Ангелы постапокалипсиса: Война

Эпилог

Речной порт выгорел подчистую. Демон выжил. Мы с Факелом — тоже. Про остальных не знаю. Уже в ноябре мне по случаю довелось покопаться в военном архиве. Поскольку мое дело частично касалось первой битвы за Нарву — тогда она еще была единственной и, соответственно, без номера — документы мне выдали без вопросов.

В речном порту держал оборону 118-й сводный батальон ополченцев. Сводный — это значит, что туда собрали выживших из других батальонов, а ополченцы — это ополченцы. Их и живых никто толком не считает. Когда собирают ополчение — уже не до того. Когда сводят — абсолютно не до того! В сводный 118-й вошло сто восемнадцать ополченцев — отсюда и номер — и это единственное, что про них доподлинно известно. Даже приказ держаться до последнего был отдан по телефону и неизвестно кем. Приказ они выполнили.

Затем на карте боя кто-то аккуратно перечеркнул "118-й сб. оп." крест-накрест вместе с портом и сбоку приписал: "3 мая". Крест означал полное уничтожение, но относилось ли это только к порту или к его защитникам — никто нигде не уточнил. Если кто-то и выбрался, это была его личная радость, слишком незначительная в условиях современной войны, чтобы включать ее в рапорт. Надеюсь, кто-то всё-таки выбрался.

Мы с Факелом выползли из реки на этом же берегу ниже по течению. Точнее, это я его вытащил. Факел нахлебался воды и чуть не пошел на дно. В итоге туда отправился только его огнемет со всей сбруей, а вот свою прелесть я спас.

Цветок ангела, к сожалению, исчез без следа. Факел потом утверждал, что тот растратил все свои силы на наше спасение и рассеялся, но скорее всего я его просто потерял. Было очень обидно. Чтобы меня утешить, Факел рассказал, что я бы его все равно не сохранил. Отдельно от куста цветок живет максимум шесть дней. Другое дело, что иногда шесть дней — это, знаете ли, целая вечность. У меня вскоре подвернулась возможность в этом убедиться, но тогда я просто чувствовал себя редким неудачником.

Какое-то время мы без сил лежали на песке. Потом вылили воду из сапог и опять лежали. Гул битвы доносился издалека. В небе проплывали одни только облачка. Солнышко припекало и форма быстро обсохла.

— Надо идти, — сказал Факел, принимая сидячее положение. — Здесь нам делать нечего.

Последнее у него прозвучало со вполне отчетливой ноткой сожаления. Не навоевался еще.

— Куда? — равнодушно спросил я.

Горячка боя схлынула, а перспективы на будущее вырисовывались такие, что впору просто застрелиться. Правда, все патроны промокли и застрелиться было нечем, да и винтовку после купания в реке не мешало бы как следует почистить. И тем не менее, тем не менее…

— Думаю, для настоящих героев в наше время всегда найдется работа, — сказал Факел.

— Героев? — с кривой усмешкой переспросил я.

— А разве нет? Мы с тобой за один день одолели двух демонов, спасли ангела, офицера штурмовиков и людей в церкви.

Как потом оказалось, демон на нашем счету был все-таки один. Слоноподобный здорово обгорел, но сумел выбраться из города. Разведчики вели его до станции Корф, а там потеряли след. А вот сторож Тимофей с гражданскими пробрались-таки к нашим.

— Ну, про ангела скоро будет совсем другая версия, — возразил я Факелу. — И я даже знаю, какую из двух историй подхватят наши газетчики.

И еще я догадывался, каким предметом накроется карьера лейтенанта, если станет известно, что она сбежала с поля боя, бросив двух бойцов. Ангел, конечно, многое искупал — собственно, даже по закону, тому, кто его нашел, прощалось любое преступление — да вот только ангела-то добыла вовсе не Алексеева. Его нашли те бедолаги, что полегли в Погорелово и, стало быть, основная заслуга в этом деле принадлежит им. Лейтенант лишь забрала его. Обычная курьерская миссия, в ходе которой Алексеева умудрилась впустить нечисть в город, угробив полуроту штурмовиков и множество другого народу.

Факел обо всех нюансах этого дела не знал, а я знал. И лейтенант знала, что я знаю. Не то чтобы я собирался трубить о ее грехах на каждом углу, но сам факт того, что я знаю, не даст спокойно спать ни ей, ни ее отцу, а когда не спит командующий фронтом, виновному в этом бойцу тоже сон не идет!

— Газеты, конечно, напечатают то, что будет полезнее для фронта, — сказал Факел. — Но поверь мне, люди будут знать правду. И Он будет знать правду.

Инквизитор указал вверх, явно имея ввиду лично Господа. Я хмыкнул. Ну да! Господь будет знать. Причем, подозреваю, что Он скоро узнает эту историю из первых рук.

Кажется, последнее я сказал вслух. Не припомню, чтобы это было действительно так, но Факел нахмурился. Впрочем, возможно, он и сам пришел к тем же выводам. Факел — фанатик, но не дурак.

— Думаешь, командующий предпочтет, чтобы ты никому не смог рассказать об ошибках его дочери? — спросил он.

— Думаю, да, — честно сказал я. — И не думаю, что он предпочтет заткнуть мне рот пачкой купюр. Хотя я бы согласился.

Брови инквизитора изобразили самые суровые домики из всех, что я только видел на его лице. Сам он задумался. Я молча смотрел, как мимо по течению проплывают трупы. Судя по искореженным телам, это были одержимые. Откуда они тут взялись, так и осталось загадкой.

— Инквизиция как организация независима от штаба фронта, — медленно произнес Факел. — И такие герои, как ты, нам всегда нужны. Что скажешь?

Я подумал, что это похоже на шанс, и сказал, что сама идея мне нравится. Факел моментально воодушевился, и тотчас припомнил, что когда его отряд только выдвигался из крепости, бесы атаковали Фоминский монастырь. Это был оплот инквизиции в здешних землях. Факел заверил меня, что мои подвиги, конечно, говорят сами за себя, но прийти на помощь в трудную минуту — это всегда самая лучшая рекомендация!

— Скорее всего, — согласился я. — А где этот монастырь?

Как оказалось, монастырь стоял за городской чертой, примерно в двух верстах к востоку от города. То есть, нам минимум пару верст предстояло пройти по занятой нечистью территории. Я мысленно прикинул: там нечисть, тут — командующий фронтом. Я выбрал нечисть.

— Нам придется сделать крюк, — расписывал Факел будущий маршрут, одновременно натягивая сапоги. — До моста. Но зато оттуда мы выйдем сразу к воротам, а там напрямик.

— Пройдем ли мы напрямик? — с сомнением спросил я, и тоже потянулся за сапогами.

Собственно, я не был уверен, что нас даже выпустят за ворота.

— Конечно пройдем! — воскликнул Факел. — Неужели ты даже теперь, после всего, что с нами приключилось, не веришь, что мы избраны Им?!

В его голосе прозвучало вовсе не возмущение, а самое откровенное недоумение. Мол, как можно не понимать таких очевидных вещей! Небо синее, трава зеленая, мы избранные. Всё ведь просто.

— Теперь верю, — сказал я.

На самом деле я сомневался даже в том, что Господь вообще заметил наши злоключения. А уж избраны Им… Нет, это только в разгоряченном воображении инквизитора. Я же в тот момент просто не хотел ввязываться в теологический диспут.

— Знать бы еще, на что мы избраны, — добавил я, сопроводив фразу легким вздохом.

Его изначально в планах не было, само вырвалось.

— Дорога покажет, — беспечно отозвался Факел.

Да уж, она покажет. Вот в этом я точно не сомневался.