться был удар. Стэн хотел этого. Действительно хотел. Размахнуться и врезать так, чтобы размолоть губы в фарш, лупить, ссаживая костяшки, хекая и задыхаясь, раз за разом… Ну не отца же. Нет. Конечно, не отца.

Врага.

Как же Стэну не хватало врага – простого, понятного, очевидного. Врага, которого можно уничтожить, разом решив все проблемы.

- Хорошо, что ты сегодня в кровати спал, - неуверенно улыбнулся отец. - Ночью снег пошел, потом дождь – ты бы утонул в этой проклятой яме. А если бы не утонул, то замерз бы насмерть.

- Да, папа. Хорошо. – Стэн взял чашку и проглотил кофе залпом, не ощущая ни температуры, ни вкуса. – Я пойду. Спасибо.

- Сделать тебе сандвич с беконом? Я заверну в бумагу – сможешь за рулем позавтракать. Или пока будешь в машине сидеть. Ты же часто ждешь эту женщину, Ругер? Ну вот и поешь, пока ждешь, - отец беспомощно улыбнулся, передвинул разложенные на столе куски хлеба, как будто хотел сложить из них какую-то фигуру, но передумал. Стэну стало тошно. Каждое утро отец встает, чтобы сделать этот проклятый завтрак, варит кофе и надеется, что хотя бы в этот раз все будет по-другому. А Стэн просто уходит. Молча. Как мудак.

Клокочущее внутри раздражение сменило объект и, забыв об отце, запустило когти в Стэна. Теперь он ненавидел себя – и это было, наверное, проще. И честнее. И не так страшно.

- Да, пап, спасибо. Отличная идея.

Обрадованно кивнув, отец засуетился: достал майонез и горчицу, вскрыл непочатую банку пикулей, вытащил толстую фиолетовую луковицу.

- Пап, ну я же с людьми работаю.

- Да, точно. Я не подумал, - отец тут же отшвырнул луковицу, как гранату с выдернутой чекой. – Подожди пару минут, я быстро.

Четкими экономными движениями он соорудил четыре сложносочиненных сандвича из бекона, листьев салата, помидоров и пикулей и завернул их в пергамент.

Когда-то отец не умел готовить. На кухне владычествовала мама – нарезала, взбивала, месила тесто и выставляла на духовке дребезжащий таймер. Она готовила все: пироги, запеканки, рагу, вкуснющее домашнее мороженое из яиц и взбитых сливок. Когда-то Стэн думал, что так будет всегда. Мама на кухне была незыблема, как рассвет, и непререкаема, как вера в справедливость.

Он даже не приехал на ее похороны.

- Вот, держи, - отец протянул ему тщательно упакованный сверток. – Должно быть вкусно.

- Я уверен в этом. Спасибо, пап.

Ругер ждала его там же, где и всегда – в гараже, и вид имела крайне противоречивый: на осунувшейся, усталой физиономии сияла торжествующая улыбка.

- Вот! Это твое! – помахала она черной книжечкой с золотым тиснением. – Держи.

Стэн протянул руку ладонью вверх, и Ругер вложила в нее удостоверение. «Государственный департамент магии и оккультизма» - прочитал он. Внутри удостоверения была его фотография, а в графе «Должность» значилось «Сотрудник отдела исследования несертифицированных идиосинкратических артефактов».

- И это тоже твое, - Ругер протянула ему флакон с зеленоватой искрящейся жидкостью. – Две капли перед сном, размешай в стакане воды. И я не шучу – ровно две капли, не халтурь, пипеткой отмеряй. Выпьешь три – сутки продрыхнешь.

- Спасибо, - Стэн подбросил флакон на ладони, наблюдая, как переливается на гранях свет. – Красиво.

- Угу, - Ругер отчаянно зевнула, прикрывая ладонью рот.

- Что, тоже бессонница? – характерную желтоватую бледность и темные круги под глазами Стэн ни с чем бы не спутал – слишком уж часто видел такую же пожеванную рожу в зеркале.

- Нет, просто легла поздно, - Ругер еще раз зевнула, и Стэн, не выдержав, отозвался таким же длинным зевком.

- Кошмар. Давай-ка, садись в машину. Поехали за кофе.

- Нет, - на полинялую физиономию Ругер вернулась торжествующая улыбка. – Сегодня мы будем пить кофе в собственном кабинете. Ты же теперь полноправный сотрудник, так что пошли, покажу место работы.

Стэн поднялся за ней по широкой мраморной лестнице и зашел в металлический лифт, словно сошедший со страниц «Великого Гетсби». Стальное кружево на дверях, желтые светильники под потолком и бархатный темно-красный ковер. Стэн таких лифтов в жизни не видел – и даже не предполагал, что они существуют. Ругер нажала на цифру восемь, потом – на красную кнопку и на вызов лифтера. Мягко качнувшись, кабина качнулась. Не было ни лязга механизмов, ни ровного гудения двигателя. В абсолютной, непоколебимой тишине лифт плавно скользнул вниз. Подвал, - мысленно отсчитывал Стэн. – Минус первый этаж, минус второй… В голове тут же всплыли легенды о бункерах для президентов, подземных полях для гольфа и секретных станциях метро.

А почему, собственно, нет? Если в мире существует магия – подземное поле для гольфа тоже может существовать. Вырыли тоннель, раскатали по нему газон, установили софиты и УФ-лампами…

Устало вздохнув, лифт встал. Двери за спиной у Стэна лязгнули и разошлись, он обернулся – и замер с приоткрытым ртом. Потому что никакого отеля за порогом кабины не было. Роскошные коридоры, облицованные деревянными панелями, и мягкие ковры, ажурные золотые светильники и кушетки на гнутых ножках – все это исчезло, словно никогда не существовало.

Перед ним был парк. Небольшой, тщательно ухоженный парк.

Березы, сосны и клены, аккуратно подстриженные кусты, изумрудно-зеленая, ровнехонько подстриженная трава, расчерченная золотыми лентами дорожек… В воздухе плыл мягкий, вкрадчиво-сладкий аромат цветов: то ли роз, то ли сирени, Стэн нихрена не разбирался в цветах.

Медленно, словно во сне, Стэн шагнул за порог. Двери за его спиной с тихим шелестом захлопнулись, и лифт, лязгнув на прощанье, унесся куда-то наверх. Но Стэну было все равно. Стэн таращился.

Вдоль дорожек стояли лавочки, кое-где – даже со столиками. Где-то за кустами тихо, но отчетливо журчал фонтан, а на ветвях дерева щебетала яркая, словно колибри, птица. Вот только размером она была с курицу.

Присев на корточки, Стэн осторожно потрогал газон. Обычная земля – теплая, чуть влажная, как после ночного дождя. Обычные камешки. Обычная – а, нет, не совсем обычная трава. Этот газон никто не стриг – листья отрастали строго определенной длины, не более пары дюймов. Задрав голову, Стэн посмотрел наверх. Конечно, никаких софитов там не было. Вместо потолка над Стэном раскинулось прозрачное летнее небо, по которому неторопливо ползло облачко, похожее на толстую гусеницу.

- Ну как? – нетерпеливо толкнула его в спину Ругер. – Тебе нравится?

Стэн открыл рот. Закрыл. Снова открыл. Закрыл.