Стирание

Кливу никак не виделось, какие слова им могут помочь, из всего ей сказанного.

– Какой-то ты мрачно тихий, – вкрадчиво произнесла она.

Молчание – было его согласием.

А потом вернулся вопрос, с которого и начался этот печальный диалог: «Так как же ты, позволил этому случиться?»

Теперь уже явно очевидно, эта Дуби была не та. Та Дуби, являлась одиннадцатилетним красочным существованием Клива, и как теперь выясняется, это был всего лишь тонкий кусочек, одного наиболее неизвестного существования.

Её имя не имело значения. Взгляд Клива, застыл на коротких волосах и смуглом гневном лице, которое казалось вполне знакомым, на этот раз без помощи архивов, готовых притупить плохие моменты, предлагая драгоценные мгновения и превосходные продолжительные дни.

– Почему бы тебе не ответить мне?

Однозначно, Кливу не нравилась эта женщина.

– О чем ты думаешь сейчас? – продолжала свои расспросы Дуби-незнакомка.

– О том, что я не могу позволить себе как-то с этим совладать, – ответил Клив, – кроме как снабдить себя новыми архивами. И поскольку твоё оборудование ничуть не лучше моего, нам также необходимо предоставить и тебе больше резервных копий.

– Но я-то ничего не потеряла, – заявила она.

– Хм, и как мне это следует понимать? – с удивлением спросил Клив.

– Моя вирткапсула и твоя всегда располагаются бок о бок, – пояснила она, – но случилось ли что-то с моими архивами?

– Радиоактивные толстушки, совсем крошечные

– Я в курсе, – ответила она.

– Это было просто глупое невезение, – драматичный вздох Клива, был полон сомнения. – Думаешь у меня был какой-то план? Ты об этом?

– Да нет. Эта мысль несла оттенок впечатляющей паранойи, даже в ее отвратном настроении. – Откуда вообще у тебя, могла возникнуть такая концепция?

– Потому что это был, всего лишь несчастный случай, – изрек Клив.

По крайней мере, это были слова, которые спонтанно вырвались у него. За исключением маленькой детали, его голос звучал как-то неестественно, как если бы он был ничем, а всего лишь бутылкой, наполненной ожидаемым предположением.

Теперь молчала Дуби.

– Мне нужно уйти, – сказал он.

Дуби поёрзала: «Да, да, иди». Ей было больно смотреть на этого жалкого человека. Клив отправил в небытие, каждое мгновение их совместной жизни за эти годы, и ей потребовалась вся её благодать, чтобы спокойно произнести несколько очевидных слов: «Так ты отправляешься за новыми архивами. Верно?»

План действий у него уже был. У него имелись адреса, написанные на бумаге. Но Клив, озвучил ей другую информацию: «Нет. Для начала я съезжу к сестре и заберу у нее мертвый нуль-накопитель».

Прежняя Дуби, всегда враждовала с сестрой Клива.

Нынешняя, казалась почти такой же: «Прекрасно. Сделай это».

– Не желаешь со мной прогуляться?

– Нет, – потом вдруг крепко задумалась и снова повторила, – нет, не желаю.

Впервые за день, Клив покинул своё жилище, физически. Его квартира была ненамного больше самой виртуальной капсулы, посредством которой, он отправлялся в другой мир. Снаружи, на него обрушился огромный мир. Остановившись на углу улицы, Клив осознал, он же может теперь пойти куда угодно и сделать что угодно, совсем не беспокоясь о том, что его приключения будут запечатлены в какой-нибудь бесполезной пластине накопителя – Янтарная Вечность. * * *

Полных имен не предлагалось, первое, что подметил Клив. Просто один ник, и некоторые люди пожимали друг другу руки, а другие нет, в зависимости от множества факторов, в том числе и от совершенства модели нубибуса. Клив не мог никого взять за руку. Он находился внутри общеиспользуемой и потрепанной жизнью вирткапсулы, и это было реальное восприятие, по-настоящему ощущать аромат незнакомых ему людей, которые уже пользовались ею в тот день. Как оказалось, подобный опыт был не таким уж и ужасным, как он мог себе представить, однако Клив не испытывал особой радости, чтобы его повторить.

– Мы рады вас приветствовать, – встретила его немолодая женщина, – и кстати, улыбаться, мы вам не запрещаем.

Он улыбнулся в ответ, всей выражающей радость группе.

И хором они воскликнули: «Привет, Клив!»

«СТЁРТ, ПО СОБСТВЕННОМУ ВЫБОРУ».

Это было официальное название организации, занимающейся избавлением, от бремени современных технологий. Ну по крайней мере, такова была их цель, где об этом четко и ясно говорилось в публикациях, которые занимали высокие места, при каждом запросе, касательно Стирания.

Эта встреча, была одной из восьмидесяти, происходящих в настоящее время, Клив выбрал ее наугад, только одна особенность, имела при этом значение. Она представляла из себя, всеми любимый Марс.

Где в частности пару дюжин верующих, собрались к востоку от Эллады, во влажном лесу из красного дерева, где папоротники с каждой минутой становились все выше, а усовершенствованные гиббоны скакали на дрессированных орлах, охотясь за туристами, которые бросали им безделушки или, что получше – золотые монеты.

Клив и Дуби как-то обсуждали возможность поездки в этот район. Но сейчас он был здесь без нее настолько, насколько это было вообще возможно.

Седая дама похоже была лидером этой группы: «Ну и что привело тебя к нам сегодня, Клив?»

Было комфортно, находится в окружении незнакомых ему людей, ведь это означало некоторую свободу и главное то, что Кливу нравилось быть неспособным к запоминанию имен, даже нескольких. Искренность. Вот какое качество приводило его здесь в восторг. Недаром, он практически не раскрывался в общении с людьми, которые все записывали.

В таком вот воодушевлении, вновь прибывший кратко и описал свой день, сосредоточив внимание на основных неудачах, казалось бы, зарекомендовавших себя технологий.

На некоторых это произвело впечатление, но большинство предпочло, религиозное направление. В особенности, лидер группы. Она изрекла: «Ну что ж, это неоспоримо, именно боги привели тебя к нам, и вам следует принять этот изумительный день, как отчетливый и безупречный знак».

Отлично. Ответ был не совсем ожидаемым. Но Клив не постеснялся провозгласить им своё видение: «Нет никаких богов. Галактика вращается сама по себе».

Его высказывание, вызвало усмешку на некоторых лицах, а с высоких ветвей – крики хохочущих гиббонов.

– Невезение – это не что иное, как невезение, – говорил он всем.

Затем один человек возразил: «Однако вы не заменили свои архивы, не так ли?»

– Пока еще нет.

– Боги или не боги, но похоже вы созрели для другого направления.

Свидетельствования. Внезапно всем пришлось поделиться искренними рассказами о том, как прекрасно стало жить без перепрошитых видеосенсоров и терабайтовых накопителей. Несколько из этих страстных и возможно сумасшедших верующих, подошли к нему достаточно близко, чтобы ухватиться за него, но у них ничего не получилось, потому что его, видавшая виды вирткапсула, не позволяла такую реальную вольность. Но их лица были слишком близко к нему, и все вразнобой продолжали говорить, но они произносили одни и те же слова.

– Старые, проверенные временем воспоминания.

– Намного лучше, чем нуль-накопители.

– И к тому же намного дешевле.

Затем Клив задал вопрос, казавшимся очевидным и разумным: «А как другие реагируют на ваши убеждения?»

«Крайне скверно», – это было сказано всеми возможными способами, и это было настолько приятно, что подобное надо было еще поискать. Группа хвасталась тем, что их отвергли как изгоев, извращенцев и полупомешанных или что еще похуже. Но верующие знали лучше.

«Мы лучше знаем, как это выглядит», – пели они. Ведь жизнь без архивов значила полное доверие мозгу, который всегда воспроизводил потрясающие вещи, вот уже миллионы лет. По этой причине, древние нейроны были забывчивыми и прелестными. Память должна быть такой же, как и мозг, в котором она обитает, гибкой и податливой.

Основные части вчерашнего дня и значительные куски прошлого года, забываются, и это просто замечательно. Поскольку повседневная жизнь заслуживает того, чтобы периодически обнуляться. Все, что имело значение, это впечатляющие и ошеломляющие дни, и те, очень приятные мгновения, которые выделялись ярко и сочно, среди унылой серости обычного существования.

Без сомнения, их энтузиазм касательно невежества, был впечатляющим. Они овладели логикой      , которая пришла насильно. Клив обнаружил, что верит всему ровно настолько, насколько он смог бы удивить самого себя. Но тогда сомневающийся внутри него, возьмет вверх, и ему придется подавить смех и резко покачать головой. Уже десять минут, продолжался необузданный шум, а он все еще раздумывал, на какую сторону ему встать.

Затем кто-то из женщин, пошевелив фотокамерой на кончике пальца, назвала модель, хвастаясь ее дешевизной и ужасно крошечной памятью: «У вас не получится снять больше особых сцен, чем бы вам хотелось».

Но это было уже слишком. Другие разозлились настолько, что начали ругаться, лидер группы пыталась всех утихомирить, и это было похоже на старую политическую борьбу: «Успокойтесь, мы же договорились не соглашаться, и давайте снова сосредоточимся на Кливе».

Но немного погодя, какой-то парень шагнул вперед и почти все в группе начали тяжко вздыхать. Он оценил это по достоинству. Презрение придавало энергии, его эмоции кричали, когда он излагал свое собственное видение жизни, без психологических воздействий.

– Я не воспринимаю записанные слова, – констатировал он.

– И как это понимать? – поинтересовался Клив, – ты не читаешь или не пишешь?

– Ни то, ни другое, у меня нет такого знания, – ответил парень.

Странно, как в наше время возможно быть неграмотным? Это звучало как-то причудливо.

Далее, седой даме все-таки удалось прикоснуться к вновь прибывшему. Только на мгновение Клив почувствовал давление пальцев, когда она терпеливо пояснила: «Наш Лорен, подвергся воздействию на мозг. По общему мнению, он может только распознавать буквы и некоторые из звуков».

«По общему мнению» – было самым важным моментом, в этой информации.

«Но мы ему не верим», – признала какая-то девушка.

Но это только ободрило истинно верующего. Выглядя и звуча как все остальные, за исключением конкретных слов, которые он использовал. Когда Лорен начал вещать, он принял позу гордого оратора: «Я живу без вспомогательных уловок и дополнительных средств, вот уже десять тысяч лет. И вот почему я здесь, единственный непорочный верующий».

И разразилась тогда, великая битва.

Никто и не заметил, как Кливу удалось ускользнуть в изумрудные папоротники. Он отдалялся от группы до тех пор, пока не перестал их слышать. Внезапно перед ним на тропинке приземлился орел, с восседавшим на нем гиббоном, оба поклянчили монетки, и поскольку здесь ничего реального не было, он дал им то, чего они просили – цифровую безделушку, которую гиббон мгновенно проглотил, таким образом безопасно сохранив ее в животе.